Убийство

Поскольку действие в алленовских фильмах всегда развивается стремительно, возникает ощущение, что будущие убийцы не сильно осложняют себе жизнь моральными метаниями. Персонаж «Матч-Пойнта» читает Достоевского, кажется, только для того, чтобы не повторять чужих ошибок. Герой Мартина Ландау в «Преступлениях и проступках», которому предлагают избавиться от любовницы-шантажистки, рефлексом выдает возмущение, но уже через две минуты спрашивает, как безопаснее это сделать. В «Мечте Кассандры» старшему из братьев (Юэн Макгрегор) понадобилась пара дней, чтобы понять, что положение безвыходное – надо убивать.

Уже после «дела» в душе вспыхивает обостренное чувство справедливости, вернее, ее отсутствия. Задача разума – это чувство побороть. Конечно, сначала будут цитаты из Софокла, брезгливость к миру, желание сдаться. Но умный человек, в отличие от брата-дурачка из «Мечты Кассандры», умеет прятать совесть под ковер. В финале «Преступлений и проступков» убийца говорит: «Люди вообще носят в себе свои грехи. Сначала это тяжело, потом нормально». Неудивительно, что некий Макс Пинчук из «Разбирая Гарри», который в молодости зарубил топором и съел свою возлюбленную, прожив счастливую жизнь с новой женой, теперь просто вяло оправдывается: «Что в этом такого? Кто-то хоронит, кто-то сжигает. А я съел».

Персонаж самого Аллена убивает лишь однажды, да и то за кадром: его сумасшедший герой из «Кое-что еще» пристрелил полицейского за то, что тот назвал Аушвиц парком аттракционов. Так он рассказывает, но ему почему-то не верится.

Феллини

С Феллини и Бергмана (см. Бергман) для Аллена началось знакомство с европейским кино. И если Бергман, как главный авторитет, копировался сознательно, то феллиниевские мотивы появляются как бы сами собой. Обманутая и брошенная всеми простушка Сесилия улыбается, подобно Кабирии, в финале «Пурпурной розы Каира» (см. также Экран). Пара циркачей (Миа Фэрроу и Джон Малкович) из «Теней и тумана» заставляют, разумеется, вспомнить «Дорогу». Сатирическая «Знаменитость» напоминает прокрученную на быстрой перемотке «Сладкую жизнь». Конечно, как бы Аллен ни открещивался, «Воспоминания о звездной пыли» с первых же кадров вступают в диалог с «8 1/2». Только американский режиссер переживает скорее не творческий кризис, а мировоззренческий, вступая в конфликт с публикой, которую больше не хочет смешить (см. Юмор). Но больше всего точек соприкосновения двух режиссеров обнаруживается в «Днях радио», которые сразу окрестили алленовским «Амаркордом». Душераздирающие семейные сцены, поток ностальгических образов, голоса прошлого, которые с годами становятся все тише и тише.

Физика

«У квантовой физики нет ответа. Зачем мне знать, что пространство и время – одно и то же. Я спрошу: "Который час?", мне ответят: "Шесть миль"?». Немногочисленные представители точных наук в картинах Аллена – самые несчастные люди на свете. То, что они проникли в устройство «бессистемной, морально нейтральной и невероятно агрессивной» Вселенной, не решило ни одной проблемы. Наоборот, они окончательно утратили шанс стать разумными человеческими существами – теми, что смирились со своей ничтожностью, и не собираются вступать в дискуссии об отсутствии или молчании бога. Мудро с их стороны, если они даже не понимают, как электрооткрывашка работает.

Фокусы

«Я увлекался фокусами, когда был ребенком, но не сейчас же», – говорит Аллен в «Воспоминаниях о звездной пыли». В его фильмах наивная вера в магию – всегда возвращение в счастливое детство, не обезображенное взрослым рационализмом. В «Тенях и тумане» четко говорится о том, что каждый так или иначе испытывает потребность вернуться в мир детских фантазий. Поэтому даже самые примитивные фокусы неизменно вызывают у публики восторг. И поэтому волшебный ящик фокусника всегда становился порталом в другой мир. Через него в фильме «Сенсация» мертвые общались с живыми. Через него сварливая мамаша в «Проделках Эдипа» попала на нью-йоркское небо.

Фэрроу

Главная из алленовских муз, снимавшаяся в каждом его фильме в течение десяти лет (с 1982-го по 1992-й). Аллен каждый раз писал ей совершенно разные роли, но Фэрроу часто наделяла их одной едва уловимой чертой. Эта черта в «Мужьях и женах» определяется как passive aggressive – с виду она девушка робкая и беззащитная, но всегда добивается того, чего хочет.

Плодовитый союз распался более чем некрасиво – скандал, суд, Аллен женится на приемной дочери Фэрроу от предыдущего брака, потом снимает вместо нее то Уму Турман, то Хелену Бонэм Картер.

Хармс

«Человек приближается ко дворцу. Единственный вход в него охраняют свирепые гунны, ко­торые пропускают только тех, кого зовут Юлий. Человек пытается подкупить стражу, предлагая годовой запас куриных окорочков. Стражники не отвергают этого предложения, но и не принимают его, а просто берут человека за нос, и начинают его выкручивать, и выкручивают до тех пор, пока нос не приобретает сходство с шурупом. Тогда человек заявляет, что ему совершенно необходимо попасть во дворец, потому что он принес императору свежую смену белья. Поскольку стража все-таки его не пускает, человек начинает отплясывать чарльстон. Танец стражникам нравится, но вскоре они снова мрачнеют, вспомнив о том, как федеральное правительство обошлось с индейцами племени навахо. Человек, запыхавшись, падает наземь. Он умирает, так и не повидав императора, да еще и не заплатив компании «Стейнвей» шестьдесят долларов за пианино, которое он в прошлом августе взял напрокат» (из рассказа «Моя философия»).

Шляпа

Серая шляпа компромисса, которую рано или поздно вынужден носить каждый человек, – символ, появляющийся сразу в нескольких алленовских фильмах. Символ исключительно литературный, никто эту шляпу в кадре, конечно, не надевал.

Экран

Мать Аллена вспоминала, что, когда она впервые повела его в кино на «Белоснежку и семь гномов», трехлетний мальчик побежал потрогать экран. Наверное, с тех пор Аллена интересуют взаимоотношения между реальностью на экране и за его пределами. Гипнотическое (см. Гипноз) воздействие экрана спасает от самоубийства героя фильма «Ханна и ее сестры». В «Преступлениях и проступках» экран стоит между пространствами трагедии и комедии (см. Трагикомедия): все, что происходит с трагическим персонажем, герой комический воспринимает исключительно на экране, как эпизоды из классики американского кино. Ужасная история убийства, таким образом, так и останется для него лишь сюжетом для фильма.

Самое известное кино про кино у Аллена – «Пурпурная роза Каира». Действие разворачивается во времена Великой депрессии. Персонаж фильма сходит с экрана, влюбившись в девушку, которая пятый раз подряд смотрит его фильм, чтобы забыть о безрадостной реальности. В результате и кино, и реальность приходят в состояние хаоса. В панике и продюсеры фильма, и его герои, и зрители – никто не знает, что делать дальше. Сбежавший персонаж тем временем пытается понять законы, по которым существует новый для него мир.

В этой одной из лучших своих картин Аллен уравнивает в правах реальность экранную и реальность привычную. У каждой из них есть свои нерушимые нормы и законы (там, допустим, во время поцелуя должен гаснуть свет, а шампанское имеет вкус лимонада). В каждой люди обречены изо дня в день повторять одни и те же действия. У каждой есть первопричина: здесь она называется Бог, там – продюсер Ирвинг Сакс. К тому же «Пурпурная роза Каира» – название и фильма, который смотрим мы, и фильма, который смотрят герои фильма. В финале бедная девушка должна будет выбирать между персонажем фильма и актером, который его играет. Она вернет реальности на свои места, выберет настоящего, тот ее обманет, оставив в положении Кабирии. Она вновь в отчаянии приходит в кинотеатр и, как и полагается Кабирии, в последнем кадре улыбается, но не глядя с экрана, а глядя в экран, и это улыбка лучшего зрителя на свете.

Юмор

Шутка – самый проверенный, самый безопасный способ коммуникации. Один из алленовских фильмов переходного периода был про кинорежиссера, который пытается пойти против зрителей и перестать шутить. Мол, все, что я вижу вокруг, – это человеческие страдания, тотальная бессмысленность и Вселенная, которая скоро взорвется. Но сам Аллен прекрасно понимает, что все это как раз отличный повод для шуток, главное – правильно к этому отнестись. Тогда мир покажется неплохим местом даже убежденному пессимисту. И вот один из самых пессимистичных алленовских персонажей, слегка тронувшийся умом старик из «Кое-что еще», ищет основы бытия в бородатых шутках, считая, что в них гораздо больше глубинного смысла, чем в многотомных философских трактатах. В частности, живет он под мудрым девизом «Никогда не доверяй голому водителю автобуса». И вправду каждому стоит взять на заметку эту фразу, что бы она ни значила.

Всё.​