Кассовые сборы

Еще один повод для Аллена считать себя европейцем. В Америке его фильмы традиционно собирают копейки, в то время как в Европе его всегда любили как своего. За что и платили, обеспечивая возможность и дальше беспрепятственно снимать в год по фильму. Особенно в этом плане выделяется Франция, которая в «Голливудском финале» выручает слепого режиссера, объявляя его фильм лучшей американской картиной за последние пятьдесят лет.

«Энни Холл» оставалась наименее кассовым из главных лауреатов «Оскара» за пятьдесят лет, пока не вышел «Повелитель бури».

Забавно, что американские зрители стали гораздо лучше принимать Аллена после того, как он переехал в Европу. «Матч-Пойнт», «Сенсация» и «Вики Кристина Барселона» стали редким для него случаем, когда сборы в США превысили бюджет. А «Полночь в Париже» – романтическая комедия, на сей раз не разбавленная алленовским пессимизмом, стала самой прибыльной для режиссера за всю его карьеру.

Литература

«Меня не покидает ощущение, что я пишу свои фильмы, а не снимаю», – говорит Аллен. Он и вправду легче представляется за письменным столом, чем на съемочной площадке. Аллен прочно вписал себя не только в кинематографический, но и в литературный контекст XX века – от Кафки («Тени и туман») до Ленни Брюса (см. также Хармс).

Структура многих алленовских фильмов заимствована у классического романа – когда сперва рассказывается история одного героя, затем второго, затем третьего и четвертого, затем действие возвращается к первому и т.д. Да и по стремительности развития действия «Ханна и ее сестры» или, допустим, «Ты встретишь таинственного незнакомца» напоминают экранизацию крупной прозы (см. также Драйзер). Главные образцы для подражания здесь – «Война и мир» и «Анна Каренина» Толстого, а главные романисты на свете – русские. В фильме «Мужья и жены» алленовский персонаж дает такую краткую характеристику русской литературе: «Толстой – это полноценный обед, Тургенев – шикарный десерт, Достоевский – полноценный обед с добавлением витаминов и экстракта пшеничных зерен». Подробно иллюстрирует этот тезис великолепная пародия на русскую классику под названием «Любовь и смерть», благодаря которой Аллен в свое время попал в список антисоветских режиссеров.

Литературность

В фильме «Пули над Бродвеем» молодой драматург Дэвид Шейн (Джон Кьюсак) пытается отразить экзистенциальные проблемы своего времени. Подвернувшийся по случаю гангстер Чич пьесу критикует, говорит, что идея хорошая, но люди так не разговаривают. Чич рос на улице, никогда не учился литературному мастерству, убивает актрис, которые ему не нравятся, и еще он, кажется, гений. А драматург Шейн – просто очаровательная посредственность. Долгое время и самого себя воспринимал именно так – как неплохого писателя, чьи диалоги страдают от излишней литературности.

Любовь

«Любить значит страдать. Чтобы избежать страданий, надо не любить. Но тогда страдаешь от отсутствия любви. Значит, любить – это страдать. Не любить – это страдать. Страдать – это страдать. Быть счастливым значит любить. Значит, быть счастливым – это страдать, но страдание делает человека несчастным. Значит, чтобы быть несчастным, надо любить, либо любить страдать, либо страдать от избытка счастья» («Любовь и смерть»).

«Мы хотим видеть в тех, в кого мы влюбляемся, тех людей, к которым были привязаны в детстве. С другой стороны, мы хотим, чтобы они исправили те недостатки, которые перешли к нам от родителей. Таким образом, в любви заключено противоречие: попытка вернуть прошлое и попытка отменить прошлое» («Преступления и проступки»).

Мастурбация

«Контролировать можно только искусство и мастурбацию. Вот две области, в которых я абсолютный эксперт» («Воспоминания о звездной пыли»). «Не надо критиковать мастурбацию. Это секс с кем-то, кого я люблю» («Энни Холл»).

Меланхолия


Мокьюментари

Первая и самая совершенная из алленовских мистификаций – «Зелиг» (1983). Фильм, мимикрирующий под хронику тридцатых годов, готовился два года – сумасшедший для Аллена срок. Отсматривались километры видеоматериалов, оператор Гордон Уиллис топтал пленку, искусственно ее состаривая, комментировать вымышленную историю пригласили Сола Беллоу, Сьюзен Зонтаг и Грету Гарбо (последняя, разумеется, отказалась). Старания того стоили. «Зелиг» до сих пор остается самым убедительным исследованием вечного феномена конформизма. Поместив своего человека-хамелеона между Первой и Второй мировыми войнами, Аллен показывает, как происходит и к чему ведет уничтожение личности.

Среди других примеров – «Мужья и жены», стилизованные под документальное расследование семейных отношений. Металлический закадровый голос рассказывает «не вошедшие в кадр» подробности. Ручная камера Карло ди Пальмы бегает за героями. Сами герои периодически садятся и отвечают на вопросы невидимого интервьюера.

Последняя мистификация Аллена – легендарный, а точнее, все-таки мифический музыкант Эммет Рэй в «Сладком и гадком». В это смешное и вполне традиционное кино оказалось достаточно вмонтировать фальшивые интервью экспертов, чтобы любители джаза начали бегать по магазинам в поисках пластинок «второго после Джанго Рейнхардта» гитариста.

Мораль

Часто либо в самом начале, либо в самом конце алленовского фильма четко проговаривается его основная мысль. Это может быть анекдот («Энни Холл»), поучительная история («Кое-что еще»), цитата из Шекспира («Ты встретишь таинственного незнакомца»). Ключом к «Матч-Пойнту» становится первая фраза «Я больше хочу быть везучим, чем добрым» – цитата бейсболиста Лефти Гомеса, который, как сказано тут же, «глубоко понял суть жизни». Аллен приобрел привычку резюмировать собственные фильмы в середине 1970-х, когда его еще воспринимали исключительно как комика, но он уже хотел говорить о серьезном. К ней он вернулся в начале нулевых, видимо, когда понял, что в восприятии зрителей за эти годы мало что изменилось.

Музыка

Главный источник вдохновения для Аллена. Разумеется, имеются в виду только классика и джаз. Любимые песни детства могут вдохновить на создание отдельного фильма, как это было, допустим, с «Днями радио». Трагические арии могут служить саундтреком для убийства, как в «Матч-Пойнте». Без музыки не обошлась ни одна из алленовских картин, и часто уже по тому, что играет на начальных титрах, можно понять, что нас ждет дальше. Отдельный выразительный момент: настроение и взаимоотношения героев у Аллена раскрываются через лица людей, слушающих музыку. См. также фотогалерею.

Нарциссизм

Порок, в котором часто упрекают Аллена, который много снимал о себе и при неформатной внешности часто укладывал себя в постель к красавицам. Отрицать алленовский нарциссизм не имеет смысла. Но надо понимать, что он невозможен без самоиронии – иначе исчезнет еще один повод для самолюбования. «Многие обвиняют вас в нарциссизме», – говорит Аллену зритель в «Воспоминаниях о звездной пыли». «Это неправда. Если бы я идентифицировал себя с кем-то из греческой мифологии, это точно бы был не Нарцисс». – «А кто?» – «Зевс».

Нацисты

Часто упоминаются всуе – многие персонажи Аллена болезненно озабочены собственным еврейством. В «Воспоминаниях о звездной пыли» и «Кое-что еще» герои Аллена из-за боязни нацистов всегда держат под рукой огнестрельное оружие. А в «Проклятии нефритового скорпиона» Аллен советует парочке, решившей в 1940 году отдохнуть во Франции, обязательно посетить закусочную «Гестапо-фуд».

Операторы

За картинку у Аллена всегда отвечают лучшие операторы. Последние фильмы снимали Вилмош Жигмонд («Близкие контакты третьей степени», «Охотник на оленей»), Дариус Хонджи, снимавший у Жан-Пьера Жене, Полански и Финчера, Харрис Савидес – оператор ван Сента и опять Финчера.

Но больше всего с Алленом ассоциируются двое – Гордон Уиллис и Карло ди Пальма. Первый, кроме всего прочего, снял все три части «Крестного отца». Второй прославился «Красной пустыней» и «Фотоувеличением» Антониони, и с тех пор как встретился с Алленом на «Ханне и ее сестрах», больше почти ни для кого не снимал. Когда же ди Пальме надоедало мотаться из Рима в Нью-Йорк, Аллен не терялся и приглашал бергмановского оператора Свена Нюквиста.

Паника

Состояние, знакомое многим алленовским героям по причине бессмысленности существования. Даже непроницаемый герой «Матч-Пойнта», ослабляя галстук, признается, что в офисе его часто одолевают панические приступы. Чего уж говорить о менее устойчивых персонажах. Писатель Гарри Блок в «Разбирая Гарри» вслед за героем своего рассказа (Робин Уильямс) выходит из фокуса и превращается в расплывшееся пятно. Помогает ему уже знакомое по «Манхэттену» перечисление вещей, ради которых стоит жить. Голливудское кино тридцатых годов – испытанное годами средство от паники. Там все счастливы, все шутят, все поют и никто не думает, что Вселенная расширяется.

Перемены

«Перемены равносильны смерти» («Мужья и жены») (ср. с Традиции).

Пессимизм