«Шапито-шоу» Сергея Лобана состоит из четырех частей. «Любовь» — про совместное путешествие в Симеиз легкомысленной девушки и ее виртуального друга, известного в интернете под ником Киберстранник. «Дружба» —
про трех глухонемых, приезжающих туда же в поисках четвертого, чуть более адаптированного к миру звуков и увлеченного на юг новыми друзьями с телевидения. «Уважение» — про совместный поход в горы знаменитого артиста (Петр Мамонов) и его брошенного много лет назад сына-лузера. «Сотрудничество» — про ушлого молодого продюсера, привозящего в Крым на гастроли двойника Виктора Цоя. Герой здесь, по сути, один — человек, попавший не в свою компанию и переживающий кризис.
Трейлер фильма «Шапито-шоу»
Действие всех четырех частей происходит в одном и том же месте, и главные действующие лица одного эпизода становятся второстепенными персонажами других. Каждая часть заканчивается музыкальным номером в «Шапито-шоу», цирковом шатре на берегу моря — сюда, в мир доппельгангеров, поддельных Мэрилин Монро, Майклов Джексонов и Элвисов Пресли, герои приходят, чтобы спеть и станцевать о своем.
«Одно и то же место» лишь формально можно считать Крымом. Пространство «Шапито» — это пространство пионерского лагеря, который снится через двадцать лет после сигнала «отбой». Медленное вращение гипнотических кругов (на начальных титрах — далее везде) не позволяет очнуться от полузабытья; смотреть это кино — значит бродить по подсознанию поколения «тридцать — сорок», то здесь, то там натыкаясь на обломки смыслов и вырванных из контекста воспоминаний. Чем старше воспоминание, тем оно сильней — и тем неотвратимее его влияние на нас, когда мы не спим. На сцену «Шапито» лунной походкой выходит Майкл Джексон — и тут же над ним вырастает, давя масштабом, огромный Мойдодыр со своим монологом про «неумытого поросенка». Майкл Джексон был лет в двенадцать, а «Мойдодыр» был в три. Более раннее пытается занять весь объем, не впуская новое: «Шапито» — это пирамида памяти, в основании которой опыт раннего детства, одинаковый для всех ровесников режиссера, потом — сужение, конец восьмидесятых, девяностые и — пренебрежимо малые наслоения сегодняшнего дня.
«Шапито-шоу» — уже не первая русская картина, так или иначе отвечающая на вопрос, из чего же, из чего же, из чего же сделаны люди, переходный возраст которых совпал с переходом в небытие советского мира. Последнее советское поколение, переживающее сейчас апогей дееспособности (или бездействия). Именно в случае «Шапито» становится отчетливо понятно, что спасительный постмодернизм, насмешка и смысловая пестрота первого постсоветского десятилетия — ответ коллективной психики на травму исчезновения привычной реальности.
Лобан исследует эту травму не как социолог и даже не как рассказчик, а как визионер — на сегодняшний день самый яркий в нашем кино. Как и должно быть во сне, фантазмы в «Шапито» возникают как будто из ниоткуда, но (как иногда бывает во сне) спящий может догадаться, откуда они взялись («Парня в горы тяни» — как будто кто-то беззвучно произносит в начале третьего эпизода). Фильм Лобана — многоуровневая головоломка — не только как набор шифровок для своих, но и как вещь в себе. Линии закольцованы, предметы и люди кочуют из эпизода в эпизод, задним числом объясняя свое присутствие. В фильме нет ни одной случайной футболки (бегущие от грозы лошади на майке героя первой новеллы чуть позже станут метафорой его отчаяния), ни одного случайного цветового сочетания — есть синий и черный, и новые краски (желтая, красная) вводят новых персонажей и новые сюжеты.
Киноцитаты неизбежны — от Марко Феррери до Хармони Корина, от «Ассы» до Феллини, у которого «побережье» и «детство» тоже сливаются до неразличимости, когда гипнотизер произносит свое «аза-низи-маза». При всех многочисленных смысловых и визуальных рифмах четыре части «Шапито» отличаются друг от друга, демонстрируя как диапазон режиссера, так и возможный диапазон кинематографа вообще. Например, третья часть, в которой Петр Мамонов тянет в горы своего неуклюжего сына, выбивается из картины сильнее всего — и по ритму, и по цветам, отсылая к русскому экзистенциальному кино, в том числе в его пародийном, звягинцевском (времен «Возвращения» и «Изгнания») виде.
«Шапито», состоящее из десятков эпизодов (многие из которых почти гениальны), собирается в итоге в цельную картину — но чтобы головоломка сложилась, от зрителя потребуется почти чрезвычайное физическое усилие. Хронометраж фильма, показанного в конкурсе ММКФ, — 207 минут (между второй и третьей частью сделали десятиминутный антракт), и его невозможно объяснить ничем, кроме отсутствия у авторов минимального самоограничения. Отснятый материал смонтирован небезупречно (некоторые эпизоды дублируются по смыслу, особенно в четвертой части), более того — есть ощущение, что {-tsr-}лишнее надо было отсекать еще на стадии сценария, некоторые вещи не снимать вообще, чтобы не жалко было резать (в контексте русской полупрофессиональной киноиндустрии история вполне показательная). Инерции первых двух, более легких частей не хватает на то, чтобы с тем же энтузиазмом высидеть до конца четвертой. Выпуск на экраны двумя сериями в условиях нашей квадратно-гнездовой системы проката представляется сомнительной идеей.
Скорее всего, «Шапито-шоу» так и останется откровением для своих — в исходном, самом кулуарном смысле; своих могло бы быть гораздо больше, но гипнотические круги не расширяются, они сужаются до точки, чтобы исчезнуть в темноте.
Да ПМ - сам кувалда!