Сразу за «Амфестом» и «Завтра/2morrow» в кинотеатрах «35 мм» и «Пионер» стартует фестиваль «2-in-1». Он откроется 22 октября фильмом Джули Бертучелли «Дерево» и продлится до 25 октября. В жюри — режиссер Кира Муратова, актриса Керри Фокс, режиссер Лукас Мудиссон и недавний лауреат «Золотой камеры» режиссер Майкл Роу (его «Високосный год» покажут на фестивале вне конкурса).
Программный директор «2-in-1» — Алексей Медведев, который три года отбирал фильмы для «Завтра/2morrow» и фактически создал в Москве жанр компактного, концептуально выстроенного фестиваля без малейшего намека на балласт в расписании.
Из-за соперничества старого «2morrow» и нового «2-in-1» московский зритель (возможно, в первый и последний раз) оказался в абсолютно уникальной ситуации: в октябре ему на большом экране доступно практически все самое интересное, что появилось на международных кинофестивалях за последний год, — вопрос только в том, может ли инертная столичная публика усвоить такое количество важного и интересного кино.
Помимо конкурса, в который вошло девять фильмов, на «2-in-1» пройдут ретроспективы Дэвида Кроненберга и Изильд Ле Беско, свои программы представят дружественные фестивали «Текстура» (Пермь) и «Кинотавр» (Сочи). В программе «Московская полночь» — три жутковатые картины из Италии, Франции и Уругвая, в секции «Три копейки» — несколько безбюджетных экспериментов (два из них — российские). Программа «Матч-Пойнт» обращает внимание на не самые известные картины, во многом меняющие представление о кинематографе, в программу «Док.три.на» вошли три довольно необычные картины с очевидным социальным месседжем.
Специально для OPENSPACE.RU Мария Кувшинова, Борис Нелепо, Вадим Рутковский и Ольга Шакина выбрали 15 самых интересных фильмов «2-in-1».
«Шина» (Франция). Режиссер Квентин Дюпье. Программа «Московская полночь»
В калифорнийской пустыне оживает старая покрышка. Она капризна, агрессивна и обладает способностью взрывать людям головы на расстоянии. Шина ведет жизнь типичного серийного убийцы: расправляется со случайными встречными, смотрит целыми днями телевизор и тайком наблюдает за красивой девушкой. Режиссер картины Квентин Дюпье (также известный как электронный музыкант Mr. Oizo) — один из главных последователей патафизической линии кинокомедии, во французском кино восходящей к Люку Мулле. Предыдущий его фильм, «Смени лицо», по странному недоразумению за пределами франкоязычных стран выходил в прокат только в России: это патологическая комедия с комиками Эриком и Рамзи, отсылающая к «Заводному апельсину» и еще к десяткам самых разных картин. Дюпье вообще склонен к абсурдному юмору и пародиям: в его дебюте «Нефильм» рассказывается о съемках некоего фильма, которые начинаются с неожиданного убийства большей части съемочной группы. За похождениями шины (финальные титры гласят, что ее зовут Роберт) следит группа зрителей, которых пытаются отравить на протяжении всего фильма. Б.Н.
Тизер фильма «Шина»
«Карамай» (Китай). Режиссер Сюй Синь. Программа «Матч-Пойнт»
Самый экстремальный фильм года длится больше шести часов, в течение которых режиссер и оператор Сюй Синь разматывает гибельную для позитивного образа Китая историю. 8 декабря 1984 года в нефтяной столице страны — городке Карамай, в Зале дружбы, школьники давали представление для местной, одновременно и политической и деловой, элиты и приезжих провинциальных партийных чиновников. Случился пожар, в результате которого из рассчитанного на 800 зрителей зала не выбрались 323 человека, из них 288 детей. Многоуровневый фильм — и реквием, и реконструкция трагедии с помощью скупой телехроники и современных интервью с родителями мертвых детей; расследование, устанавливающие отнюдь не мистические причины происшедшего. Да, обычный социалистический бардак: захламленные скарбом пожарные выходы; нарушение норм безопасности, о которых все знали и молчали. Но еще и преступные приказы учителей, запретивших детям покидать зал прежде партийных бонз. Одно из самых жутких свидетельств — отпечатки взрослых подошв, обнаруженные на телах школьников. На одном полюсе в «Карамае» экзистенциальный ужас, на другом — обличение порочного социального устройства, между этими полюсами создается сильнейшее энергетическое поле. Отдельная тема для искусствоведческого анализа — обретение кадром нового смысла: невинное праздничное фото с танцующими детьми превращается в иллюстрацию к хоррору, когда закадровый комментатор сообщает, что стало с этими детьми спустя считаные минуты после щелчка фотоаппарата. Только в финале мы увидим одну из выживших — искалеченную девочку-подростка, и в этом финале не будет пафоса и спекуляции. «Карамай» предполагает острую эмоциональную реакцию, но добивается ее честным путем, видя в зрителе соавтора, а не потребителя, на чувствах которого легко сыграть любую мелодию. В.Р.
«Немой дом» (Уругвай). Режиссер Густаво Эрнандес. Программа «Московская полночь»
Молодая девушка с отцом приезжают в заброшенный загородный дом — вечереет, и ясно, что до утра так просто не дожить. Картина заранее привлекала внимание — тем, что она снята одним планом; тем, что это хоррор, причем уругвайский; тем, что у нее почти не было бюджета, а вместо камеры (как и в российском «Явлении природы») использовался фотоаппарат Canon EOS 5D Mark. Эрнандес (кажется, впервые в мировом кино) решил скрестить сложнейший формальный прием (79 минут без склеек) и жанр, в котором все построено на недомолвках и неожиданных сюжетных поворотах. Союзником режиссера становится темнота — она заменяет монтаж и обеспечивает возможность шокирующего финала, после которого фильм одновременно хочется выкинуть из головы, как недостойную внимания чепуху, и пересмотреть, чтобы поймать уругвайских обманщиков за руку. М.К.
Трейлер фильма «Немой дом»
«Пал Адриенн» (Венгрия — Франция — Австралия — Нидерланды). Режиссер Агнеш Кочиш. Конкурс
Краткий пересказ этого довольно длинного фильма способен отпугнуть зрителя: в течение двух с лишним часов экранного времени толстая медсестра Пирошка из отделения для умирающих стариков ищет подругу детства, Адриенн Пал. Тем не менее если называть главный фильм года, обязательный к просмотру, то выбрать следует именно «Пал Адриенн», ценный не формой (хотя она в нем весьма изобретательна — достаточно упомянуть драматургически безупречный гибрид психологической драмы и бытового детектива), но содержанием. Поиски будто сгинувшей к черту Адриенн, ставшие для Пирошки наваждением, бессмысленны — как бессмысленна и ее работа: старики все равно умирают, сколько бы усилий для их реанимации ни предпринимали венгерские доктора. Ломаная кривая на кардиологическом мониторе неизбежно превращается в прямую линию. Однако режиссер Агнеш Кочиш делает фильм не о тщете всего сущего и экзистенциальной безнадеге, наоборот.
Мы все умрем — но пока мы живы; если надо причину, то это причина. Слово «катарсис» звучит слишком пафосно для этого нарочито приземленного и мало похожего на античную трагедию фильма. Однако именно о таком очищении через страдание и говорил Аристотель. А страстная итальянская песня «Bambola» на титрах напоминает о двух других шедеврах новейшего времени — «4 месяца, 3 недели и 2 дня» и «Лурд», авторы которых тоже выбирают для финала эстрадные хиты: именно в этих «низких» песенках можно расслышать тот метафизический гул, что Мунджиу, Хаузнер и Кочиш находят в повседневности. В.Р.
