Я сломался: заказал чашку кофе и, когда мне его принесли, заплакал.

Оцените материал

Просмотров: 11968

Данис Танович: «При Тито у нас была система, которая работала»

Мария Кувшинова · 08/09/2010
Боснийский режиссер – о необходимости смертной казни за военные преступления, о Кустурице и цикличности истории

Имена:  Данис Танович · Мики Манойлович · Мира Фурлан · Эмир Кустурица

Боснийский режиссер Данис Танович, лауреат премии «Оскар» за фильм «Ничья земля» (2001), представил в параллельной венецианской программе «Дни авторов» свой новый фильм – «Цирк Колумбия». Это вольная экранизация романа Ивицы Дикича, действие которого происходит весной 1992 года, в последние дни перед началом Боснийской войны. В Сараево из Германии возвращается эмигрант Дивко (Мики Манойлович) – с чемоданом марок, новой подругой и черным котом по кличке Бони. При помощи нового демократически избранного мэра он поселяется в собственной старой квартире, откуда немедленно изгоняется его бывшая жена (Мира Фурлан) с двадцатилетним сыном. Серия комических эпизодов в балканском духе (большую часть фильма весь город занимается поисками сбежавшего кота) становятся предисловием к грядущей войне, которая начинается ровно в том момент, когда заканчивается фильм.

В своей традиционалистской и эмоциональной картине Танович не выносит никаких суждений; гораздо более радикально о прошлом своей страны режиссер, принимавший участие в боевых действиях на стороне боснийцев, высказался в интервью, которое он дал OPENSPACE.RU сразу после венецианской премьеры «Цирка Колумбия».


– Действие «Ничьей земли» происходило во время войны, «Сортировки» – после, «Цирк Колумбия» заканчивается в тот момент, когда война только начинается.

– Да, это в некотором смысле персональная трилогия.

– Как роман Ивицы Дикича соотносится с вашими собственными довоенными воспоминаниями?

– Знаете, у меня довольно долго вообще не было никаких воспоминаний о довоенном периоде. Потом я начал вспоминать. То, что описано в романе, мало напоминает мой опыт. Но там был этот черный кот, и я подумал: «Если бы Феллини был жив, он бы сделал из этого фильм: провинциальная атмосфера, надвигается война, а люди ищут кота». Вот почему я решил экранизировать эту книгу, но сценарий очень сильно отличается от первоисточника – мы изменили характеры и ситуации.

©  Venice Film Festival

Кадр из фильма «Цирк Колумбия»

Кадр из фильма «Цирк Колумбия»

– Вы вчера сказали перед премьерой, что последний раз были счастливы именно в те времена.

– Да, тогда я в последний раз был счастлив. Я был молод, абсолютно наивен и думал, что никто нас не будет убивать. Что есть Европа и ООН, они нас защитят. Через два года после начала войны я уехал в Италию и увидел, что люди просто сидят в кафе и пьют капуччино. В этот момент я сломался: заказал чашку кофе и, когда мне его принесли, заплакал. Понял тогда, что людям в большинстве случаев на все наплевать. Мир равнодушен к нашим страданиям. Потом то же самое повторилось с Ираком и Афганистаном и другими никому не нужными местами. Сейчас у меня все хорошо – я люблю свою работу, семью, и небо снова стало голубым. Но на горизонте всегда есть облако.

– Вы же пытались уйти от своей постоянной темы, сняли во Франции «Ад» по сценарию Кесьлевского – семейную драму совсем о другом...

– Смешно, что люди не понимают, что «Ад» был очень личным фильмом. Тогда у меня только что родился ребенок, я много думал об отношениях мужчины и женщины; о том, как их воспринимают дети. Когда «Ад» вышел, людям было трудно принять картину, которая не является продолжением «Ничьей земли». Но я не знаю, что со мной будет через год, – может быть, я буду в Болливуде снимать Айшварию Рай.

– Ни тогда, ни сейчас человеку со стороны невозможно понять, что там все-таки случилось. Люди, которые росли в одной культуре, говорили на одном и том же языке, вдруг начали друг друга истреблять.

– Ага, было бы гораздо проще все объяснить, если бы они на разных языках говорили. Это шутка. Знаете, я сам не понимаю, как это случилось, – что говорить про иностранцев.

У каждого своя история. Я жил в Сараево, когда начались сербские бомбардировки, и у меня было три варианта дальнейших действий: сбежать, спрятаться или попытаться что-то предпринять. И я записался в боснийское ополчение. Я был молод, у меня было много эмоций, сил. Когда я уехал, у меня не было ни тени вины. Я уехал в 1994-м, когда мы все думали, что война закончилась. Когда спустя год она началась снова, я уже был слишком глубоко погружен в новую жизнь, в учебу – не мог вернуться в любом случае. Это моя история. Каждый из моих соседей может рассказать свою.

Я понимаю проблему. До сих пор довольно сложно понять, как это могло случиться. Когда несколько лет назад я оказался в Биркенау, то тоже думал: как это вообще могло произойти? Ты просто не веришь в то, что это возможно – но это продолжает происходить.
Страницы:

 

 

 

 

 

Все новости ›