А Документа у ККБ полна каких-то таборов. В Ауэ-парке в урочные часы сидит один африканский ряженый табор (правда, с включенным телевизором, тут также есть, типа, видеоинсталляция), другой, из Западной Сахары, раздает кускус, тайская художница тоже демонстрирует свою инаковость прямо на природе. Все небелые представлены в виде каких-то племен — и это после Документы-10 Катрин Давид и Документы-11 Оквуи Энвезора, которые открыли Европе массу африканских интеллектуалов высшей пробы! В объяснениях к павильону, где показывают искусство из Кабула (это отдельная глава Документы, о чем можно было прочитать в прошлом выпуске моего дневника), в первой строке подчеркивается, что в этом здании раньше был индийский ресторан, а потом китайский (теперь, стало быть, афганский). Это наивно до такой степени, что за ККБ становится непереносимо стыдно. Журналисты пересказывают анекдот с одной из прошедших пресс-конференций, на которой она на вопрос «почему будет так мало африканских художников» ответила, что африканские художники, конечно, важны, но важно также и творчество собак.

Вероятно, правы те, кто говорит, что нынешняя Документа демонстрирует буржуазное сознание, сознание коллекционера, и не обязательно прямого покупателя. Коммерческого налета в выставке нет, но это не снимает других проблем, потому что она сделана глазами коллекционера виртуального. В этом смысле Жорж Диди-Юберман, критикуя «Воображаемый музей» Мальро как имплицитно расистский, попал прямо в точку.

Документа очень напоминает на сей раз международную промышленную выставку XIX века — с достижениями белых людей и контролируемым присутствием красивых небелых. Может, и права была моя хорошая знакомая, художница Сьюзен Хиллер, которая сказала мне, что она не так уж и рада приглашению на Документу, потому что сам тип большой международной выставки находится в явном кризисе.

Правда, есть и еще один аспект: несовершенство сегодня нравится. Выставка ККБ нелогичная, путаная, шизофреническая, во многом просто вздорная, но многие ощущают эти характеристики как симпатичные, человечные, доступные. Может, даже женские или, например, детские. Одним из хитов дней вернисажа явилась хореографическая постановка Жерома Беля Disabled Theater, в которой танцуют актеры с синдромом Дауна. Абсолютно все, кто ее видел, были в полном восторге (были, правда, те, кто не пошел, и я в том числе, так как я в свое время видела постановку Бориса Юхананова и много чего аналогичного). И восторг этот был связан, безусловно, с тем, как несовершенное и даже не осознающее себя исполнение (танцоры, как мне сказали, танцуют как в первый раз, потому что не помнят свои партии) находит прямой путь к сердцу зрителя, минуя разум.

В заключение еще несколько картинок.

Как бы ни было искусство независимо от теории, оно по-прежнему требует внимательного чтения путеводителя. Но и тогда не все ясно. Инсталляция Хариса Эпаминонда и Даниэля Густава Крамера. Это целый дом, где около десятка вот таких вот комнат.

Скульптуры Марии Мартинс (Бразилия, 1940-е годы). Такого в выставке очень много. Давид Рифф с изумлением обнаружил, что Документа полна, как он выразился, «Вадима Сидура», то есть модернистской скульптуры про военные страдания — крайне немодной, как ему казалось. Не тут-то было.

Еще один кусок раннего модернизма — ученические работы престарелого заслуженного активиста Густава Метцгера, их тут очень много, несколько рядов витрин. Некая цитата из легендарной Документы-2, где такого не было, но могло быть. Сегодня выглядит странновато. Мне напомнило художников советской Прибалтики.

Весь огромный зал Документа-халле отдан на сей раз немецкому поп-артисту Томасу Байрле, чьи работы следует рассматривать как издали, так и вблизи, а именно:


Очень эффектная (хоть и не особенно глубокая) многометровая композиция канадского художника Джоффри Фармера состоит из фрагментов старых журналов «Лайф». Не сфотографировать ее просто не представлялось возможным.

Парк Ауэ полон довольно остроумных садово-парковых скульптур, эта, например, — работа художницы Марии Лободы (Лондон): кипарисы в кадках будут на протяжении работы выставки перемещаться, образуя военные стратегические фигуры нападения.

Вертолет над зданием Оранжереи — проект группы Critical Art Ensemble. Мы было подумали, что его мощный рев призван напомнить о военном присутствии и о разгоне политических демонстраций, но по прочтении каталога выяснилось, что это не так: Критический ансамбль покритиковал имущественное расслоение среди зрителей выставки тем, что предложил «привилегированную точку зрения» для богачей, готовых заплатить за билет 150 евро. Сто пятьдесят! Не тысячу! Нет, это не просто буржуазная: это какая-то мелкобуржуазная выставка.

На днях — гид по самым важным произведениям, которые желательно не пропустить на Документе и о которых пока что еще речь не шла.​

Ссылки

• Екатерина Дёготь. Дневник Документы – 2: Витгенштейн в стиле поп и революция в планетарии, 09.06.2012
• Екатерина Дёготь. Дневник Документы – 1: в мозгу у Каролин Кристов-Бакарджиев, 07.06.2012