А «проектики» были такие. Тапочки у стены, на стене — «тень» человека, который в них мог бы стоять («Меня нет»; реализовано в типографии «Оригинал»). Стенд-вешалка с десятком огромных принтов-фотопортретов («Родственники»; не реализовано). Семь человек несут большие, сколоченные из досок буквы, складывающиеся в слово «СПАСИБО» (реализовано в Битцевском парке). Художник спит под потолком, под кроватью — ночной горшок («Я живу полной и удивительной жизнью»; реализовано на «АРТСтрелке»). Множество шариков разного размера, из которых сложена на полу фигура человечка («Дискретный человек»; не реализовано), и т.д. Десятка полтора проектов, от интересных до банальных. Осуществлена где-то треть. «То, что связано чуть-чуть с деньгами — не реализовано. А фломастером на стекле порисовать или старые тапочки найти — это, конечно, сделано все».

Именно после реализации этой трети Андрея начали называть в прессе «достойным преемником московского концептуализма». Действительно ли это так? Может быть. Андрей от такой характеристики своей деятельности не отказывается.

«Переход от пластики к концептуализму был вызван, скорее всего, тем, что хотелось какого-то контакта со зрителем. Копятся какие-то мысли, и когда ты выражаешь их словами — ведь концептуализм очень литературен, — то более доходчиво можно донести свою мысль, больше вероятность, что тебя верно поймут».

Графическим дизайнером всю жизнь была мама Андрея. Пластикой занимался и до сих пор занимается отчим — Евгений Гор. Делает разные конструкции из металлических решеток и веревок. К концептуализму было близко творчество отца: он работал в жанре плаката, занимался мейл-артом, но в круг московских концептуалистов вступить не смог или просто не успел, рано уйдя из жизни.

«Время — это, наверное, главная проблема, которая заботит. Непонятно, что с ним делать. Смотришь на себя, как будто прошло уже двадцать лет, как будто то, что сейчас, оно уже давно было на самом деле... И еще вот: сын растет маленький, отец умер, будучи довольно молодым, вот здесь все его картинки хранятся, странно все это. Смерть, время... Когда думаешь об этом, пафос сбивается со всего, что делаешь. Все равно исчезнет это, забудут. Может, есть смысл сделать выставку отца...»

Андрею Кузькину дали «Инновацию», что — чисто теоретически хотя бы — означает, что от него чего-то будут ждать. Или уже ждут. И Андрей Кузькин понимает, что вроде ждут. Но он будто потерян.

«Не совсем понятно, что делать, как делать... Понятно, что надо что-то делать, а вот что да как — не совсем понятно. Не могу сказать, что я там какой-то сформировавшийся художник. Ощущение, что, что ни сделаешь, оно тут же превращается в общее место... Задача моя — сбить дистанцию между художником и зрителем. Стену эту пробить — то, что на «Стрелке» было. Чтоб без пафоса такого: я художник, а вы там говно. Но что делать при этом, совершенно непонятно».

Потерян. Во времени. В проектиках. Ему бы быть героем одного из своих «рисуночков» — забраться в капсулу и поплыть в открытое море. А от него теперь, пока что молча, требуют работ и публичности.

«Не нравится мне вся эта тусовочность. Вот я три месяца потусовался, когда в «Оригинале» это все было, потом надоело. Сейчас опять что-то такое начинается... Уже не нравится».

Правда, не нравится. На чествование лауреатов премии в ГЦСИ (оно, впрочем, вышло довольно скомканным) он вообще не пришел. Кстати, поддерживаю его. Не нужно торопиться позволять делать из себя медийную фигуру. Еще успеют. Не нужно торопиться позволять художественной системе брать тебя в оборот.

Андрей Кузькин художник молодой и талантливый. Его нынешнее пребывание в состоянии потерянности в принципе свойственно творческим молодым людям. Андрей человек открытый. Из-за этого всего с ним сейчас может случиться какая-нибудь неприятная вещь. Допустим, его возьмет под свою опеку какой-нибудь куратор (галерист) и скажет: «Андрюша, я знаю, как тебе быть. Делай то, то и то — и всё у тебя будет отлично, поедем туда, туда и туда...»

И погибнет Андрей Кузькин, молодой и талантливый. И станет очередным деятелем искусства, штампующим средние работы, как кое с кем из молодых стало. И исчезнут из его искусства те живящие его уютность и непосредственность.

Если молодой человек делает успехи, разумеется, нужно его поощрять, но ни в коем случае не нужно давить на него. Поощрили — дали ему ощутить свою востребованность, небессмысленность того, что он делает. А теперь надо дать ему отдохнуть и понять, что он на самом деле хочет и может. И хочет и может ли вообще что-нибудь еще. Может, и не хватит его сил пока что больше ни на что. Может, сейчас ему проще оставить вместо себя тапочки и тень на стене. А самому — остаться до поры в скромной отцовской мастерской, обставленной в стиле 70-х. Сбежать из очередных ботинок, врастающих в цемент.


Еще по теме:
Лиза Морозова. Искусство из бетона, маргарина, телевизоров и милиционеров, 07.08.2008 

Другие материалы Дмитрия Тимофеева:
Д&В три на четыре, куском. АЕС+Ф семиметровые, с хвостиком, 03.04.2009
Кулику не верят. Осмоловскому пишут, 05.03.2009