Едут в Венецию в рамках параллельной программы и АЕС+Ф, уже представлявшие там Россию в официальной части программы два года назад.

Мастерская АЕС+Ф находится в специальном доме для художников — домовладении кондоминиума НП ССТКМ «Художник», где, кроме мастерских, ничего не должно было бы быть. Но, как и везде в такого рода местах, есть куча маленьких офисов и агентств.

Я лично в их просторной двухэтажной мастерской ни одной работы вообще не увидел. Сплошь книги и каталоги. Неудивительно, конечно. Эскизы-то все компьютерные. Впрочем, может, слишком уж она просторная — мастерская. Не заметил, может, работ.

На одной из полок — жутковатая сумка килограммов на пятнадцать, привезенная из Индии. Похожа по форме на полиэтиленовые челночные китайские, но из соломки и с картинкой. Главное — это картинка. Башни-близнецы, в одну из которых самолет уже врезался и успел загореться, а ко второй подлетает. По словам художников, это там продается на всех углах, как у нас майки с Гагариным. Это не арт и не трэшевый «фэшн». Это сувенирный привет туристам от стран третьего мира.

На столе рядом с компьютером — пачка односторонней глянцевой бумаги.

Художники только что вернулись из Франции, с фестиваля «Лилль 3000».

«Они нам заказали public project. Мы предложили 12 младенцев — 6 ангелов и 6 демонов. Гендерно они никак не различаются — все в памперсах. У одних больше развиты крылышки, у других — хвостики. Но у первых есть зародыши хвостиков, а у других — крыльев. Так что неизвестно, что из кого получится. Это будет стоять там до конца июня. Потом скульптуры увезут, а две останутся городу. Высотой они в семь метров. Открытие фестиваля было в виде карнавала: шествие, марионетки, акробаты... Двести тысяч человек на открытие пришло».

Мне показали фото. Действительно, симпатично. Огромные младенцы с африканскими и азиатскими личиками, изготовленные из черного фабер-гласса, стоят на фоне красивых старинных зданий. Да, симпатично.

«Сейчас мы делаем “Пир Трималхиона” — полнометражный фильм. В первый раз он будет показан в Венеции в выставке, которую устраивают «Б17», при поддержке ГЦСИ и Московского музея современного искусства».

Я спросил, что такое «Б17». Тут тоже возникла заминка: художники говорить об этом не хотели. Я только понял, что это часть агентства Marka: ff, персонифицируемого Федором Павловым-Андриевичем, но теперь эта марка раскололась на две части, и «Б17» — это та часть льдины, на которой осталась Александрина Моркво.

Потом я узнал, что для того, чтобы войти в параллельную программу, надо выдвинуть проект от какого-нибудь музея, получить одобрение куратора Биеннале и заплатить в кассу Биеннале 20, кажется, тысяч евро. 


«Выставка групповая. Мы хотели сначала делать персональную, но нам нужно было большое пространство, почему и вошли в групповую. Выставка будет в Arsenale novissimo, кроме нас там примет участие Марина Абрамович, Вим Дельвуа, возможно, братья Чепмены, из русских — Вадим Захаров и Аристарх Чернышев».

Тут даже я с моим не слишком активным посещением выставок современного искусства вспомнил, что все эти (иностранные) художники или имеют коммерческую галерею в Москве, или недавно побывали там при поддержке какого-то русского фонда. Вот, оказывается, по какому принципу подбирают художников на кураторские выставки, подумал я.

«У них есть концепция, «Unconditional love». Выставка эта была одобрена и Бирнбаумом [куратор Венецианской биеннале. — OS], и Свибловой [куратор российского павильона. — OS]. Входит в параллельную программу и будет освещаться соответственно. Куратор групповой выставки в целом — Кристина Штейнбрехер, у нашего видео есть специальный куратор — Ольга Свиблова.

«Пир Тримальхиона» — это мультимедийная инсталляция. Панорамное видео на девяти экранах. Его как раз над нами сейчас монтируют. Еще принты. И думаем еще сделать скульптуру.

В фильме снялось 120 моделей. Есть сюжет: пяти или шестизвездочный отель на острове, где есть и горные лыжи, и пляжи. В отеле шестьдесят белых — представители золотого миллиарда, и шестьдесят цветных слуг — черных, желтых, индийцев. Поначалу белые отдыхают, цветные их обслуживают. Нормальная постколониальная реальность. Но по ходу действия происходит смена ролей, как в римских сатурналиях: слуги переодеваются господами, и наоборот. И начинается оргия.

Всего в фильме три части. В первой части действуют только белые, во второй — белые и черные, в третьей появляются китайцы-повара, которые исключительно играют в гольф.

Конечно, в этом будет как бы такая социальная сатира. Но говорить о социальной сатире здесь можно с большой степенью условности. Мы предоставляем, в сущности, свободу восприятия. Кто-то увидит одно, кто-то другое».

«Незалипание» АЕСам свойственно никогда не было. Начиная со своей, в сущности, дизайнерской шутки, «Исламского проекта», они последовательно продолжают поставлять на арт-рынок современные фобии, подвергнутые пластической операции: внешне сильно облагороженные и потому привлекательные. То есть занимаются, грубо говоря, тем же, чем и индийские предприимчивые изготовители сумок. Только в цифре. И в большем масштабе.

Качество принципиально не меняется. В России (впрочем, может, не только в России) есть тенденция иногда подменять его количеством. Больше актеров становится в фильмах, шире становятся принты, выше — скульптуры. Стоимость всего этого, очевидно, тоже становится больше. Не знаю наверняка, утверждать не буду.

Мне показали демо (мы поднялись-таки в студию, где его создают: большая команда, десятка полтора человек работает). Красиво. Актеры красивые (в их числе Светлана Светличная). 3D-фон, очень качественно выполненный. Живые люди на 3D-фоне двигаются как герои компьютерных игр — схематично и неестественно. Впрочем, как искусство все это тоже схематично и неестественно.

Предложение зрителю «свободы восприятия» — удобный ход, которым можно спасти содержательную ненаполненность (или недонаполненность) работы. Для кого-то это будет упражнение на эрудицию — сколько он найдет аллюзий и реминисценций? Вот «Смерть в Венеции», вот оммаж Дали (мне указали, что где). Для кого-то действительно социальная сатира. Будут, безусловно, и критики, которые как-нибудь грамотно всё напишут.

В сущности же АЕСы везут на Биеннале очередную салонную работу. Приятно глазу? Приятно. Профессионально сработано? Профессионально. Впрочем, это ведь не совсем салон. Это такой «контемпорари салон» — там актуальные реалии какие-то: белые, черные, китайцы...

Если Виноградов и Дубосарский свою работу «на заказ» начинали как художественный проект, по природе своей игровой, АЕС+Ф никогда не шутили. В этом ничего страшного нет — искусство должно продаваться на рынке. Это раз. Тому, что салонное искусство продается хорошо, удивляться нечего — чего б ему плохо продаваться, если оно для этого делалось? Это два.

Страшно другое — то, что салонные художники второй раз подряд (пусть уже в параллельной программе) выступают одними из тех, кто представляет русское искусство в Венеции. И этот второй раз должен вроде бы характеризовать их как сверхактуальных российских художников. Что, если судить непосредственно по работам, а не по послужному списку, сомнительно. Ну, мне по крайней мере.

«Я думаю, хорошо бы было поставить одного из наших младенцев где-нибудь в Москве. Скажем, напротив храма Христа Спасителя. Но заказов московских пока нет», — сказал один из художников.

Напротив не напротив, а было бы неплохо, если бы эти заказы были. Украшали бы работы АЕСов привыкшую ко всему Москву. От 3D-видео вряд ли кому-то будет горячо или холодно. А так — выходишь с «Новокузнецкой», а там китаяночка на динозавре, спускаешься на станцию «Молодежная», а там мальчик с бейсбольной битой. Всё веселей.

Посмотреть всю галерею