Е. Д.: Ага. Ты знаешь, мне вот, честно сказать, со стороны все вы видитесь такими дятлами. И это, собственно, хорошо. Твою работу, как бы ты ни старался, прости меня, не перепутаешь ни с кем другим, как и Костину ни с кем не спутаешь. При этом я не могу сказать, что вы, Костя или ты, повторяетесь. Есть художники, которые делают всю жизнь одно и то же, но это не ты и не он.

Н. А.: Видишь ли, когда Костя говорил, что надо долбить в одну точку, я думаю, он имел в виду даже не рисование одного и того же, а культивирование своего социального образа. Для него это enfant terrible, шутник, развлекатель. И так ему, наверное, удалось убедить большое количество любителей, коллекционеров, даже критиков в том, что это все весело. А народ у нас в основном с плохим вкусом и склонен к незатейливым развлечениям. Вот все и поверили, что он такой весельчак.

Е. Д.: А это не так?

Н. А.: А вот, по-моему, нет.

Е. Д.: А как на самом деле?

Н. А.: Это моя точка зрения, безусловно. Но мне кажется, что Костя никакой не анекдотчик, не развлекатель. Он использует этот имидж для легковерной публики. Мне кажется, что Костя — чем дальше, тем больше, и выставка это показывает — приходит к откровенному формализму. Все эти надписи дурацкие, все эти сюжеты якобы смешные — это на потребу публичному вкусу. На самом же деле вот, например, эта работа, с моей точки зрения, — просто какие-то полосочки, квадратики, кружочки, клеточки… Но сверху присыпано анекдотом, который пипл хавает, что называется.

Е. Д.: Ты считаешь, что все это может нравиться только каким-то низкообразованным гражданам?

Н. А.: Нет, я хочу сказать, что под этим мне иногда видится серьезный, иногда даже трагический пласт Звездочетова.

Е. Д.: Ах, наконец-то я поняла! Под словом «формализм» ты имеешь в виду что-то не негативное, а позитивное?

Н. А.: Ну конечно, абсолютно!

Е. Д.: Это новость для меня.

Н. А.: Я придерживаюсь сугубо формалистических воззрений на искусство.

Е. Д.: То есть здесь ты находишь что-то общее с тем, что ты делаешь, но в совершенно другом обличье.

Н. А.: Конечно. Костя вроде бы хотел тут устроить веселую, радостную, райскую выставку. Но считает, что не получилось. И я считаю, что выставка пустоватая, холодная — в хорошем смысле. И, кстати говоря, интересно: пришел сюда Монастырский, который тоже пал жертвой Костиной мифологии. Он тоже считал, видимо, что Костя веселый парень. Он походил, посмотрел, расстроился и сказал: «Ну это же совершенно бесчувственно!» Насчет чувственности Монастырского тоже, конечно, смешно, но он поверил, что Костя — очень чувственный художник, и был раздосадован, как мне показалось, что обманулся в своих ожиданиях. Оказалось — холодный, без искренней радости жизни. А заявлял Костя о себе иначе все время — инфантилизм, безответственность эстетическая и (до поры до времени) этическая. А на самом деле здесь что-то другое. Костя, конечно, очень рискует: он долго работал над своей мифологией, а может получиться, что люди-то поймут совсем по-другому. У нас формализм, особенно для людей, не особенно воспитанных и образованных, это плохо.

Е. Д.: Для меня, например. Поэтому мне трудно поверить в то, что Костя формалист.

Н. А.: Ты уже сделала круг и не любишь формализм на каком-то следующем витке, а люди с меньшим культурным багажом к формализму относятся плохо просто потому, что это сухо, скучно, холодно. Не повеселишься. И я побаиваюсь за Костю, потому что в какой-то момент (люди же не совсем идиоты) они поймут, что дело вовсе не в анекдотах.

Е. Д.: Что за этим стоит формализм. И тогда его осудят, как Тышлера и Лабаса в свое время. Так?

Н. А.: Что они обидятся: «А что ж ты нас так долго надувал? Что ты нам голову морочил?»

Е. Д.: Вот это очень интересный поворот.

Н. А.: Это как раз мне в Косте и кажется интересным, потому что вроде бы все у него уже сложилось. Культовый художник, все с ним понятно, все мы знаем, что про Костю пишут из статьи в статью.

Е. Д.: Что он такой русский народный богатырь, который постоянно издевается над всем вокруг, а тут откроется, что он настоящий художник, и все перестанут его покупать.

Н. А.: И это очень опасно для него. Но благодаря этому он и настоящий художник.