Как нам обустроить «Инновацию»?

Члены экспертного совета, жюри, номинанты и один из лауреатов этого года о том, что можно и нужно было сделать по-другому

Споры, развернувшиеся в сетях о том , как работает конкурс «Инновация», подвигли нас провести этот опрос. Мы спросили тех, кто был непосредственно причастен к «Инновации-2010» в том или ином качестве (как член экспертного совета, жюри или номинант) и изнутри лучше способен оценить все нюансы устройства этого механизма, производящего национальную культурную ценность.

Арсений СЕРГЕЕВ, член экспертного совета и (наряду с Евгением Уманским) номинатор группы Война
Андрей КОВАЛЕВ, член экспертного совета
Андрей ЕРОФЕЕВ, член жюри
Юрий АВВАКУМОВ, номинант и лауреат (номинация «Лучший кураторский проект»)
Татьяна ВОЛКОВА, номинант
Оксана САРКИСЯН, номинант
Екатерина ДЁГОТЬ, член жюри,воспользовалась своим преимуществом и ответила на вопросы, прочитав все ответы



1. Правильно ли организована процедура номинации? Правильно ли, что не существует открытого конкурса (самовыдвижения)? Правильно ли, что члены экспертного совета и жюри могут тоже номинировать участников конкурса?

Арсений Сергеев. Нет, неправильно. Должны быть выработаны детальные правила, описывающие критерии отбора, выбор/назначение членов экспертного совета и жюри, выдвижение номинантов. А также все ограничения, связанные с участием в экспертном совете и жюри, с выдвижением номинантов, правила получения премии. Вся процедура должна быть направлена на исключение лоббирования и конфликта интересов.

Самовыдвижение усложнит работу организаторов. Но, с другой стороны, открытый конкурс мог бы сделать премию более адекватной текущему процессу. Чтобы ограничить вход сумасшедшим или плагиаторам, нужно точнее прописать требования к произведениям. Если они не прописаны точно, то можно симулировать событие (технологии позволяют). А вот рекомендации симулировать сложнее.

Андрей Ерофеев. Я категорически против самовыдвижения. Номинировать на премию должны эксперты — не важно, участвуют ли они в структурах конкурса или нет. В качестве инструмента номинации я предлагаю опрос экспертов, который проводил бы ГЦСИ. Каждому эксперту было бы предложено в этом опросе назвать номинантов на все премии.

Татьяна Волкова. Отсутствие открытого конкурса приводит к ограничениям для создания равной ситуации для всех участников.

Андрей Ковалев. Если сам институт толкачества существует, то пусть он будет открытым. В конце концов, никто из экспертов или членов жюри подписки о неразглашении не давал.

Оксана Саркисян. Я не очень понимаю, кто выдвигает, они в тени. Создается впечатление, что все они одни и те же. Сложился уже круг организаций, проекты которых попадают в шорт-лист. И других я в нем не вижу. Мне даже уже интересны вкусы именно этой прослойки арт-чиновников, их взгляды; и, если что-то менять, это будет уже совсем другая премия.

Юрий Аввакумов. Организована правильно, но несовершенно. Член жюри однозначно не имеет права номинировать. Вроде бы то же должно было бы применяться и к членам экспертного совета, но тогда Война бы точно не попала в список номинантов… Я могу представить действующий при премии корпус экспертов, 30—40 человек, обладающих правом номинирования. При этом нынешние жюри и экспертный совет стоило бы объединить, а то одни сейчас проделывают огромную работу по отбору, а другие потом выходят на сцену кланяться.

Екатерина Дёготь. Инновацию, как говорят ее организаторы, велели создать по модели конкурса Чайковского, что смешно; конкурс Чайковского — это соревнование для исполнителей, с обязательной программой (это все равно как наших номинантов посадили бы рисовать лошадь в присутствии жюри). Еще мне кажется смешным, что на конкурс («Инновацию») люди не могут подавать сами, а на премию (Кандинского) — могут и даже должны. Все должно быть ровно наоборот. Но «Инновация» раздула свои амбиции до премии, поскольку конкурс — это не так престижно. В этом вся проблема.

Меня самовыдвижение не пугает, я не разделяю ужаса перед народом, которым заражены наши институции. Но это привело бы к тому, что «Инновация» превратилась бы в конкурс молодых художников.

Если сохранять институт номинирования, то мое предложение близко к предложению Аввакумова: экспертов человек двадцать, каждый год новые, им дается задание на год: отследить наиболее интересные проекты, в том числе и в регионах. У них ответственность ничего не пропустить. Это работа, которая оплачивается. Они (каждый сам по себе) предлагают, допустим, в общей сложности 50 проектов (а не 25, как сейчас). Выставку шорт-листа нужно делать чисто деловой, в форме документации, никаких оригиналов. Потом решение жюри, и потом выставка лауреатов (по художественным номинациям).

Но если такую реформу в нашей маленькой парикмахерской не сделать, то я считаю, что, когда член экспертного совета или даже жюри кого-то выдвигает, в этом ничего плохого нет. Более того, мне не нравится, когда жюри получает список лучших проектов — и при этом знает, что был проект гораздо лучше. Здесь жюри является чьей-то марионеткой, непонятно чьей. А если член жюри открыто лоббирует проект, то он всего лишь один из семи человек. Опыт показывает, что один ничего сделать не может. И конфликта интересов здесь нет.


2. Должны ли номинанты подтверждать свое согласие номинироваться (устно, письменно) или премию можно дать и тому, кто с этим не согласен (а он имеет право ее отвергнуть)?

Волкова. Первое.

Ерофеев. Да, устное согласие должно быть получено.

Аввакумов. Если отбор номинантов завершается выставкой, то согласие художника на участие совершенно необходимо. По мне, так достаточно электронного сообщения.

Сергеев. Оба варианта возможны, нужно только на основании консенсуса зафиксировать один из вариантов как норму. Первый более четок с формальной точки зрения, и его легче описать и соблюдать. Второй гарантирует более объективный выбор и «романтическую» интригу, сделает премию более живой.

Саркисян. Подтверждать участие письменно считаю бюрократическим извращением. Премию можно дать любому, а сам человек решит, брать ее или нет.

Ковалев. Но это казус группы Война, то есть отдельный случай. Не думаю, что он повторится.

Дёготь. Если человек сам на конкурс не подает и его номинируют другие (а с известными художниками только так и может быть, они ни на какие конкурсы подавать не будут), то требовать от него согласия — это удар по гордости. Я уверена, что в этом была одна из причин того, что Кабаковы сняли свою кандидатуру в прошлом году. Кроме того, я не понимаю, для чего это нужно. Когда возникло подозрение, что Война отказывается от конкурса, нужно было требовать от них не подтверждения участия (на что они резонно отвечали, что не просили об этом участии), а подтверждения отказа — и вот эта процедура должна быть четко прописана (письмо в оргкомитет конкурса). Но я считаю нормальным, когда человек не подтверждает свое участие, но жюри все равно присуждает ему первый приз, пусть даже он его не станет получать. Конкурс — это не распределение денег, это привлечение общественного внимания к тому или иному феномену.


3. Не должны ли сотрудники ГЦСИ организовывать тщательную проверку авторства проектов, состава групп, правильного названия проектов еще ДО выдвижения шорт-листа?

Сергеев. Нет, если конкурс будет открытым. Это понадобится только в случае, если очевидны сомнения в авторстве.

Ковалев. Опять казус группы Война.

Аввакумов. Разумеется, шорт-лист публикуется только тогда, когда все 25 номинантов подтвердили свое участие.

Ерофеев. Да, это необходимо.

Волкова. Должны.

Саркисян . Думаю, они это делают, и это не такая уж огромная и тяжелая работа.

Дёготь. Это относится к элементарной бюрократической процедуре. Сейчас ГЦСИ не застрахован от «мертвых душ» (удивляюсь, что еще никто так не пошутил), и говорит это только о том, что они уверены, будто всех в арт-мире знают в лицо. Вот это как раз свидетельствует о глубочайшем, пусть даже подсознательном, антидемократизме «Инновации».


4. Согласны ли вы, что должен быть мораторий на номинирование одного и того же человека в течение нескольких лет?

Волкова. Согласна.

Саркисян. Нет. Награждается не автор, а проект по результатам года, поэтому возможно, что один и тот же автор будет делать нечто важное несколько лет подряд.

Аввакумов. Инновация — это конкурс на лучшее произведение или проект прошлого сезона, так что никаких ограничений на номинирование художников, уже получавших премии, быть не может. Иначе конкурс может превратиться в последовательное награждение всех подряд при постепенно снижающейся конкуренции.

Ерофеев. Согласен, на пять лет как минимум.

Сергеев. Да. Один человек должен иметь возможность получить премию «Инновация» только один раз в жизни.

Ковалев. А в чем проблема?

Дёготь. Согласна с Юрой и с Оксаной. Предложения ограничить номинирование одного человека выглядят абсурдно, это все равно как запретить спортсмену участвовать в забегах каждый год. Это опять-таки из-за амбиций премии. Те, кто так говорит, на самом деле хотят распределить всех, кто еще не получил, на ближайшие десять лет. Но это называется «премия за вклад», а не победа в конкурсе.


5. Насколько важен кворум экспертного совета?

Ковалев. Если его нет, решения недействительны.

Волкова. Это должно быть обязательным условием.

Ерофеев. Не понял вопроса. Мне кажется, что экспертный совет вообще не нужен.

Саркисян. Думаю, важен. Но возможно также введение опроса или анкетирования экспертного совета. Только нужно выбрать одно или другое.

Сергеев. Важен. И, скорее всего, работа экспертов должна оплачиваться.

Аввакумов. Сегодня экспертный совет формируется директором ГЦСИ по спортивному принципу длинной скамейки — на всякий случай много запасных. Я считаю, что такое отношение к профессионалам, приглашенным на бесплатную и при этом весьма объемную работу, неуважительно. Экспертов (они же в моей версии члены жюри) должно быть не больше 7—9 человек, и их труд должен быть оплачен. Жюри, в свою очередь, должно письменно обосновывать выбор как номинантов, так и победителей, т.е. отчитываться перед публикой.

Дёготь. Экспертный совет не нужен, жюри должно выбирать из большего количества предложений, пусть даже заседая несколько дней.


6. Могут ли галеристы входить в состав экспертного совета и жюри, выдвигать художников?

Ерофеев. Участие галеристов и музейщиков в наших условиях нежелательно.

Волкова. Нет.

Саркисян. По-моему, это не очень хорошо.

Ковалев. Если они доказали свою способность к независимому мнению. Это же касается и критиков, и кураторов, художников и иностранных членов жюри. См. пункт 8.

Сергеев. Входить в состав экспертного совета [галерист] может, при условии, что ни один из художников его галереи не выдвигается на премию. Входить в состав жюри — точно не может, ни при каких обстоятельствах.

Аввакумов. Я галеристов не боюсь. Не думаю, что победа в конкурсе приводит к резкому повышению капитализации художника и что галеристы большие лоббисты, чем сотрудники ГЦСИ. Но поскольку галерист в экспертном совете (даже если он, как Селина, один и никого не выдвигает) — это для многих жупел, то, боюсь, скоро в регламенте будет предписано обходиться без них.

Дёготь. Не имею ничего против лично Елены Селиной, но ее присутствие в экспертном совете дискредитирует конкурс, противореча всей международной даже не практике, а этике. Это типичный конфликт интересов. Что касается директоров музеев, то здесь конфликта интересов я не вижу — у нас путают монетизированную капитализацию с символической. Последняя неизбежна (тогда надо и кураторов всех исключить, потому что у них тоже есть «свои художники»), неисчислима (что очень важно) и должна компенсироваться коллегиальностью решений.


7. Насколько члены жюри должны получить полную информацию о проектах и достижимо ли это в случае иностранных членов жюри?

Аввакумов. Мы считаем себя специалистами в визуальном искусстве. Странно, когда специалисты, кроме визуальной презентации, требуют себе в помощь еще каких-то толмачей. Иностранные члены жюри — это отдельная история. Чаще всего они играют роль свадебных генералов и, как показала последняя церемония, не очень надежны в обещаниях.

Ерофеев. Я бы вовсе отказался от иностранных членов. Они, как правило, очень зависимы от организаторов конкурса и, с другой стороны, слабо (или почти не) информированы о проектах.

Сергеев. Члены жюри по умолчанию эксперты, имеющие полную информацию о проектах. Язык не имеет значения, по умолчанию они должны разбираться в предмете — русском актуальном искусстве.

Ковалев. Но это уж дело самих номинантов.

Волкова. Организаторы конкурса должны собирать информацию по каждому номинанту, включающую в себя не только материалы по конкретному проекту, но и в целом о его деятельности. Это необходимо именно для иностранных участников, незнакомых с контекстом обсуждаемых проектов, тогда как наши эксперты не могут его не учитывать при принятии решений.

Саркисян. Думаю, профессионал способен составить себе представление о проекте, познакомившись с ним в документации. И, кажется, те, кто номинирует проект, предоставляют всю информацию. Или им тоже не доверяют?

Дёготь. Так получилось, что я в этом году была в положении иностранца, то есть получила все материалы по почте. Некоторые каталоги мне почему-то прислали только сами номинанты. А некоторые «визуальные презентации» представляли собой не документацию, а ролик (для телевидения?) с идиотскими ведущими, так что понять что-либо было трудно, — но это сами кураторы были виноваты. Такой ролик хочется выбросить в корзину сразу.

Что касается иностранцев, практика показывает, что они толком ничего узнать не могут (то ли не всё смотрят, что им прислали, то ли некоторые вещи вообще трудно прислать), боятся взять на себя ответственность, все время спрашивают совета, не понимают контекста, а в номинации «Теория, критика и т.п.» по определению не могут ничего решить, если нет английского перевода. Я считаю, они не полезны вообще на данном этапе, увы, и так будет, пока наши художники не будут достаточно интернационально «включены».


8. Какими еще способами можно избежать коррупции и неравноправных условий, если такая опасность есть?

Ерофеев. Не понимаю, о какой коррупции идет речь. А вот неравенство укрепляется выставкой номинированных проектов, которую перед голосованием осматривает жюри сообща. Я бы от этой выставки отказался вовсе.

Ковалев. Мир вообще несправедлив. Любое голосование — форма консенсуса. Выход — звать марсиан. Иностранцы не выход, они все равно находят себе советчиков.

Саркисян. Коррупция — это взятки. У нас любят, выражают свое пристрастие (что естественно) и лоббируют. Взяток не берут. Но самый эффективный способ преодолеть подозрения в коррупции — прозрачность и открытость.

Аввакумов. Максимальной открытостью. Премия должна иметь собственный сайт, в котором всегда можно будет найти любой представленный на конкурс проект; проекты номинированные и проекты-победители. Кроме того, что это даст нам возможность на любом этапе видеть, как происходит отбор, такой сайт станет широкополосным информационным арт-каналом для всей России. Тогда можно будет отказаться и от дискриминационной региональной номинации, заменив ее, скажем, на выставочную.

Сергеев. Отменить номинацию «Региональный проект». Разработать процедуру выбора экспертного совета и жюри или легитимации их состава после приглашения организаторами. Например, интернет-опрос на OPENSPACE.RU: «Вас устраивает такой состав?» Или персонально «да» или «нет» по каждому члену жюри. Или открытое обсуждение состава жюри экспертами. Ясно, что это хлопотно. Жестко соблюдать правило — состав оргкомитета премии, экспертного совета и жюри объявляются одновременно с объявлением открытого конкурса.

Дёготь. Я против того, чтобы отдавать выбор (или оценку выбора) жюри или совета на откуп читателям OPENSPACE.RU или даже профессиональному сообществу в целом: руководство конкурсом есть ответственность, и я, в конце концов, хочу знать, кого конкретно я буду ругать за неправильный состав жюри. Демократизм премии должен быть обеспечен другим — механизмом репрезентации. Но тут у нас в стране мало опыта…

Те изменения, которые предлагается ввести сейчас, только усугубят ситуацию. Номинант должен будет письменно соглашаться, и большая часть художников просто отпадет. Я знаю выдающихся русских художников, которые конкурс «Инновация» презирают за его (как они считают, и у них есть основания) коррумпированность ГЦСИ и никогда не подпишут такую бумагу. Сейчас будет номинироваться и получать призы только «круг друзей ГЦСИ» — все мы знаем, что такой есть. Из-за обилия филиалов, которые, бывает, создаются в полном отрыве от местной художнической среды и единственной целью которых является получение средств из центра и отчет перед ним, ГЦСИ во многом превратился в корпорацию, и этот вопрос требует обсуждения.


9. Что вы думаете о церемонии награждения, какой она должна быть?

Сергеев . Это на вкус организаторов. Это как раз то, где они могут проявить творчество и организационный талант.

Волкова. Последняя церемония мне показалась очень удачной, так как удалось избежать излишнего пафоса и официальности.

Аввакумов. Мне кажется, она уже нашла свой формат. Хотя могу ошибаться — две последние я пропустил. Жаль, что вы не задаете вопрос о выставке, а она, по-моему, важнее двухчасовой церемонии.

Ерофеев. Она должна быть продолжена персональной выставкой с каталогом каждого из победителей двух главных премий (визуальный проект и новая генерация).

Ковалев. Говорят, что организация бедная и государственная? Тогда хочу получить ответы на два вопроса.
1. Сколько стоит церемония?
2. Почему не платят денег экспертам?

Саркисян. Думаю, что лучше деньги тратить не на шоу, а организовать небольшую грантовую программу, но в случае ГЦСИ в это слабо верится.

Дёготь. Последнюю церемонию живьем не видела. Кажется, от актрис и т.п. отказались, но до конца ли? Копирование «Оскара» не доведет до добра. Я бы лучше подумала о Нобелевской премии как образце. Правда, там победитель знает об этом и готовит нобелевскую речь. Но, может, хотя бы жюри могло бы готовить вменяемые содержательные (письменные) речи? Наверно, я требую слишком многого…


10. Имеем ли мы право рассматривать «Инновацию» как премию художественного сообщества и выдвигать свои требования — или следует ее понимать как корпоративную бюрократическую премию Минкульта — ГЦСИ?

Ерофеев. Мы имеем право выдвигать любые требования, но премия управляется ГЦСИ и финансируется Минкультом.

Ковалев. Рассматривать как корпоративную премию и выдвигать свои гражданские требования.

Саркисян. ГЦСИ репрезентирует себя во власти как представителя арт-сообщества, то есть берется говорить от нашего имени. Мы вроде тоже не против диалога с государством. Поэтому мы должны выдвигать свои требования и представлять свою критику, а ГЦСИ должен это учитывать.

Аввакумов. Проблема конкурса в том, что в нем давно назрели инновационные перемены, но его отец-основатель Михаил Миндлин, которому сообщество должно быть премного благодарно, перемен не чувствует и вот уже вступает в конфликт с теми, для кого он старался. И оказывается, премия уже не государственная, да и не вполне общественная. Если Миша выпустит из рук подарок, который он в свое время всем нам сделал, и даст поиграть в премию самостоятельно, — мы избежим тех конфликтов в песочнице, которые сотрясали ее последний месяц.

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: что мы сделали зря
• Скользкий менеджмент или общее дело?
• Мария Годованная о Йонасе Мекасе
• Уроки «Оккупая» и ностальгия по искусству
• Рейтинг театральных вузов

Сергеев. Если «мы» — арт-сообщество, осознаем себя таковым, мы должны рассматривать премию «Инновация» как свою; это однозначно, иначе она не имеет смысла. Только мы, специалисты в этой области, одни и разбираемся, и можем решить, что в сфере актуального искусства является инновационным, важным, значимым для развития изобразительной культуры. «Инновация» должна быть «Оскаром» для актуального искусства России.

Дёготь. Вся история нынешнего года показывает, как отчаянно пытался ГЦСИ лавировать между «хорошей миной» для арт-сообщества и лояльностью Минкульту. Боюсь, что их вынудят выбрать второе. Если так пойдет, придется думать об учреждении альтернативной профессиональной премии, пусть даже символической в смысле ее материального обеспечения.​

Ссылки

• Церемония «Инновации-2010», 11.04.2011
• Своими глазами. Выставка номинантов на конкурс «Инновация-2010», 05.04.2011
• Письма о Войне, 10.03.2011
• Андрей Паршиков. Maybe Yes, Maybe No, Maybe Sex, I Don’t Know, 28.02.2011
• Александр Морозов. Ассанж, «Война» и «шея мира», 14.12.2010
• Анатолий Осмоловский. О группе «Война» и не только о ней, 10.12.2010
• Нужно ли проявить солидарность с группой «Война»? 20.11.2010
• Елена Костылева. Война народная, 13.07.2009