3. Как вы считаете, что нужно сделать в России для того, чтобы современное искусство было больше известно на Западе

Пьер Броше. Глобальная проблема страны в том, что здесь слишком долго игнорировали современное искусство. И до сих пор не знают, что это такое. В России кроме New Rules никто ни фига не делает, по крайней мере в регионах. В прошлом году мы организовали последнюю масштабную передвижную выставку за 50 лет. Сделали, уехали, и больше в этих городах ничего не произошло. А критики пишут отвратительные статьи о том, что все это фигня, потому что Кулика в клетке или Монро в Москве все видели десять раз. В регионах же поняли, что это супер. Давайте начнем с России. Создадим место, где это можно показать. И еще в современном искусстве очень важна образовательная функция. Если мы завтра не откроем нормальные школы для изучения современного искусства в Красноярске, Новосибирске, Самаре, Владивостоке, ничего не будет. Я надеюсь, мы еще что-то повезем в регионы. Музеи, где мы показывали «Будущее зависит от тебя», просят. Но сейчас кризис, и проблема в финансировании.

Вообще, надо вывозить и показывать современное российское искусство. Но следует понимать, что большинство западных кураторов не любят территориальные выставки. Никто не захочет организовать выставку «Русское искусство сегодня». Задача кураторов не в том, чтобы поддерживать современное искусство, а чтобы выглядеть суперумно, поэтому такие выставки делать не будут. Катя Дёготь же не станет делать выставку «Русское искусство сегодня», потому что все скажут, что это фигня. Promotion русских художников за рубежом, говорит Катя Дёготь. Вот есть список из 25—30 человек, которых все знают: Пепперштейн, Виноградов и Дубосарский, Каллима, Кулик, Монро, Острецов, Корина, Жёлудь… Расширьте его до 50 хотя бы. Но других нет, потому что нет обучения, музея, коллекционеров в регионах нет. А сколько еще лет можно выставлять этих 25—30?! Можно составить список из сотни современных французских художников, из 300—400 американских…

Макс Седдон. Мне кажется, стоит организовать нечто вроде художественного Коминтерна для продвижения российского искусства. Он бы организовывал выставки на Западе и смотрел, как западный зритель на них реагирует. Некоторым художникам просто нужно больше выставляться, и хорошо, когда это случается (как в этом году с Пепперштейном). Правда, есть авторы, которых без контекста понять нельзя. Тут существуют две возможности. С одной стороны, можно переломить ситуацию, объединяя российское и западное искусство на тематических выставках, как это произошло с Макаревичем и Брейгелем в Вене. Тогда, даже если культуры совсем разные, сближение идет благодаря сходным идеям и художники из России могут привлечь к себе внимание. К примеру, на тему империи можно сопоставить работы Бориса Орлова и то, что сделал Йинка Шонибаре (Yinka Shonibare). С другой стороны, знакомый русским контекст нужно доносить до иностранцев. Одному моему приятелю, приехавшему из Лондона, посчастливилось 45 минут общаться с Константином Звездочетовым, пока тот монтировал свою выставку. Звездочетов объяснил ему, о чем работы, и показал старые иллюстрации из «Крокодила». В итоге все остальное время приятель восклицал, какой же прекрасный художник Звездочетов и какой позор, что в Англии его не знают. В общем, мне кажется, что нужно поискать художественный аналог Гуса Хиддинка, профессионала-иностранца, явившегося поднимать на новый уровень футбольные стандарты в России. Впрочем, надеюсь, в лице Жан-Юбера Мартена один уже есть.

Давид Рифф. Есть известность пьяного, который дебоширил на празднике, и есть известность интеллектуала, поразившего всех на званом вечере. Если Россия хочет добиться известности пьяницы, то она, конечно, на правильном пути. Люди здесь слишком опьянены экономическим ростом последних 5—10 лет. Они себя ведут как нувориши и хотят гламурного искусства, что вообще-то противоречит сущности искусства. Понятно, что нужно бороться за известность другого рода, за ценности, которые игнорируются или неверно интегрируются в известность первого типа. Это критический анализ собственной позиции, критическая переработка наследия московского концептуализма, но и более старых вещей, как, например, соцреализма, авангарда, политической традиции (которая, хотя так может показаться, вовсе не лежит на свалке истории). Это общий художественный контекст, к которому примкнули художники из СССР, став частью общей ситуации, а не экзотической страной гламурных болванов и мегабогатых людей. Эта вторая известность еще далека, потому как даже в тех местах, где ценится второй путь (как, например, в газете «Что делать?»), — даже там на таких людей смотрят как на экзотических птиц из такого странного места, которое где-то между очень отсталой европейской страной и гиперкапиталистическим Китаем. Такая экзотичность мне мешает, тем более что я не русский, но меня часто воспринимают как представителя местного контекста — известность первого рода мешает в работе над известностью рода второго.

©  Евгений Тонконогий

Катя Саттон

Катя Саттон. Первое — стереть отсюда «искусство» и поставить «художники». Самое вредное, что сейчас происходит, это попытка пропиарить «современное русское искусство» как нечто, что можно сбыть оптом. Ко мне недавно обратился приятель с предложением представить нечто вроде английской версии OPENSPACE.RU, которая касалась бы всех сфер русского современного искусства. На бумаге идея, конечно, хороша, но воплотить ее в жизнь означало бы умышленно замкнуться в своих рамках, что прежде так мешало проникновению на международные рынки.

После нашей первой выставки («Вторжение: Отторжение», 22 проекта московских и петербургских художников) меня доставали вопросом, в чем разница между западными и российскими художниками. Разница в том, что в Нью-Йорке никто таких вопросов не задает. Такие вопросы — то, что в свое время меня здесь больше всего шокировало. Конечно, я предполагаю, что многие из этих художников хотели бы услышать, что есть ощутимая разница, отличие, которое освобождает их от ответственности за сходство их работ с работами западных авторов или за неудачи этих работ.

Что касается конкретного предложения по продвижению художников, не думаю, что дошло до того, что художнику надо самому быть собственным пиарщиком. Скажем, вы желаете биенналле, но биенналле много сделали для показа, приобщения и продвижения художников из тех мест, где нет развитой современной инфраструктуры искусства. Сейчас, в момент пресыщения всевозможными биеннале, общественные институции кооптируют некоторые стратегии (к примеру, недавний, хотя и катастрофически плохой проект Younger Than Jesus, который язвительно разыскивал художников, работающих вне географического или социального мейнстрима).

Очень полезной может стать система критического подхода, развитая в западном художественном образовании. Несколько художников работают вместе в течение семестра, у них есть возможность артикулировать собственные цели и амбиции перед своими коллегами. Так происходит процесс взаимного обмена мнениями, помогающий сделать более глубокий анализ. Я не уверена, что в Москве такой критический подход существует хотя бы в каком-то виде, но было бы интересным экспериментом попытаться его развить.

Тереза Мавика. Делать надо все, поскольку нет ничего. Возить выставки: сейчас их очень мало, и они главным образом коллективные. Соответственно, центр тяжести переносится на куратора, а не на художника. Сейчас я готовлю на следующий год выставку в Италии с молодыми русскими художниками. Она, правда, тоже коллективная, но впервые приглашен очень известный западный куратор Франческо Бонами, который занимается этим уже почти год. Обязательно нужно переводить каталоги, чтобы меняться информацией. Мы так работали с журналом Flash Art, чтобы у них появлялось что-то про русское искусство. Вот OPENSPACE.RU — фантастический портал, но за границей его читать не могут. Надо, чтобы он был по-английски. Наконец, нужно, чтобы спонсоры, финансирующие здесь художественный процесс, осознали, что нужны деньги на обучение за границей.

©  Евгений Тонконогий

Антонио Джеуза

Антонио Джеуза. Писать, писать, писать на английском и других иностранных языках. Но главное, уровень текстов должен быть академическим, а не по принципу «нравится — не нравится» или «мой друг сделал эту работу». С цитатами из теоретиков. Чтобы встроить в мировой контекст. Чтобы понять сходство и разницу.

Рут Эддисон. Буду говорить о Британском совете, в котором я раньше работала. У них есть гениальная схема — фонд помощи британским художникам. Когда кураторы приглашают художников на выставки, те обращаются в фонд за деньгами. Это небольшие суммы (оплата билетов, гостиницы — если организаторы не могут взять расходы на себя), но все-таки помощь. Кстати, многие известные британские авторы раньше получали эти деньги, когда еще не были такими известными, — Дэмиен Херст, например, или Трэйси Эмин. Это очень важно, ведь при общении с самим художником возникает совсем другое чувство, нежели даже от встречи с куратором. Связи развиваются гораздо быстрее, если художники путешествуют сами.

Нужна государственная инициатива. Британское правительство, скажем, проводило достаточно много выставок английских художников, в том числе Британский совет показывал в 2003 году Дэмиена Херста в Питере, привез в 2005-м в Москву Сэм Тейлор-Вуд… Желательно и в России получить больше господдержки — насколько возможно, потому что все это дорого. Даже наше правительство, насколько мне известно (я уже года три там не работаю), сейчас помогает не столь активно. Правда, Минкультуры России что-то делает — к примеру, российский павильон в Венеции был важным событием и привлек к себе внимание, хотя я знаю, что не все со мной согласятся.

Бланш Гринбаум-Сальгас. Трудно советовать, мы сами не знаем, как это сделать с нашим искусством, хотя французское правительство оказывает серьезную поддержку современному искусству. 2010 год будет Годом России во Франции, и было бы хорошо, если бы Минкультуры смогло поддержать галереи, которые осенью 2010-го поедут на FIAC. Еще было бы хорошо, если бы Минкультуры приглашало — на биеннале, к примеру, — иностранных кураторов и профессионалов, чтобы отсмотреть все, что здесь происходит. Организация таких туров для профессионалов — причем не только знаменитых: они слишком заняты и вряд ли увидят все, но и молодых, которые смогут посмотреть спокойнее и внимательнее, — могла бы быть полезной для России.