Страницы:
АНДРЕЙ ЕРОФЕЕВ: «Российское искусство летит куда-то, утратив навигационное оборудование»
Совсем другой стиль размышлений у Андрея Ерофеева. В его профессиональной карьере недавно произошли кардинальные изменения. Заслуга Ерофеева перед отечественной культурой — в формировании государственной коллекции российского современного искусства. Фактически благодаря ему оно вышло из подполья. В 1990-е годы Ерофеев прошел путь от первых выставок в периферийных галереях до Третьяковки, где он сделал масштабные тематические проекты, создал постоянную экспозицию новейших течений и где сейчас находится собранная им коллекция российского искусства начиная с 1950-х годов. Прошлым летом его со скандалом уволили. Теперь Андрей регулярно посещает судебные заседания (он находится под судом по обвинению в разжигании национальной и религиозной розни за выставку «Запрещенное искусство» в музее Сахарова) и строит новые планы.
Отчуждение коллекции от ее создателя не остановило профессиональной активности Ерофеева. Сейчас он размышляет над тем, каким должен быть «музей XXI века», о начале формирования которого Ерофеев объявил сразу после своего увольнения. Новый музей «открылся» выставкой художника Викентия Нилина — она проходила в одном из помещений Международного университета в Москве (МУМ) всего несколько дней, там же было проведено несколько показов фильма группы ПГ. В новом проекте нет амбиций и официозности, обычно сопровождающих понятие «музей». Просто Ерофеев — человек-музей и мыслит в музейных категориях.
В длительной перспективе, по мнению Андрея Ерофеева, происходит следующее: художники все дальше отходят от усредняющего выставочного пространства — кто-то в интернет, кто-то на улицу. И куратор оказывается ненужным не только музею, но и художнику. В этой ситуации деятельность Ерофеева, которая сейчас приобрела сугубо неофициальный характер, свидетельствует о его тонком артистизме. Принципиально не институциализируя свою работу, без денег, не числясь на службе в Международном университете, Ерофеев проводит практически однодневные мероприятия — как в героические подпольные времена существования искусства.
«Мы нашли человека, который дал нам денег напечатать фотографии. Мы их напечатали, посмотрели. Увидели, что это очень хорошие фотографии, поделились этой радостью с друзьями».
Вот и вся выставка, позиционируемая как встреча друзей и повод для тусовки.
Что касается ближней перспективы, то Ерофеев считает, что ситуация совсем не похожа на старую подпольную, идеалистическую, где в самом контрастном делении на официальное и неофициальное, черное и белое были заложены художественные стратегии. Сегодня соблазны, окружающие куратора со всех сторон, не позволяют сформулировать однозначных ответов. Где официальное, где неофициальное — неясно. Все требует обсуждения.
«Нынешняя ситуация в нашей профессии связана не с модернизационными проектами обновления и наступления, захвата новых территорий, освоения сюжетов. Она связана с обороной. Мы вступили в полосу, когда надо защищать базовые ценности профессии искусствоведа, куратора, художника. Конечно, можно бежать в атаку и говорить, что мы улучшим мир и исправим его, но, пока мы бежим, мы сами перерождаемся в других людей. Я вдруг начал замечать, что рядом бегут какие-то носороги уже, а не люди. И бегут они не туда, а в другом направлении. Нас они просто затопчут по дороге, но подберут наши знамена. И если раньше мы думали, что носороги — отмирающие существа, то сейчас видим молодых носорогов. Наши профессиональные ценности атакуют не только извне, но и изнутри».
Вторая проблема нашего времени, считает Ерофеев, в адаптации к широкому зрителю. Куратор сегодня больше думает о публике (детях, стариках), чем о художнике.
«Когда я провел в Сахаровском центре обсуждение, посвященное самоцензуре в профессиональной среде, то художники и многие искусствоведы сказали мне, что им кажется естественным, что какие-то вещи убирают с выставок. И вот мы приходим в «Гараж» и видим там урезанные произведения, поскольку полный их показ может фрустрировать публику.
Опасность в том, что сам куратор боится себя, искусства, своей тени, высказывания художника. Художник оказывается незащищенным. Банальный бюрократический язык оказывается важнее, чем искусство. Искусство оценивается с точки зрения здравого смысла. Это страшная ситуация. Мы репрессируем искусство, и эта ситуация не продуктивна для него. Поправлять художника заставляет страх перед небанальным, неожиданным, шокирующим высказыванием. А ведь именно это и есть искусство».
Третья опасность в конформизме, который присущ арт-тусовке и художникам, которые начали заискивать перед власть имущими.
Четвертая опасность — победа зрелищно-спектакулярной концепции.
«Все такое большое, красивое, свежепокрашенное и понятное. Вещи, закрытые в себе, маленькие, не очень проговоренные, начинают проседать. Искусство — такой розовый слон, на которого надо смотреть с большого расстояния. Градус претензии, эффектности вещи возрос, а градус осмысленности сильно понизился».
Пятая опасность — уйти в отвлеченность и отказаться от комментирования реальности.
«Очень ослаблено чувство контекста. Нет реакции на то, что происходит в стране, в политическом смысле и социальном. И совсем слабой стала связь с мировым процессом. Вроде информации больше, и поездок, и открытости, но понимания стало меньше. Художники, молодые и среднего поколения, дезориентированы относительно того, что происходит в мировом художественном процессе. После отхода от дел «Медицинской герменевтики» и смерти Д.А. Пригова художественная тусовка перестала себя осмыслять. Мы остались без лоцмана и без лоцмановской карты. Мы летим, утратив навигационное оборудование. Это чрезвычайно опасно. Это еще и утрата цели и перспективы культуры. Я не могу сейчас сказать, куда направлена культура, и это не брюзжание.
Надо сначала решить внутренние проблемы. Состояние наших музеев, журналов не соответствует мировым стандартам. Все-таки на Западе к художнику относятся иначе, чем у нас. Здесь художник не стал фигурой в обществе. Мы не смогли утвердить художника в статусе публичной фигуры».
Совсем другой стиль размышлений у Андрея Ерофеева. В его профессиональной карьере недавно произошли кардинальные изменения. Заслуга Ерофеева перед отечественной культурой — в формировании государственной коллекции российского современного искусства. Фактически благодаря ему оно вышло из подполья. В 1990-е годы Ерофеев прошел путь от первых выставок в периферийных галереях до Третьяковки, где он сделал масштабные тематические проекты, создал постоянную экспозицию новейших течений и где сейчас находится собранная им коллекция российского искусства начиная с 1950-х годов. Прошлым летом его со скандалом уволили. Теперь Андрей регулярно посещает судебные заседания (он находится под судом по обвинению в разжигании национальной и религиозной розни за выставку «Запрещенное искусство» в музее Сахарова) и строит новые планы.
Отчуждение коллекции от ее создателя не остановило профессиональной активности Ерофеева. Сейчас он размышляет над тем, каким должен быть «музей XXI века», о начале формирования которого Ерофеев объявил сразу после своего увольнения. Новый музей «открылся» выставкой художника Викентия Нилина — она проходила в одном из помещений Международного университета в Москве (МУМ) всего несколько дней, там же было проведено несколько показов фильма группы ПГ. В новом проекте нет амбиций и официозности, обычно сопровождающих понятие «музей». Просто Ерофеев — человек-музей и мыслит в музейных категориях.
В длительной перспективе, по мнению Андрея Ерофеева, происходит следующее: художники все дальше отходят от усредняющего выставочного пространства — кто-то в интернет, кто-то на улицу. И куратор оказывается ненужным не только музею, но и художнику. В этой ситуации деятельность Ерофеева, которая сейчас приобрела сугубо неофициальный характер, свидетельствует о его тонком артистизме. Принципиально не институциализируя свою работу, без денег, не числясь на службе в Международном университете, Ерофеев проводит практически однодневные мероприятия — как в героические подпольные времена существования искусства.
«Мы нашли человека, который дал нам денег напечатать фотографии. Мы их напечатали, посмотрели. Увидели, что это очень хорошие фотографии, поделились этой радостью с друзьями».
Вот и вся выставка, позиционируемая как встреча друзей и повод для тусовки.
Что касается ближней перспективы, то Ерофеев считает, что ситуация совсем не похожа на старую подпольную, идеалистическую, где в самом контрастном делении на официальное и неофициальное, черное и белое были заложены художественные стратегии. Сегодня соблазны, окружающие куратора со всех сторон, не позволяют сформулировать однозначных ответов. Где официальное, где неофициальное — неясно. Все требует обсуждения.
«Нынешняя ситуация в нашей профессии связана не с модернизационными проектами обновления и наступления, захвата новых территорий, освоения сюжетов. Она связана с обороной. Мы вступили в полосу, когда надо защищать базовые ценности профессии искусствоведа, куратора, художника. Конечно, можно бежать в атаку и говорить, что мы улучшим мир и исправим его, но, пока мы бежим, мы сами перерождаемся в других людей. Я вдруг начал замечать, что рядом бегут какие-то носороги уже, а не люди. И бегут они не туда, а в другом направлении. Нас они просто затопчут по дороге, но подберут наши знамена. И если раньше мы думали, что носороги — отмирающие существа, то сейчас видим молодых носорогов. Наши профессиональные ценности атакуют не только извне, но и изнутри».
Вторая проблема нашего времени, считает Ерофеев, в адаптации к широкому зрителю. Куратор сегодня больше думает о публике (детях, стариках), чем о художнике.
«Когда я провел в Сахаровском центре обсуждение, посвященное самоцензуре в профессиональной среде, то художники и многие искусствоведы сказали мне, что им кажется естественным, что какие-то вещи убирают с выставок. И вот мы приходим в «Гараж» и видим там урезанные произведения, поскольку полный их показ может фрустрировать публику.
Опасность в том, что сам куратор боится себя, искусства, своей тени, высказывания художника. Художник оказывается незащищенным. Банальный бюрократический язык оказывается важнее, чем искусство. Искусство оценивается с точки зрения здравого смысла. Это страшная ситуация. Мы репрессируем искусство, и эта ситуация не продуктивна для него. Поправлять художника заставляет страх перед небанальным, неожиданным, шокирующим высказыванием. А ведь именно это и есть искусство».
Третья опасность в конформизме, который присущ арт-тусовке и художникам, которые начали заискивать перед власть имущими.
Четвертая опасность — победа зрелищно-спектакулярной концепции.
«Все такое большое, красивое, свежепокрашенное и понятное. Вещи, закрытые в себе, маленькие, не очень проговоренные, начинают проседать. Искусство — такой розовый слон, на которого надо смотреть с большого расстояния. Градус претензии, эффектности вещи возрос, а градус осмысленности сильно понизился».
Пятая опасность — уйти в отвлеченность и отказаться от комментирования реальности.
«Очень ослаблено чувство контекста. Нет реакции на то, что происходит в стране, в политическом смысле и социальном. И совсем слабой стала связь с мировым процессом. Вроде информации больше, и поездок, и открытости, но понимания стало меньше. Художники, молодые и среднего поколения, дезориентированы относительно того, что происходит в мировом художественном процессе. После отхода от дел «Медицинской герменевтики» и смерти Д.А. Пригова художественная тусовка перестала себя осмыслять. Мы остались без лоцмана и без лоцмановской карты. Мы летим, утратив навигационное оборудование. Это чрезвычайно опасно. Это еще и утрата цели и перспективы культуры. Я не могу сейчас сказать, куда направлена культура, и это не брюзжание.
Надо сначала решить внутренние проблемы. Состояние наших музеев, журналов не соответствует мировым стандартам. Все-таки на Западе к художнику относятся иначе, чем у нас. Здесь художник не стал фигурой в обществе. Мы не смогли утвердить художника в статусе публичной фигуры».
Страницы:
КомментарииВсего:1
Комментарии
-
Минуло полтора года. И?..
- 29.06Московская биеннале молодого искусства откроется 11 июля
- 28.06«Райские врата» Гиберти вновь откроются взору публики
- 27.06Гостем «Архстояния» будет Дзюнья Исигами
- 26.06Берлинской биеннале управляет ассамблея
- 25.06Объявлен шорт-лист Future Generation Art Prize
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3448116
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2340549
- 3. Норильск. Май 1268472
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897657
- 5. Закоротило 822068
- 6. Не может прожить без ирисок 781977
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758522
- 8. Коблы и малолетки 740804
- 9. Затворник. Но пятипалый 471056
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 402953
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370380
- 12. ЖП и крепостное право 345038