Письма из Кейптауна: письмо первое. Галереи и гангстеры

ВЛАД КРУЧИНСКИЙ об искусстве и бизнесе на краю Земли

Джентрификация Вудстока

Первая же моя попытка вывести разговор в русло критики джентрификации очень разозлила Джонатана, он заявил, что распознал мою повестку, что с такой повесткой я могу возвращаться в свою Москву и писать что мне вздумается, но он к этому отношение иметь не хочет, до свидания.

Я несколько ошалел и стал думать, как бы мне смягчить свою повестку. Срывалось мое самое кассовое кейптаунское интервью.

Джонатан Гэрнхэм (Jonathan Garnham) — уникальный по южноафриканским меркам культурный работник, он курирует едва ли не единственное открыто политическое и некоммерческое выставочное пространство во всей стране — blank projects.

Поговорить с ним мне советовал Фил Коллинз, который в прошлом году приезжал на «Аудиторию Москва», во время интервью в галерее шла острая выставка Занеле Мухоли, так что я по формальным признакам заранее распознал в Гэрнхэме прогрессиста и ждал от нашей беседы разоблачения бессердечных девелоперов и критики богемно-буржуазных леммингов, разрушающих сообщества, пережившие апартеид.

Джентрификация в Кейптауне налицо. В первый же свободный вечер я прошелся по галереям и сразу заподозрил неладное: все они оказались в Вудстоке, в двух минутах ходьбы друг от друга. Вудсток — бывший фабричный район, здесь располагались в основном текстильные предприятия, которые разорились в девяностые, не выдержав конкуренции с китайским импортом. Он вплотную прилегает к центру, но центром не считается. Я останавливался здесь и в этот раз, и два года назад. Но два года назад ни о каких галереях речи не шло, в половине седьмого, когда открываются вернисажи, улицы Вудстока были пусты, и по ним летали пластиковые пакеты.

Примечательных (в разных смыслах) частных галерей в Кейптауне шесть.

Галерея Майкла Стивенсона (Stevenson Gallery) показывает contemporary art как у всех плюс работает со всеми моими любимыми южноафриканскими художниками — Занеле Мухоли (Zanele Muholi), Клодетт Шредерс (Claudette Schreuders) и Антоном Каннемеером (Anton Kannemeyer).

Goodman Gallery — тоже вполне этаблированная галерея и к тому же старейшая (существует с 1966 года).

Галерея 34 Fine Art — это южноафриканский «Триумф»: Херст, Кунс, Мураками. Чисто коммерческий уклон, учредители первой в стране онлайн-галереи (1999). Из южноафриканских художников, насколько я понял, галерея работает только с Эстер Машлангу. Во время моего путешествия была выставка больших голов галерейного стрит-арта — Бэнкси, Блек ле Рет, Блу, Мистер Брейнуош вперемешку с местными граффитчиками. Единственная галерея, которая клеит стикеры с ценой прямо на этикетки с описанием работ.

Галерея Whatiftheworld была маленьким симпатичным пространством без особых изысков, но уже доросла до contemporary art как у всех, знаменита тем, что недавно переехала в бывшее здание вудстокской синагоги.

A Word of Art — собственно галереей этот проект назвать нельзя, да и к contemporary art он прямого отношения не имеет, это скорее предприятие по облагораживанию нищих кварталов с резиденцией для глобальной молодежи, но не обращать на него внимания было бы ошибкой. Подробнее о нем — чуть ниже.

И, наконец, blank projects, которым руководит Джонатан, — бессребреническая инициатива, существующая за счет редких и случайных продаж, Гете-института и фонда Pro Helvetia, единственная открыто политическая галерея в Кейптауне (да и, наверное, во всей стране), единственная галерея, в организации выставок придерживающаяся принципа open call, единственная, работающая с молодыми маргинализованными художниками из тауншипов.

И за последние три года все они съехались в Вудсток.

Из разговоров с галерейщиками и жителями Вудстока я выяснил вот что.

Джентрификация с прицелом на оставленные промышленные здания происходит в Кейптауне впервые, причем процесс пока еще только начинается. Мастерские художников, дизайнерские бюро, галереи и прочие элементы креативной индустрии уже здесь, но переоборудованных под жилье для правящих классов помещений, вытеснения бедняцкого элемента и других атрибутов «ревитализации», или, как иногда говорят в Кейптауне, «реювенации», еще не просматривается.

Интересно, что консолидация всех важных галерей в одном месте начинает притягивать и оппортунистов: ровно напротив Whatiftheworld недавно открылась галерея Lovell, ничем не примечательная и с непродвинутым артом, но очень рассчитывающая на успех за счет нахождения в стратегически правильном месте. Что-то мне подсказывает, что Вудсток еще увидит наплыв таких учреждений с тяготением к превращению в багетные мастерские.

Надо отметить, что в отличие от знаменитого кейптаунского District Six массовых выселений в Вудстоке не было, и тут действительно сложилось свое уникальное сообщество — капские малайцы, цветные из рабочего класса живут бок о бок с небогатой белой профессурой, лавочниками и мастеровыми, все друг друга знают, ходят друг к другу в гости, просиживают на крылечках, сплетничают и так далее. А тут получается, что такой редкий для Южной Африки идиллический островок оказывается под угрозой и уже лет через пять-десять может исчезнуть. Мне нужно было разоблачение, и за этим я обратился к Джонатану.

Тем более что другие кураторы и галерейщики не отличались особой политической сознательностью и, отвечая на вопрос, каково им быть в передовом отряде той силы, которая неизвестно во что превратит район, говорили:

а) вообще-то это во всем мире так;

б) а в чем, собственно, проблема? Два-три года назад тут и пройти было невозможно, везде гангстеры или попрошайки, запустение, наркотики, преступность. Все это есть и сегодня, но значительно меньше: открылся новый полицейский участок (впрочем, я нетвердо помню, может, это и не полиция, а опорный пункт одного из бесчисленных местных ЧОПов), улицы стали чище, открываются какие-то закусочные и рестораны. А до уродливой фазы джентрификации еще далеко, и даже неизвестно, настанет ли она вообще.

Так что мне оставалось ждать разоблачений от Джонатана Гэрнхэма, но, как выяснилось, напрасно я их ждал. Вернее, разоблачения я все же дождался, только разоблачили не джентрификацию, а меня самого, мои поверхностные суждения и нежелание вникать в суть вещей.

Джонатан рассказал, что все не так просто: для blank projects решение перебраться в Вудсток было продиктовано исключительно дешевизной аренды, и невольное участие в общем процессе превращения Вудстока в центр изобразительных искусств и красивой жизни для его проекта на самом деле самоубийственно — в отличие от большинства вновь открывшихся здесь галерей, blank projects не владеет зданием, где располагается (это, кстати, не фабричная махина, а простой домик ровно через дорогу от жирной 34 Fine Art), и неизвестно, сможет ли через пару лет оплачивать помещение: аренда неумолимо растет уже сегодня.

Что же касается сообщества — местные парковщики хранят в галерее свою одежду и пользуются галерейной уборной, а обеды Джонатан покупает у женщины, которая живет в соседнем доме и в частном порядке готовит на продажу: питаться в облепивших его галерею закусочных он не может себе позволить. Джонатан никогда не был обеспеченным человеком. Он жил в Берлине, в Митте, и лендлорды с растущими аппетитами не раз и не два буквально вышвыривали его на улицу, так что он хорошо знает, что такое джентрификация, и она ему не нравится.

Но он категорически против того, чтобы рассматривать ее как чистое зло. Если джентрификация значит, что по улицам можно ходить, не опасаясь грабителей, а в районе становится меньше притонов, — пусть будет джентрификация. А то, что обновленный, чистенький и, судя по всему, существующий только в моем воображении Вудсток обновляется совсем не для тех, кто живет здесь по двадцать и по пятьдесят лет, — далеко не факт. Большинство жителей Вудстока владеют своими домами, и рост цен на недвижимость значит для них только появление возможности выбора: оставаться в сообществе, или переехать в дом, где у их ребенка будет своя комната, или дать этому ребенку образование.

После разговора с Джонатаном я был раздавлен. Я привык к тому, что джентрификация — это такой жупел, само использование этого термина уже предполагает определенную позицию и помогает распознавать дискурсы. А тут дискурс разломали просто у меня на глазах, причем изнутри и слева.

Через несколько дней после разговора с Джонатаном я прогуливался в паре улиц от blank projects и обнаружил прилепившиеся прямо к фабричной стене конурки из картона и жести. Вокруг кипела какая-то жизнь.