«В коллективе все ясно. А личное — это область сомнений»

ЕКАТЕРИНА ДЁГОТЬ поговорила с членом киевской группы «Р.Э.П.» НИКИТОЙ КАДАНОМ про то, как лучше идти молодым художникам — «свиньей» или поодиночке

Никита Кадан — целеустремленный молодой человек. С ним сложно просто поболтать. Если я, в самом деле, забалтываюсь и увожу разговор куда-то в сторону, он аккуратно поправляет: «Ну, так я продолжу». Мне это не мешает. Забавно лишь то, что, как сейчас водится у молодых художников, его художественной программой является обмен мнениями и коммуникация.

Никита Кадан — один из основателей киевской группы «Р.Э.П.», то есть «Революционное экспериментальное пространство». Группа образовалась на волне «оранжевой революции». Сначала человек двадцать молодых студентов Академии художеств просто, по сути дела, дурачились с политическим оттенком. Потом оказалось, что это искусство перформанса, революционного активизма и его можно показывать на выставках. Их стали приглашать в кураторские проекты, и для заграницы слова «украинское искусство» и «Р.Э.П.» стали синонимами. Часть народа продолжать эту линию не стали, осталось шесть человек: Никита, Ксения Гнилицкая, Владимир Кузнецов, Лада Наконечная, Леся Хоменко и Жанна Кадырова, у которой сейчас как раз выставка в московской галерее «Риджина». Они очень грамотно выстроили свою стратегию и продолжают выступать группой, теперь уже как кураторы проекта «Худсовет» и издатели сетевой газеты «Зомби», о чем ниже.

Встречаться с этими молодыми людьми, наиболее артикулированным из которых является Никита, для меня удовольствие, сопоставимое разве что с чтением лефовских текстов Осипа Брика. Все становится ясно и просто. И, в общем, правильно. Критика капитализма и гламура обретает четкие формы, программа противостояния ему кажется вполне выполнимой и небессмысленной. Просто хочется жить. Мне жаль, что в Москве так поговорить практически не с кем. Чувствуется, что под ногами у этих молодых людей твердая почва.

Это почва западных художественных институций. Недавно они, все шестеро, ездили на двухмесячную резиденцию в Лейпциг. Сделали новые работы и приобрели новые контакты. В основном их проекты сейчас — это серия «Патриотизм»: настенные росписи в виде пиктографического письма, в которых они в закодированном виде критикуют реальность Евросоюза, Украины и международного арт-мира. Нога в чулке означает проституцию, лира — искусство; их соединение — соответственно. Это не очень глубоко. Но неглупо, смешно и симпатично, мне по крайней мере. Такое художественно-политическое брюзжание: музей их пригласил, а они комментируют его политику и жалуются то на то, то на это. Это по-модному коллективно и выглядит очень продвинуто, так как похоже на аналогичные опыты 1920-х годов (Отто Нойрат) и освещается внутренним светом пролетарского авангарда, которого никто из нас не переживал и потому идеализирует.

Удивительно то, что при этом почти все рэповцы продолжают в индивидуальном порядке писать картины, причем достаточно традиционные (кроме Жанны Кадыровой — она скульптор). Это работа на местный рынок. Украинские галереи выставляют только живопись, пусть и, как здесь говорят, «в стиле контемпорари арт».

Работы Никиты Кадана, как и его товарищей, вошли в шорт-лист новой молодежной премии Фонда Виктора Пинчука. Я его с этим поздравляю. Но вдруг понимаю, что в списке номинантов премии есть и Кадан, и Кадырова, и Хоменко — но не «Р.Э.П.». Самый знаменитый украинский художественный коллектив на эту премию, как я понимаю, себя просто не заявлял. Решили, что так надежнее — идти в одиночку?

Никита говорит, что это потому, что премия — одно, а производство смыслов — другое, оно происходит на другой территории.

Эта территория, впрочем, тоже Никиту разочаровывает. «В полностью интернациональную художественную среду я тоже влипать не хочу, — говорит он. — Как послушал я юмор молодых [западных] художников про то, как надо лизать жопу куратору и как делать правильные левые проекты… У человека мощные работы, а думает он, оказывается, только о карьере. Через некоторое время кажется, что все такие и что я сам такой».

Рынок Никите тоже не нравится. Нравится только то обстоятельство, что арт-рынок устроен так, что торгует не художник, а кто-то другой; можно чувствовать себя хоть отчасти чистым. Но к концу нашего разговора (он проходил в Москве) он вдруг начинает беспокоиться, как там поживают киевские галереи, которые он только что пламенно критиковал, и не слишком ли на него после этого интервью обидится Центр Виктора Пинчука.

Я удивляюсь. Он объясняет смущенно: вот закроются они все из-за кризиса, как жить тогда? Грант за границей на всех шесть человек найти практически невозможно. Это была редкая удача, но она вряд ли повторится. И как быть дальше?

Да, это вопрос. Русские художники тоже пару раз пытались идти «свиньей». Так легче покорить западные институции, так меньше страшно, да и, действительно, тема построения сообществ сейчас важна и актуальна. Но длятся ли сообщества вечно? Готовы ли будут интернациональные институции — не всегда внимательные, не всегда терпеливые — принять также и индивидуальное творчество художников из раздражающе непонятной Украины?

Или же придется делать себя менее раздражающими, более гладко преодолевающими кишечные пути международного арт-мира, который с урчанием поглощает все новое и новое мясо?


Интервью с Никитой Каданом