Искусство и давление власти: белорусский вариант

Как быть искусству, когда оно является единственно возможной в обществе формой протеста?

Имена:  Александр Колесников · Алексей Лунев · Альмира Усманова · Андрей Горных · Денис Лимонов · Илья Син · Ирина Соломатина · Михаил Гулин · Ольга Шпарага · Сергей Кирющенко · Сергей Шабохин

8 января в минской галерее современного искусства «Ў» прошел круглый стол с участием белорусских экспертов, собравшихся по поводу письма

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

Дениса Лимонова, которое он называет «Преступление совести». Активист могилевской арт-группы «Липовый цвет» обратился с письмом к генеральному прокурору Белоруссии Александру Конюку, в котором признался в своей причастности к терактам, заявил о готовности «дать признательные показания и предоставить новую информацию по этим уголовным делам», а также назвал преступления «художественным произведением».

В круглом столе приняли участие:

Альмира УСМАНОВА, философ
Ирина СОЛОМАТИНА, независимый менеджер арт-проектов, инициатор проекта «Гендерный маршрут»
Сергей ШАБОХИН, художник, главный редактор портала о современном искусстве Art Aktivist
Илья СИН, литератор, перформансист
Михаил ГУЛИН, художник
Сергей КИРЮЩЕНКО, художник
Андрей ГОРНЫХ, философ
Алексей ЛУНЕВ, художник
Ольга ШПАРАГА, философ, редактор сайта «Новая Европа»
Александр КОЛЕСНИКОВ, журналист, модератор дискуссии

В начале дискуссии были показаны акции группы «Липовый цвет»: «Карусель», «Оргия вандализма», «Кипиш в автобусе № 23», «Преступление совести». Их можно посмотреть здесь.


Художественный акт как форма гражданского протеста

Александр Колесников: Активистов группы «Липовый цвет» на этом круглом столе, к сожалению, нет. Денис Лимонов сейчас в Москве и занимается вопросами личной безопасности. Другая часть группы — в Белоруссии, в подполье. Они не отвечают на звонки, на письма по интернету. Как нам известно, в одной из своих последних акций Денис Лимонов взял на себя ответственность за взрыв в минском метро (см. также текст Павла Митенко. — OS). Именно об этой акции — «Преступление совести» — и хотелось бы поговорить. Меня интересует эта форма девиантного поведения, благодаря которой ситуация с Коноваловым и Ковалевым (люди, обвинявшиеся во взрыве в метро. — OS) может стать видимой. Почему в современной Белоруссии для того, чтобы поднять дискуссию, нужно совершить радикальный поступок?

Ирина Соломатина: Мне сейчас трудно давать интерпретацию, но если художник или арт-группа сознательно идет на то, чтобы присутствовать в публичности в таком плане, это очень интересное явление. Для Белоруссии это новая форма. Понятно, что дело о смертной казни и вынесенный приговор — факт политический, и здесь любопытно противостояние художника и белорусской юридической системы. Он не просто делает заявление, он идет до конца: пишет официальное письмо, претендуя на то, что дело может быть приостановлено. Но возникает вопрос: почему другие участники группы остаются анонимными? Одно дело, когда мы видим коллективный проект, внутри которого нам сложно кого-то выделить, и совсем другое, когда мы видим проект, написанный от лица группы, где внизу страницы стоит только одна фамилия. И мы понимаем, что именно этот человек и понесет ответственность, если дело дойдет до суда.

В этой ситуации, на мой взгляд, важно собирать документацию: это важно для художественного высказывания, так как мы, зрители, только в этом случае можем за ним наблюдать в развитии. Что касается других акций, то я видела документальную хронику, home video Кима Хадеева. Это почти то же самое. Но особенно важно то, что «Липовый цвет» из Могилева, а не из столичного Минска. Однако я, например, не слышала, чтобы кто-то из художников присоединился к акции или солидаризировался с этим высказыванием. Будет очень печально, если на этом письме все и закончится.

Илья Син: Я хочу напомнить, что была очень интересная индивидуальная акция поэта Димы Строцева. Он написал письмо президенту с просьбой расстрелять его вместе с этими ребятами. Она произвела лично на меня гораздо большее впечатление именно из-за отсутствия медиафактора, который тут на виду. Так что похожие заявления есть.

Соломатина: Да, но это совершенно другой тип высказывания. Светлана Алексиевич в прошлом году писала президенту. Писем нашему президенту написано уже очень много. Только одно дело — писать такое письмо, а другое дело — писать в прокуратуру о том, что есть дополнительные факты и мы просим их рассмотреть. Судебная система должна как-то на них отреагировать.

Михаил Гулин: Сейчас нам показывают электронный вариант письма. А есть настоящее письмо, отправленное не в СМИ, а через почтовый ящик? Если да, то, судя по времени, уже должен быть ответ.

Колесников: Денис Лимонов сообщил, что 19 декабря бросил это письмо в почтовый ящик. И пятнадцать дней, положенных для ответа, уже прошли. Но Денис физически не может получить ответ, так как находится в Москве.

Альмира Усманова: Очень хорошо, что мы заговорили об этом письме после того, как посмотрели три другие акции. Мне пришло в голову, что два ключевых слова, две идеи, которые звучали лейтмотивом и проходили через все предыдущие видео, — это были идеи культурной, политической войны и гражданственности. Это письмо явилось если не финальным аккордом, то логическим продолжением двух этих тем. С одной стороны, это письмо должно было появиться как акт личного мужества, личного понимания Денисом Лимоновым того, что такое гражданственность. Оно появилось вопреки интересам группы, вопреки мнению окружающих. С другой стороны, это объявление войны. Причем объявление войны не по правилам. Я тут, например, подумала: каким будет лицо у прокурора, когда он прочтет это письмо? Его первым порывом может быть отправка письма на экспертизу психической вменяемости, а возможно, понадобится литературная экспертиза. Потому что письмо представляет собой еще и литературный жест.

Это письмо появилось в ситуации, когда никакие другие формы протеста, будь то жалобы, подписание коллективных петиций, хождение на демонстрации, не работают. И может так оказаться, что это чуть ли не самая действенная форма протеста — из ниоткуда. Пока мы читали и обсуждали это письмо, я думала о предсказании, послании к 2012 году от Хардта и Негри. В нем они, в частности, говорят, что большинство массовых протестов 2011 года, начиная от событий на Востоке до «Occupy Wall Street», связано с массовым отказом или с попыткой массового протеста против неолиберальных ценностей, против неолиберальных принципов. Мы, конечно, с трудом можем говорить о том, что Хардт и Негри обозначают как кризис институтов неолиберальной демократии применительно к Белоруссии, однако мне кажется, что акция Дениса Лимонова стоит в том же тематическом ряду. Это попытка нахождения формы протеста в ситуации, когда никакие легальные, бюрократические каналы коммуникации с властью не работают. Я думаю, что здесь имеет место художественный акт как форма гражданского протеста, и, может быть, в условиях Белоруссии это единственно возможная форма протеста.


Эффективность стратегии Дениса Лимонова

Гулин: К художественной стратегии Дениса Лимонова никаких претензий у меня нет. У меня вопрос об эффективности такой стратегии применительно к делу Коновалова и Ковалева. Почему искусство, а не политика? Ведь можно назвать это гражданским актом и, допустим, подписаться не одному человеку. Может быть, это будет эффективнее в данном случае? Эффективнее — как стратегия вытащить ребят или хотя бы приостановить процесс по этому делу.

Сергей Шабохин: Но арт-активизм как раз и характеризуется тем, что художники пытаются создать образец, который может использоваться в каких-то других сферах жизни.

Усманова: Мне кажется, есть очень интересный момент, который связан с такой формой сдачи себя в заложники. Действительно, можно попытаться каждому, кто найдет в себе силы, принять участие в таком акте самопожертвования. Но при этом мы все окажемся в позиции слабого перед государством. Мы признаем, что был теракт. Денис Лимонов, принимая на себя ответственность, пусть даже в такой символической форме, сдает себя в заложники вместо кого-то другого. И то же будет с тем, кто пожелает разделить эту ответственность. Он будет играть роль слабого, играть по правилам государства.

Андрей Горных: Мы хотим говорить об эффективности социальных действий, а сводим все к такой недополитике в терминах «пройдет — не пройдет», «помилуют — не помилуют». Эту машину, которая уже провернулась, ничто не остановит. Эффективность — это дело для профессиональных политиков, мы же говорим об искусстве. Очевидно, что это письмо не было изначально рассчитано на какой-то эффект.

Алексей Лунев: Но в письме говорится о некой новой информации для прокурора. По крайней мере, у нас есть еще один повод критиковать власть, потому что она ничего не предпринимает для проверки новых фактов. Власть считает, что раскрыла дело: вот виновные, мы их казним и публично в новостях об этом скажем. А это письмо не позволяет им дело замять.

Гулин: Мне кажется, что арт-активисты в действительности не решают проблем. Высказывание есть, но нет результатов. Безусловно, своей фигурой Денис Лимонов может заменить фигуру политика, но проблему решать не будет. Получается такая имитация политических действий. Мы говорим о связи гражданского поступка и художественного акта, но обсуждаем не письмо Дмитрия Строцева, а письмо Дениса Лимонова. Мне лично кажется, что в последнее время активизм уводит нас от решения проблем. Активизм становится похожим на самопиар. Я ни в чем не хочу обвинить лично Дениса, потому что чувствуется, что это художник. Но те проблемы, которые поднимают что российские, что белорусские активисты, ими не решаются.

Ссылки

• Павел Митенко. Когда не остается ничего другого, 17.01.2012