Молодая мексиканская художница рассказала АННЕ ПАНТУЕВОЙ о своем экстремальном человеческом и художественном опыте
Наоми Ринкон-Гальярдо (Naomi Rincón-Gallardo) — молодая мексиканская художница; она родилась в 1979 году и работает в Мехико. В прошлом году она стала одной из десяти обладателей премии банка Bancomer/Museo de Arte Carrillo Gill в Мехико — престижной и денежной награды, которая поддерживает деятельность молодых в мексиканском актуальном искусстве. Наоми присудили премию за ее проект уроков рисования и живописи в мексиканской тюрьме («Понедельники», 2006—2007). Анна Пантуева встретилась с художницей в Кондесе, районе Мехико, и поговорила с ней о том, что привело ее в тюрьму и что она там увидела.— Как тебе пришла в голову идея преподавать в тюрьме?
— Так получилось, что в 2006 году у меня, по различным причинам, наступил кризис, мне хотелось чего-то радикально нового, вызывающего, может — деструктивного даже, чего-то, что дало бы мне больше сил и вообще преобразило как художника. Тогда же одна моя знакомая преподавала в тюрьме по
Читать!
— В какой тюрьме ты работала?
— В двух — в мужской колонии и в женской тюрьме. Сначала я хотела работать только с женщинами, но в результате стала работать и в мужской колонии тоже. Три часа там, три часа здесь. Они совсем рядом друг с другом находятся, в пределах видимости — это Санта-Марта в районе Истапалапа в Мехико. Заключенные даже изобрели немой язык жестов, на котором переговариваются из одного тюремного двора с другим.
— Каким мерам безопасности ты подвергалась, прежде чем прийти в класс?
— Черного и белого не надевать, бежевого и синего тоже — так тебя легко отличить от охранников, медперсонала, заключенных и уборщиков. Если случится бунт, тебя должны сразу распознать. Высокие каблуки и мини-юбки запрещены и в мужской и в женской тюрьмах. Ну и, конечно же, острое, колющее, режущее. Растворители для краски тоже запрещены.
— Сколько учеников у тебя было?
— Примерно двадцать пять в каждой группе. По три группы в каждой тюрьме. В конце занятий я собирала работы, фотографировала или сканировала их в своей студии, а на следующей неделе опять раздавала ученикам.
— Как ты организовала занятия живописью в тюрьме технически — что, холсты натягивала на подрамники?
— Нет, мы писали акрилом по картону. Все принадлежности давал университет.
— Знала ли ты, за какие преступления сидят твои ученики?
— Нет, и не хотела знать. Я ведь не собиралась заводить с кем-то дружбу. Но в результате мы подружились, конечно. Наши отношения основывались на уроках искусства и на их работах — это я была способна переварить. А если знаешь, что кто-то насильник или убийца, — как после этого общаться с этим человеком? У тебя просто нет навыка и эмоционального аппарата для этого. Я бы не смогла.
— И все же, они сидели в этих двух тюрьмах за какие-то особые преступления?
— В мужской колонии люди уже были приговорены и отсиживали длинный срок. Они либо сидели за особо тяжкие преступления, либо у них не было денег на адвоката. В них сразу чувствовалась безнадежность, они знали, что вряд ли выйдут на волю. Работая там, хочешь не хочешь, приходится входить в контакт. И тогда начинается самое интересное — полное отторжение этих людей, и это надо как-то преодолеть или продолжать работать в любом случае. В тюрьме сразу сталкиваешься со своим собственным моральным пределом терпения. Потом все становится еще интереснее: тебя одолевают два чувства — желание и страх одновременно. Атмосфера там пронизана желанием, а страх живет у тебя внутри. И с таким багажом ты должен продолжать работать, постоянно и ежеминутно пытаясь от него избавиться.
— В классе находился охранник, пока ты работала?
— Нет, что ты! Нет, нет! Я сказала, что не хочу никаких охранников. Охрана в тюрьме — это самое ужасное! Они страшно агрессивные и угрожающие. Они трясут и толкают тебя, пока обыскивают на входе, лапают, раскидывают твои вещи, трясут коробки, вытряхивают карандаши и бумагу — они агрессивные и жестокие.
— Но по уставу тюрьмы ты могла работать в этом школьном классе без охраны?
— Да, это разрешалось. Кроме того, заключенные сами тебя охраняют и следят, чтобы с тобой ничего не случилось. Неуставные правила между заключенными строго карают того, кто обидит или навредит посетителю с воли. У них свой код отношений, они постоянно тебя оберегают. В мужской колонии, например, заключенный встречал меня после того, как меня перетряхивала охрана, и провожал в класс, помогал донести сумки с принадлежностями. Каждую неделю. В женской — нет, но там была другая история.
— Как ты начала первое занятие? Что ты сказала этим заключенным?
— Я принесла им ксерокопии репродукций. Сделала небольшие буклеты для каждого ученика. Потом спросила, рисовали ли они до этого. Спросила, удобно ли они себя чувствуют, и попросила нарисовать окружающие предметы. Потом раздала листы и, кажется, уголь. В первое занятие у нас не было парт, мы рисовали сидя на полу. Я не очень много говорила тогда. Сначала все шло с трудом, но потом с течением времени люди разрисовались. Дело в том, что мужчины — очень замкнутые, и рисовать для них — это значит раскрыться. Они очень осторожные, постоянно держат моральную и физическую дистанцию. Очень строго все. С женщинами, опять же, совсем другая история.
— Чему и как ты их обучала в течение всего курса?
— Сначала мы рисовали человеческий силуэт — друг друга, себя, свои руки. Или предметы вокруг нас, простой линией. Потом я дала им задание усложнить линию, попробовать ее различные типы. Затем мы стали пробовать различную штриховку. Это как обучение грамоте: буквы, слоги, слова — простая линия. Более сложная, штрих — дверь, ботинки, рука. Элементарное перенесение трехмерного пространства на плоскость листа. Постепенно они стали работать более уверенно. Как только у них появился навык, мы стали создавать более сложные композиции. Я задавала им нарисовать сегодняшние новости или то, что они видели по дороге от камеры в класс — это, кстати, совсем не пошло, поскольку тюремный устав запрещает рисовать какие-либо карты и планы. Я приносила им ксерокопии из журналов, которые заранее обрабатывала растворителем, так что глянцевое изображение почти исчезало. И просила их обвести или нарисовать предметы, которые они различат на этой мутной поверхности. Это было такое сюрреалистское упражнение. Ведь белый лист отталкивает и пугает. А мутная поверхность дает какие-то складки и тропы, по которым можно следовать. Затем то, что они нарисовали или обвели на этих листах, мы стали постепенно усложнять.
— Очень хорошее упражнение, мне кажется.
— Да, я же знаю, какие страхи тебя одолевают, поскольку сама училась рисовать. Позитивный момент такого сюрреалистского задания, что тебе не требуется талант, — ты просто рисуешь.
— Когда заключенные рисовали, они задавали тебе какие-то вопросы?
— Мужчины — нет. Женщины — да. Женщины болтали постоянно. С мужчинами мне было намного сложнее понять, что происходит, — они очень замкнутые.
— Какого возраста были заключенные на твоих занятиях?
— Из мужчин самому молодому было, кажется, 33 года, а самому старшему 70 лет. Из женщин... у меня были две сестры-близняшки, им было по 19...
— Ого! Это за какое же преступление две сестры-близняшки оказались там?
— Не знаю. Но это главная женская тюрьма в федеральном округе Мехико. «Королева Тихого океана» тоже там сидела, как раз в то время.
— Ты имеешь в виду пресловутую главу наркокартеля в Тихуане? Она сидела в той же тюрьме?
— Да, она самая, «Королева Тихого океана», она сидела тогда в Санта-Марте. Я ее даже там один раз видела. Она вышла на волю некоторое время спустя. Но она не записалась на мои занятия! Я уверена, что у нее были вещи поважнее, чем мой факультатив, — наверное, она посещала личный спа с сауной или что-то еще. Она вышла — значит, ее не приговорили. Там ведь сидели женщины и уже приговоренные, и проходящие по делу. Одни одеты в синее, другие — в бежевое.
— Почему заключенные были одеты в разные цвета?
— Ну, знаешь ли, в тюрьме очень любят правила. В общем, женщины там были разного возраста, но в отличие от мужчин они довольно открыто выражали свои чувства. И друг с другом, и со мной это был постоянный флирт, «незаметные» касания рукавами и т.п. Что усложняло мою работу. Тех, которые были сексуальными партнерами, сразу было видно — они очень открыто себя ведут. Лесбийские отношения и вообще любой эмоциональный аффект выставляются напоказ. Ведь когда женщины попадают в тюрьму, они становятся изгоями в своих семьях, их просто бросают.
— Как это ужасно...
— А чему ты удивляешься? Общество очень строго наказывает женскую делинквентность. Правда, не мужскую — мужчин семьи не бросают. Я даже видела свадьбу в мужской колонии: невеста пришла к нему с воли, чтобы провести церемонию. И очередь посетителей в мужской колонии всегда была несравнимо длиннее, чем в женскую тюрьму. В женскую мало кто приходил.
— Эти желание и страх в атмосфере, которые ты уже упомянула, — ты как-то поставила условия такие «прикосновения рукавами» и флирт прекратить?
— Нет-нет. Хоть это было и сложно, но я не хотела устанавливать такие же авторитарные тюремные отношения, в каких эти женщины существовали 24 часа в сутки. Приходилось выкручиваться, постоянно контролировать ситуацию — как себя вести, как смотреть, как говорить, как сидеть и стоять, как отходить на расстояние — это был постоянный процесс взаимодействия и определения эмоциональных и физических границ.
— То есть ты устанавливала строгую дистанцию с женщинами-заключенными, только не при помощи слов?
— Нет, я не хотела устанавливать строгую дистанцию, это вообще не мой стиль... Конечно, я открыто определяла свою позицию, когда чувствовала, что кто-то из женщин мной манипулировал. То есть я здесь, чтобы преподавать, а вы — чтобы учиться живописи и рисунку, и все.
Страницы:
- 1
- 2
- Следующая »
КомментарииВсего:2
Комментарии
-
Ну какая-же прелесть эта художница... Супер-интервью. Ведь действительно арт-терапия в тюрьмах и прочих местах лишения свободы - это огромный ресурс для трудоустройства молодых профессиональных художников.... и не только в Мексике. В России прежде всего. Работы заключенных могут быть вполне коммерческим арт-продуктом ( конечно не в силу художественности, а в силу обстоятельств) который смогут покупать их родственники или представители общака на воле. Огромнейший нишевой арт-рынок можно создать практически с нуля.
-
Художница-молодец. Преподавать живопись криминальным элементам в тюрьме, нести свет людям - это высокая духовность. Философские рассуждения :www.russiandialogi.com
- 29.06Московская биеннале молодого искусства откроется 11 июля
- 28.06«Райские врата» Гиберти вновь откроются взору публики
- 27.06Гостем «Архстояния» будет Дзюнья Исигами
- 26.06Берлинской биеннале управляет ассамблея
- 25.06Объявлен шорт-лист Future Generation Art Prize
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3444088
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2340533
- 3. Норильск. Май 1268367
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897640
- 5. Закоротило 822053
- 6. Не может прожить без ирисок 781806
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758339
- 8. Коблы и малолетки 740748
- 9. Затворник. Но пятипалый 470845
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 402847
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370315
- 12. Винтаж на Болотной 343187