Zomby без маски

Журналист и промоутер СТЕПАН КАЗАРЬЯН встретился с соблюдающим инкогнито английским дабстеп-продюсером после его скандально провального московского выступления

«Все знают Zomby. Но никто не знает его в лицо» — так, интригуя изо всех сил, организаторы анонсировали октябрьское выступление модного английского дабстеп-продюсера в клубе «16 тонн». Другой интригой события было то, что скрывающий свое имя и лицо Zomby был обещан Москве уже не раз, но по разным причинам его выступления все время срывались. В этот раз (так называемое) шоу хоть и состоялось, но разочаровало. Многие любители дабстепа подозревают, что вместо Zomby перед ними выступал в «16 тоннах» какой-то самозванец в маске, и задаются вопросом: «А был ли мальчик?» По версии журналиста и промоутера СТЕПАНА КАЗАРЬЯНА, встречавшегося с Zomby, был.

Утренним рейсом Лондон — Москва британский музыкант Zomby вместе с менеджером, по имени Саймон, прибыл в российскую столицу. Чтобы было чем хвалиться перед потомками, рекорд-лейбл отрядил в Москву еще и фотографа, Билла Бэнкхеда, автора знаменитой обложки альбома DJ Shadow «Endtroducing». Московские организаторы выступления до последнего момента находились в полной готовности к тому, что Zomby по какой-то причине не прилетит и концерт придется отменять, как это было уже не раз.

Днем менеджер таинственного дабстепщика позвонил организаторам концерта и предупредил, что саундчека не будет — Zomby сыграет и так. Чем обернулась эта самоуверенность, ночью увидели несколько сотен собравшихся в «Тоннах»: сначала Zomby забыл свою фирменную маску Гая Фокса и был вынужден возвращаться за ней в отель, отчего выступление было задержано на полтора часа; потом, явно переборщив с травкой, вышел на сцену клуба с одним лишь лэптопом и вместо заявленного диджей-сета выдал попурри из модной в лучших домах Лондона электроники, пуляя один трек за другим в iTunes и не утруждая себя сведением треков.




* * *

На следующий день я настиг Zomby, который в сопровождении менеджера и фотографа тащил свое изможденное вчерашней халтурой тело по одному из арбатских переулков. Zomby оказался мрачным типом, одетым в спортивный костюм и вычурно модные кроссовки. Лицо продолговатое и неприятное, от которого хочется поскорее отвести взгляд. Подергивается губа.

— Что же все-таки в клубе случилось? Комп завис?
— Да, что-то поломалось. Я сводить не мог из-за этого... — лениво говорит Zomby, почесывая коротко стриженный затылок. — Мне нужно купить пару сувениров. Тут можно это сделать?
— Тут как раз самый настоящий туристический ад, — говорю и подталкиваю его к входу в первую попавшуюся сувенирную лавку, в витрине которой выставлены фарфоровые самовары, связки баранок и тряпичные куклы.
Я остался на улице выкурить сигарету. В этот момент ко мне подходит менеджер Саймон и, по-голливудски улыбаясь, спрашивает:
— Как тебе вчерашнее выступление?
— Катастрофа, Саймон! Что вообще это было?
— Ну, я не так уж давно работаю с Zomby, но вообще-то он иногда практикует такие сеты: просто ставит один за другим треки, которые ему нравятся, и в ус не дует.
— А сводить-то он вообще умеет? — задаю я вопрос дня.
— Слушай, что-то клиента давно нет, — говорит Саймон, сделав вид, что не расслышал моей последней фразы. — Пойдем, может, вовнутрь?

Мы входим в магазин следом за ним и видим, как клиент рассматривает расписанные под Гжель шахматы. Я предлагаю сыграть.
— На твоем месте я бы не стал так рисковать, — бурчит Zomby.
— Это еще почему?
— Я знаю массу комбинаций, о которых ты даже не подозреваешь. Я прочитал 27 книг об игре в шахматы. А ты? — подходит ко мне вплотную Zomby, но в глаза не заглядывает. Общаясь, он, как правило, не смотрит в глаза и редко улыбается. Странный, короче, тип.

Саймон шепчет мне на ухо, чтобы я особо не напрягался, мол, у парня сейчас непростой период в жизни, вот он и чудит.
— Да? Может, из-за этого он выдает за диджей-сет полную халтуру?
— Это не халтура. Это его видение э-э-э… музыки.

Тем временем Zomby сосредоточенно выбирает матрешки: берет одну, Майка Тайсона, медленно вертит в руках, ставит на место; берет другую — Путина, подносит к уху, слегка трясет, кладет на полку; потом третью, четвертую, пятую. Доходит очередь до матрешек «Битлз». Он медленно, предельно осторожно раскрывает пополам Джона Леннона, из деревянного чрева которого выпадает Пол Маккартни. Наш герой, не веря своим глазам, раскрывает матрешки одну за другой и обнаруживает остальных битлов.

— Это фантастика… Охренеть просто, — бубнит себе под нос Zomby, вдруг поднимает глаза, смотрит на меня мутноватым взглядом. — С «Битлз» начался мой путь в музыке. Не будь их, я бы и не догадался заниматься музыкой. Так, эту бате подарю. Маме надо что-нибудь попонтовее. Сколько это стоит?
— 650 рублей, — говорит продавец.
— Это дорого — 650 рублей? — Он поворачивается ко мне.
— Вроде нормально, — говорю.
— Нет, это дорого, — заключает Zomby и продолжает изучать матрешки.

Войдя в азарт, он начинает еще более внимательно анализировать художественную ценность матрешек и торговаться за каждую. Проходит двадцать минут — Zomby всё еще в матрешках, но так ничего и не выбрал. Тут он замечает в углу самых убогих матрешек по 300 рублей за штуку, которые моментально решают все проблемы.

Уже у самого выхода из лавки перед нами возникает продавец с подносом в руках, на котором красуются несколько стопок водки. В этот момент Zomby чуть не заулыбался. На предложение выпить музыкант без колебаний отвечает русским «да» и опрокидывает стопку. Тут же материализуется менеджер Саймон и тоже накатывает.
— А еще можно? — Zomby решает проверить на прочность русское гостеприимство, которого хватило еще на четыре стопки.

У самых дверей он останавливается у вешалок с формой разных спортивных команд, от «Спартака» до альметьевского «Нефтяника», показывает на одну:
— Это что за команда?
— «АК Барс», хоккейная команда, — рапортует продавец и достает фотоаппарат. — Фото на память?
— Нет! — отвечает снова помрачневший Zomby и выходит из магазина прочь.

Идем по Арбату. Zomby доволен, как никогда, губы аж дрожат, вот-вот улыбнется. В какой-то момент мимо нас проходит блондинка.
— Ты смотри-ка, — оживляется Zomby. — Она на тебя запала, точно тебе говорю!
— Кто? Где?
— Чика. Прошла мимо только что.
— Не люблю блондинок.
— Да какая на хрен разница?! Ты посмотри повнимательнее.
— А тебе, я смотрю, уже нравится в России.
— Да я сегодня, пока гулял по Москве, несколько раз был готов жениться.
— Ну а если б и впрямь женился, остался бы здесь?
— Еще чего! Надо куда-то в теплые места переселяться — Ямайка, Майами. Ну, или Амстердам.
— С каких это пор в Нидерландах потеплело?
— По фигу! Главное, чтобы чика могла щеголять тоооооп-леееесссс, — заключает Zomby, скорчив такую рожу, что дрожь прокатывается по телу.

Садимся в машину, едем на Красную площадь. У Лобного места люди бросают монеты в самую середину. Я даю Zomby пятак.
— Смотри, если попадешь, то обязательно вернешься, — предупреждаю.
— Вернусь. — Он впервые улыбается своей недоброй улыбкой. — Куда я денусь.

При этих словах стоящие рядом ребята из Indodub, организаторы вчерашней вечеринки, переглядываются — у них явно другое мнение на этот счет. Повисает небольшая пауза, которую прерывает Саймон:
— Ну что, куда поедем выпивать? Кстати, ни у кого нет раскуриться?
Едем в «Солянку». В воскресенье тут не очень людно. На сцену выходит очень красивая женщина с гитарой. Zomby сидит один за столом с табличкой «Резерв» и глушит мохито один за другим.

— Обожаю мохито, — делает один глоток, другой. — Ммм… а этот мохито вообще лучший из всех, что я пил.
— Ты вообще часто выбираешься из дому?
— Бывает иногда.
— С кем ты тусуешься? С кем-то из музыкантов дружишь?
— С Burial. Он и помог мне стать человеком.

Уже основательно поддатый, Zomby на секунду забывает о том, что он «великий-и-ужасный», и уплывает куда-то в воспоминания.