Страницы:
- « Предыдущая
- 1
- 2
- 3
Дмитрий Шостакович: Симфония №1, Симфония №15. Симфонический оркестр Мариинского театра, дирижер Валерий Гергиев. Mariinsky MAR0502, © 2009
В «Носе» Валерий Гергиев поднялся на такую высоту, соответствовать которой, казалось бы, довольно трудно. И поначалу второй диск Mariinsky откровенно разочаровывает — Первая симфония звучит о’кей, но не супер. Зато запись Пятнадцатой может быть смело отнесена к абсолютным вершинам Гергиева-симфониста.
В музыке Пятнадцатой традиционно принято, с одной стороны, подчеркивать инфернальную театральность, гиньольный надлом, издевательский гротеск. С другой — педалировать эфирную метафизику, предсмертное просветление. Все эти стихии Валерию Гергиеву одинаково любезны. Но последнюю симфонию Шостаковича он сыграл вообще про другое. Непривычно и нелицеприятно.
Хрупкую, по-стариковски рахитичную музыку позднего Шостаковича дирижер отказывается опирать о свою волю. Самоустраняясь, исполнитель позволяет расслышать, как мучительно и тяжело шестидесятипятилетнему композитору думалось звуками. Как постепенно отказывала его творческая перистальтика. На поверхность выходит колоссальное напряжение, которым Шостакович заполнял нотные строчки или оставлял их пустыми.
Оголяя и без того раздетую донага партитуру, безжалостно лишая ее всяких интерпретаторских париков и фижм, Гергиев поступает как режиссер-документалист. Слушающий Пятнадцатую уподоблен Германну в спальне графини, сделан «свидетелем отвратительных таинств ее туалета».
От мариинского зодчего резонно было бы ожидать попытки собрать деконструктивистскую мозаику Пятнадцатой в единое панно. Но Гергиев последовательно идет по пути divide et impera: подчеркивает бриколлаж, пугающий автоматизм копи-пейстов, шаткость собранного из реди-мейдов целого. Дирижер проверяет на прочность этот колосс на глиняных ногах, а он знай себе пляшет один dance macabre за другим.
Между композитором, исполнителем и слушателем в этой записи не без мазохизма воздвигнуто по герметичной стене. Слуху буквально не за что зацепиться, к концу диска обязательно испытываешь что-то вроде кислородного отравления. Трудно даже вспомнить, какую из интерпретаций Пятнадцатой можно поставить рядом с гергиевской. Хотя, наверное, это ей и не слишком нужно: она из числа тех культурных феноменов, которые лучше чувствуют себя в гордом одиночестве.
В музыке Пятнадцатой традиционно принято, с одной стороны, подчеркивать инфернальную театральность, гиньольный надлом, издевательский гротеск. С другой — педалировать эфирную метафизику, предсмертное просветление. Все эти стихии Валерию Гергиеву одинаково любезны. Но последнюю симфонию Шостаковича он сыграл вообще про другое. Непривычно и нелицеприятно.
Хрупкую, по-стариковски рахитичную музыку позднего Шостаковича дирижер отказывается опирать о свою волю. Самоустраняясь, исполнитель позволяет расслышать, как мучительно и тяжело шестидесятипятилетнему композитору думалось звуками. Как постепенно отказывала его творческая перистальтика. На поверхность выходит колоссальное напряжение, которым Шостакович заполнял нотные строчки или оставлял их пустыми.
Оголяя и без того раздетую донага партитуру, безжалостно лишая ее всяких интерпретаторских париков и фижм, Гергиев поступает как режиссер-документалист. Слушающий Пятнадцатую уподоблен Германну в спальне графини, сделан «свидетелем отвратительных таинств ее туалета».
От мариинского зодчего резонно было бы ожидать попытки собрать деконструктивистскую мозаику Пятнадцатой в единое панно. Но Гергиев последовательно идет по пути divide et impera: подчеркивает бриколлаж, пугающий автоматизм копи-пейстов, шаткость собранного из реди-мейдов целого. Дирижер проверяет на прочность этот колосс на глиняных ногах, а он знай себе пляшет один dance macabre за другим.
Между композитором, исполнителем и слушателем в этой записи не без мазохизма воздвигнуто по герметичной стене. Слуху буквально не за что зацепиться, к концу диска обязательно испытываешь что-то вроде кислородного отравления. Трудно даже вспомнить, какую из интерпретаций Пятнадцатой можно поставить рядом с гергиевской. Хотя, наверное, это ей и не слишком нужно: она из числа тех культурных феноменов, которые лучше чувствуют себя в гордом одиночестве.
Страницы:
- « Предыдущая
- 1
- 2
- 3
КомментарииВсего:6
Комментарии
- 29.06Подмосковные чиновники ходят на работу под музыку
- 27.06В Нижнем ставят экспериментальную оперу
- 25.06Умерла «самая русская» пианистка Франции
- 22.06Готовится российская премьера «Персефассы» Ксенакиса
- 21.06СПбГУ открывает кураторскую программу по музыке и музыкальному театру
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3451797
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2343405
- 3. Норильск. Май 1268735
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897708
- 5. Закоротило 822168
- 6. Не может прожить без ирисок 782613
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 759371
- 8. Коблы и малолетки 740991
- 9. Затворник. Но пятипалый 471578
- 10. ЖП и крепостное право 407969
- 11. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 403221
- 12. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370591
"творческая перистальтика".
а рахитом вообще-то младенцы болеют, не старики.
..."выпущенные в продвинутом формате SACD диски соответствуют высшим издательским стандартам"...
"продвинутый формат" SACD (super audio CD) даже аудиофилами давно уже не считается таким уж "продвинутым", и что такое высшие издательские стандарты???
..."многоканальный формат 5.1" ...
ну, по сути, 5.1 и означает многоканальный формат, вернее, частный случай многоканального формата. это, на мой взгляд, все равно что написать "молочный продукт простокваша".