Рашит Янгиров. Другое кино

Автором собрана коллекция удивительных фактов из истории отечественного кинематографа, способная заинтересовать даже тех, кто вообще не смотрит кино

Имена:  Рашит Янгиров

В серии «Кинотексты» вышла книга историка кино Рашита Янгирова «Другое кино: статьи по истории отечественного кино первой трети ХХ века». Сам Янгиров задумывал свой новый труд именно под этим названием, но реализовать замысел не успел — в 2008 году он скончался. В соответствии с сохранившимся планом редактор серии Абрам Рейтблат и составил этот сборник статей. Разбросанное по множеству изданий наследие Янгирова включает в себя более трех сотен публикаций. В «Другое кино» вошло 18 текстов (в том числе из «Искусства кино», «Киноведческих записок», Тыняновских сборников), расположенных в условно хронологическом порядке — от истории первой кинохроники до рассказа о восприятии советского кинематографа литераторами русского зарубежья 20—40-х годов.

Янгиров — именно историк, а не киновед, что определяет как жанр этих очерков, так и метод его работы. Каждый написанный им текст — это огромный труд по работе с архивами и периодикой (о скрупулезности этой работы говорит одно то, что ровно четверть книги занимают подробнейшие сноски и авторские примечания). Достаточно заглянуть в оглавление, чтобы получить представление о круге тем: «О русской рецепции экранных интерпретаций Евангелия», «Голливудские миражи Александра Дранкова», «Маргинальные темы в творческой практике ЛЕФа», «Киномосты между Россией и Германией: эпоха иллюзионов (1896—1919)». Сюжеты, избранные Янгировым, мало изучены, потому и требуют такого колоссального труда по поиску фактуры. Автор совершает монтаж из документов, мемуарных свидетельств и газетных вырезок, приправляя их своими остроумными предположениями; в итоге перед глазами читателя мгновенно оживает контекст, о котором идет речь. В сущности, этот сборник статей —попытка реконструкции самого момента зарождения кинематографа.

Уже в 1896 году на коронацию императора Николая II братья Люмьер присылают свою съемочную группу с киноаппаратом. Официальный российский кинематограф начнет отсчет еще через десятилетие, но сами движущиеся изображения уже мало-помалу входят в повседневную жизнь человека, неуловимым образом меняя привычный ход вещей. Открываются синематографы, показываемые в них картины усложняются и видоизменяются. Этому сопутствует появление новых профессий — например, «объяснителей» кинопоказов, комментирующих происходящее. Профессия востребована: Янгиров приводит анекдот о посещении электротеатра Розановым, интересующимся у соседа во время душераздирающей мелодрамы: «А в общем, что происходит? Комедия или трагедия?» У многих зрителей возникают схожие проблемы, и к показам начинают делать специальные кустарные программки, в которых приводится либретто, реклама, а то и вовсе правила поведения на показах (как продемонстрировал в 1909 году Гриффит в своем фильме «Эти невыносимые шляпы», проблемы с культурой коллективного просмотра возникли задолго до появления мобильных телефонов и попкорна). Одним этим кустарным киноописаниям Янгиров посвящает любопытнейшую статью «Из истории русской “деми-литературы” 1900—1910-х годов».

Читать текст полностью Это один из примеров, как Янгирову каждый раз удается нащупать неожиданный ракурс, найти такую точку, из которой рассказываемая история дает узнать и понять не только про узкоспециальные вещи, но и, самое главное, поймать ощущение времени, вычитать множество деталей и подробностей из жизни и быта описываемого им времени. Тщательно воссоздавая паутину социальных, экономических и исторических связей, Янгиров максимально доступно поясняет те или иные исторические факты. Скажем, на экранах возникает засилье фильмов на религиозные сюжеты. Разумеется, вынуждена реагировать церковь, создающая обширный свод требований духовной цензуры, которые запрещают инсценировать православные сюжеты и обряды. Что делают постановщики картин? Переключаются на производство еврейских фильмов, чтобы обойти цензурные запреты — ведь так можно показывать и свадьбы, и похороны (а куда без этих эпизодов в кино?).

В новую профессию приходят амбициозные люди. Несложно заметить, что сквозной сюжет книги — это судьбы отдельных людей, истории их успехов и поражений, непроясненные моменты колоритных биографий, которыми был явно увлечен Янгиров. Скажем, предприимчивый инженер Василий Ребиков, открывший первую в России фабрику граммофонных пластинок и первым предложивший записать фонограмму голоса Шаляпина. Именно он выступает инициатором съемки царской кинохроники, но его авантюра успехом не увенчалась (см. статью «Начало “царской” хроники», открывающую сборник).

Среди главных героев и два непримиримых пионера российского кинематографа: Ханжонков и Дранков. С «Понизовой вольницы» последнего начинается история российского игрового кино. Он поставил на поток коммерческие поделки (именно у него дебютирует, между прочим, Евгений Бауэр) и «срывы» — параллельные постановки фильмов с тем же сюжетом и названием, что и у конкурентов. Несмотря на его дурную репутацию, именно благодаря ему были сняты первые кадры, запечатлевшие живого Льва Толстого. Не особо известная биография Дранкова сама могла бы послужить материалом для захватывающего байопика; Янгиров восстанавливает ее колоритные факты: вынужденный в эмиграции зарабатывать на жизнь устроительством тараканьих бегов, Дранков вскоре оказывается в Америке, где его портрет печатается в той же кинорубрике The Jewish Tribune, что и портрет Эрнста Любича. Впрочем, это, кажется, его последний триумф: вчерашний денди, рассекавший по Москве 1910-х годов на лимузине, Дранков после возникновения звукового кино заканчивает свой жизненный путь в скромной лаборатории по проявке и печати любительских фотографий в Сан-Франциско. В соседней статье дается неожиданный факт про соперника Дранкова — Ханжонкова: пока тот жил инвалидом в оккупированной Ялте, коллаборационистское издание «Новое слово» выставляло его жертвой советского режима в пропагандистских целях (приводится републикация этой статьи).

Революция делит раннее отечественное кино на дореволюционное («дозвуковое»), советское и эмигрантское. Эмигрантская киномысль — еще один важнейший сюжет для Рашита Янгирова. Эмигрантскому быту российского кинематографа Янгиров посвятил свою новаторскую книгу «Рабы немого». В «Другом кино» есть несколько очерков о советском кино глазами эмигрантов и киноконтексте писателей русского зарубежья. В частности, приводится цитата из Гайто Газданова, вспоминающего совместный поход в кино с поэтом Борисом Поплавским. Или воспоминание бунинской подруги Галины Кузнецовой: «Раз в неделю ходим в синема. Фильмы, правда, одна неудачней другой, но мы с И.А. не можем отучиться от тяги к синема и, побранив одну, идем на другую». Или просто любопытная деталь, позволяющая немного окунуться в атмосферу того времени: в заметках о кино некоторые авторы пользовались галлицизмами, называя режиссеров «метерансценами» (от metteur en scene), за что оппоненты их язвительно критиковали.

Словом, рассказывая об этой книге, уподобляешься ребенку, впервые открывшему начиненную неизвестными фактами энциклопедию — каждое предложение хочется начинать с оборота «оказывается». Оказывается, Ленину привозили показывать английский фильм «Таинственная страна», в котором карикатурным образом выводился его образ — главный герой по имени Ленофф был втянут в недостойный любовный треугольник. Оказывается, история киноленинианы могла начаться гораздо раньше — с биографического фильма Петра Воеводина, возглавлявшего с мая 1921 по июнь 1922 года Всероссийский фотокиноотдел. Оказывается, экономист с трагической судьбой Александр Чаянов (по совместительству «Ботаник Х.», автор фантастических литературных произведений) работал над сценарием к агроэкономический киноутопии «Альбидум».

В сущности, все это — фантомы киноведения, поскольку большая часть фильмов, о которых идет речь, не сохранилась. Но этот сборник предназначен отнюдь не только для специалистов по определенному {-tsr-}промежутку советского кинематографа и уж тем более не для киноманов (хотя и для них найдется краткая биография авангардиста Эжена Деслава). «Другое кино» повествует не только о бунинской «тяге к синема», но и прежде всего о тяге к жизни — эта книга полна драматичных историй, описаний невероятных человеческих судеб, парадоксальных фактов. Прибавим к этому интонацию автора: мягкую, интеллигентную и научную (но не занудную). Янгиров обладал главным кинематографическим талантом — умением вести настолько увлекательное повествование, что на страницах его статей снова оживают люди, их амбиции, чувства и споры.

Рашит Янгиров. Другое кино: статьи по истории отечественного кино первой трети ХХ века. — М.: Новое литературное обозрение, 2011​