Рашит Янгиров. Рабы немого

Радость пришла из Холливуда. Эмигрантский быт русского кинематографа в трех цитатах

Книга известного кинокритика и историка кино Рашита Янгирова описывает почти неизвестный широкой аудитории период в жизни русского кинематографа: его жизнь в изгнании. Советское киноискусство по понятным причинам отсчитывало свою историю от Октябрьской революции, между тем к 1917 году в России существовала развитая кинопромышленность, и огромная ее часть укрылась от национализации в Берлине, Париже, Америке. Там она с переменным успехом существовала еще долгое время, пытаясь прижиться на местных рынках и давая возможность заработать на кусок хлеба многим представителям русской эмиграции — от звезды немого кино Ивана Мозжухина, снимавшегося в Голливуде для студии «Юниверсал», до бывших генералов и предводителей дворянства, игравших самих себя в массовке. ВАРВАРА БАБИЦКАЯ выбрала три эпизода из быта Великого немого.

«Эмигранты — это те, кто идет в статисты...», или Киностатист как зеркало русской революции

«Примечательно, что синхронно с эмигрантами к киномассовкам приобщилось немало «бывших» людей в метрополии, которые тоже изображали самих себя в советских «историко-революционных картинах». Здесь кинематографисты с той же охотой использовали их как живой реквизит ушедшей эпохи, но эта востребованность была обусловлена не стремлением к исторической достоверности постановок, но к семантической девальвации прошлого. На некоторое время социальный типаж стал краеугольным камнем советской киноэстетики: «Искусство сегодняшнего кино живее всех и четче всех формирует нужные ему лица. <...> Популярность дается не даром. Она всегда связана с известной социальной группировкой, и удача каждого отдельного лица — лишь в степени его органичности. <...> Предшествовавшей классово-неясной эпохе соответствовали лица «мягкие», неопределенные, лица — «трудно читаемые». Революция не только убрала жир со щек и подбородков, она уточнила классовый смысл данного лица и дала сосредоточенную волю взгляду. Пока советский экран все еще заполнен переряженными барышнями и актерами, весьма честно, но безнадежно работающими партийцев. Отдельные удачные находки в работе наших режиссеров — все больше эпизоды, с явным преобладанием белогвардейского "типажа"».

<...>

Похоже, что советские режиссеры даже соревновались друг с другом в том, сколь представительной в сословном и физиономическом отношении будет их массовка, но, как всегда, не было равных С. Эйзенштейну, пообещавшему перед началом съемок революционной эпопеи «1905 год»: «В церемонии водосвятия на Неве среди окружающих государя придворных не будет ни одного исполнителя ниже предводителя дворянства в прошлом, а совершать богослужение будет, — правда бывший, но настоящий митрополит».



«Мама! И все это русские...»

«Невероятная даже по меркам «русских» фильмов история произошла с бывшим генералом от инфантерии Александром Иконниковым. Постранствовав по свету, он наконец осел в Голливуде и подался в статисты. Много лет Иконников разыскивал мать, с которой он разлучился во время эвакуации из России. В один прекрасный день «проживающая в Софии старушка случайно посетила кинематограф и в персонаже американской картины «Заблудилась в Париже» узнала своего пропавшего без вести сына. Она немедленно написала в Холливуд и вскоре получила ответ от сына». По другой, более правдоподобной версии, Иконникова узнала на экране сестра, тоже эмигрантка. Через студию она списалась с братом и сообщила, что их мать жива, но находится в киевской тюрьме. Советские власти иногда, разумеется негласно, разрешали своим подданным воссоединение с заграничными родственниками за солидный денежный выкуп. С Иконникова запросили немалую по тем временам сумму в 2000 долларов, но он сумел быстро собрать деньги и вывез мать на Запад.

Через несколько лет схожая история повторилась в Риге: "Семья одного офицера, бывшего конвойца, долго искала своего пропавшего родственника. Искала и не находила. И вдруг на представлении фильмы «Анна Каренина» присутствовавшие в зале родные узнали в одном из действующих лиц пропавшего родственника. Радость пришла из Холливуда. Конвоец в фильме лихо танцевал мазурку. Через представителя фирмы семья связалась с дирекцией в Холливуде, и пропавший родственник был найден"».





Голливудский мираж Ивана Мозжухина

«Эта новость вернула интерес европейской прессы к голливудскому неудачнику. Обсуждая матримониальные планы Мозжухина, репортеры не скупились на эпитеты: «Казанова женится! Это все равно что сказать: Дон Жуан женится! Или еще проще: Ловелас женится. Литературнее: любовник. Этим эпитетом в Европе окрестили фильмового артиста Ивана Мозжухина... Любовник по амплуа, он за свои роли стал грезой гимназисток и «сном до реальности» перешагнувших уже возраст немецких девиц. Еще недавно Мозжухин в интервью заявил, что жениться не собирается, ибо... ему и так недурно живется на «холостом» положении. <...> Прежний «любовник фильма», «ловелас», «Дон Жуан» и «Казанова» превратится в мирного семьянина. В пику гимназисткам, девицам среднего и выше среднего возраста он отныне будет — женатым Казановой!»

Больше всех этому, кажется, радовалась мозжухинская избранница: «Сама не знаю, как это случилось, — сияя счастьем, рассказывает фрекен Петерсен, — никому и в голову не приходило, что «Казанова» способен жениться. Он, наверно, и сам от себя не ждал этого. Вы представляете себе «Казанову» женатым? Как это случилось? А вот. С некоторого времени я стала замечать в наших с ним отношениях что-то новое. Мы так давно знаем друг друга и всегда были только добрыми товарищами. Я еще молода, но для него я была «старым другом», которому он поверял все свои секреты. И вот на днях он вдруг при посторонних — в целой компании друзей — приносит мне и предлагает подписать какой-то «документ» на русском языке. Я по-русски не знаю, и ему пришлось пояснить мне, что это — брачный контракт. Да, да — и я поставила на нем свою подпись — полушутя, и другие расписались свидетелями. Только когда я посмотрела на Ивана, я поняла, что он не шутит... и теперь, я признаюсь, очень счастлива. Венчаемся мы 12 марта в Ницце по греко-католическому обряду, со всеми церемониями. И я буду венчаться в роскошном русском сарафане. И все знакомые фильмовые артисты будут гостями на нашей свадьбе — и, конечно, нас, жениха и невесту, снимут перед церковью. Я теперь страшно нервничаю из-за этого. Я сниматься для фильмы никогда не боялась, даже в присутствии тысяч людей, но в действительной жизни...» <...> Влюбленный жених обещал каждое утро ей телеграфировать, каждый день писать и с невесты взял слово каждый вечер телефонировать ему».

Рашит Янгиров. Рабы немого. Очерки исторического быта русских кинематографистов за рубежом 1920—1930-е годы. М.: Библиотека-фонд «Русское зарубежье» — Русский путь, 2007