Еще раз про евреев

Пьеса Кэрил Черчилль, появившаяся на сцене «Роял Корт», заставила в очередной раз задуматься о современном европейском антисемитизме

Пьеса «Семь еврейских детей» известного британского драматурга и большой мастерицы сюрреалистического гиньоля Кэрил Черчилль (ее самое известное произведение Far away идет сейчас в театре «Практика» в постановке Михаила Угарова) вызвала в Лондоне нешуточную дискуссию: считать ее антисемитской или все же не считать? Либеральная пресса и один из главных ее представителей Майкл Беллингтон утверждает в Times, что никакого антисемитизма у Черчилль нет, а тем, кому так показалось… ну, в общем, креститься надо, когда кажется. Зато Мелани Филипс из куда более консервативного Spectator умело вставляет текст пьесы в исторический контекст, блистательно демонстрирует допущенные автором передержки и перехлесты и как дважды два доказывает, что перед нами классический образец юдофобии. К Times и Spectator присоединились прочие авторы и издания. Клочки летят по закоулочкам…

Филипс разбирает пьесу едва ли не по строчкам — благо, строчек в ней немного и ее представление в знаменитом лондонском «Роял Корт» занимает не более десяти минут. «Семь еврейских детей» — это единый текст, не разбитый на реплики действующих лиц и написанный ритмизованной прозой. Чем-то он напоминает партию хора из античных трагедий, которая приняла вид самостоятельного драматургического опуса. «Хор» укомплектован евреями-израильтянами, которые пытаются решить, что стоит, а чего не стоит говорить ребенку о причинах и последствиях противостояния с арабами.

        Tell her it’s a game
        Tell her it’s serious
        But don’t frighten her
        Don’t tell her they’ll kill her
        Tell her it’s important to be quiet
        Tell her she’ll have cake if she’s good

        (Скажи ей что это игра
        Скажи ей что это серьезно
        Но только не пугай ее
        Не говори что ее убьют
        Скажи ей чтобы помалкивала
        Скажи ей что будет хорошей получит пряник. — OS)

Текст пьесы лексически предельно прост, но его эмоциональный накал нарастает от сцены к сцене. И чем дальше, тем агрессивнее становится взволнованная, путаная, но все же поэтичная речь «хора». В финале она и вовсе превращается в эдакую «пятиминутку ненависти».

…tell her I don’t care if the world hates us, tell her we’re better haters, tell her we’re chosen people, tell her I look at one of their children covered in blood and what do I feel? tell her all I feel is happy it’s not her…

(…скажи ей что мне наплевать что мир нас ненавидит скажи ей что мы самые лучшие ненавистники скажи ей что мы избранный народ скажи ей что я смотрю на их окровавленного ребенка и что я чувствую? скажи что я чувствую счастье что это не она… — OS)

Либеральные уверения, что пьеса Черчилль не содержит антисемитизма, поскольку она-де сочувствует своим героям (ах, они так несчастны, что даже вынуждены ненавидеть!), положа руку на сердце, кажется натяжкой. Черчилль пытается быть объективной, но попытка ей не очень удается. Сочувствием к «хору» в пьесе явно и не пахнет. Израильский милитаризм решительно осужден, комплекс еврейского превосходства недвусмысленно выявлен. Но мне хочется не столько поддержать или осудить Черчилль, сколько поспорить с самим употреблением слова «антисемитизм».

И сторонники, и противники пьесы оперируют им в прежнем, так сказать, классическом смысле. Между тем в современной Европе возник совершенно новый феномен идеологического антисемитизма (если уж продолжать пользоваться этим термином). Запад привык иметь дело с евреями как народом-изгоем, живущим в рассеянии и пытающимся сохранить свою идентичность в чуждом ему европейском контексте. Он знал евреев, активно ассимилирующихся в европейскую жизнь. Но только после Второй мировой войны в политической реальности возникли евреи, обретшие государственность на своей исторической родине и чувствующие себя не народом-изгоем и не народом-ассимилянтом, но народом-победителем. Парадокс при этом заключается в том, что само государство Израиль, созданное за пределами Европы по преимуществу выходцами из Европы, фактически оказалось частью этой самой Европы, заброшенной на Ближний Восток в окружение людей, бесконечно далеких от европейских ценностей. И если классический европейский антисемитизм неизбежно базируется на том, что евреи — другие, непохожие на нас (и уже поэтому противные и плохие) люди, то антисемитизм, пышным цветом расцветший сейчас в среде левых европейских интеллектуалов, исходит совершенно из иной посылки. Он не противопоставляет, а скорее отождествляет современный Запад с Израилем. Осуждающий еврейский милитаризм левый интеллектуал (а им является едва ли не каждый уважающий себя западный художник) с таким же, а может, и большим пафосом готов осуждать Америку, сующую нос на Ближний Восток; сербов, бодающихся с албанцами; французов или голландцев, если они видят в эмигрантах из стран третьего мира угрозу для своего благополучия. На всех фронтах, где западная цивилизация (в разных, иногда более, иногда менее приглядных своих ипостасях) противостоит этому самому третьему миру (арабскому, албанскому, марокканскому), европейский интеллектуал готов встать на сторону третьего мира. Потому что он всегда стоит на стороне слабого (а третий мир — во всяком случае, пока — очевидно слабее Запада), на стороне жертвы, даже если эта жертва готова, только дай ей волю, немедленно стать палачом.

Мне довелось посмотреть за последнее время какое-то бессчетное количество западных спектаклей (Родриго Гарсии, Яна Фабра, Кристиана Смедса), в которых западная цивилизация подвергается и безоговорочному осуждению. Это цивилизация сытых, чтобы не сказать зажравшихся, самовлюбленных, равнодушных к чужому горю людей, думающих, что им все в этом мире позволено. И осуждение евреев у Черчилль — это, конечно же, не осуждение чего-то внеположенного этой цивилизации. Это неприязнь к себе подобным. Израиль невольно воспринимается Черчилль как часть репрессивного западного мира. Запад в лице таких, как она, интеллектуалов смотрится в Израиль как в свое, пусть несколько кривое, зеркало и бичует себя так беспощадно, что в этом самобичевании чувствуется порой явный привкус мазохизма. Мне лично не очень симпатичен подобный мазохизм. И я о нем обязательно еще напишу. Но пока я хочу сказать другое: антисемитизм Кэрил Черчилль (и ей подобных) и очевидный и яростный антисемитизм нашего Максима Шевченко (и подобных ему) суть разные антисемитизмы. В нашем по-прежнему нет и намека на какое бы то ни было отождествление. Он по-прежнему сводится к емкой классической формуле: ох и злокозненный эти евреи народец — куда ни сунутся, везде от них сплошные несчастья.


Другие колонки Марины Давыдовой:
От оттепели к маразму, 9.02.2009
Истинные причины русской стыдливости, 21.01.2009
Как сыграть президента, 16.12.2008