В Москве запретили к показу спектакль, в котором звучат «неприличные» слова
Не то чтобы мне уж очень жаль спектакль «Про баб». У меня есть подозрение, что его художественные достоинства соответствуют искрометности его названия. Но диву даешься, какие же культурные люди работают у нас в домах культуры. И вообще в сфере культуры, особенно театральной. Помню, какая дискуссия разгорелась в свое время вокруг спектакля Кирилла Серебренникова «Изображая жертву», где звучит монолог капитана милиции в его, так сказать, аутентичном виде, то есть со словами на буквы «е», «х» и «б». Хорошо хоть, Олег Табаков вовремя смекнул, что вопрос, можно ли материться на главной сцене страны, является таким же схоластическим, как вопрос, сколько чертей может уместиться на острие иглы.
Примерно в то же время, когда ломались копья вокруг пьесы братьев Пресняковых в МХТ, мне довелось побеседовать со знаменитым английским драматургом Марком Равенхиллом. Я пыталась выяснить, как реагировала театральная общественность на специфическую лексику и садомазохистские сцены в его пьесах, рядом с которыми откровения «про баб» кажутся уроком по сексуальному воспитанию молодежи в общеобразовательной школе (вопрос о художественных достоинствах произведений мы оставим в стороне, он совершенно из другой области). Равенхилл долгое время вообще не мог понять, о чем я его спрашиваю, пока, наконец смекнув, не махнул рукой. Вопрос о нравственном и безнравственном на сцене давно уже не является в его стране, а равно и всех прочих европейских странах (ну, может быть, за исключением Албании — о ней мне, право, ничего не известно) предметом общественных дискуссий. Прежде являлся, а нынче нет. Прежде сцена была ничуть не менее, а в чем-то и более табуированным пространством, чем сама жизнь. Появиться на пляже в купальнике было уже возможно, но на сцене драматического театра — еще нет. Женская истерика в определенных обстоятельствах считалась чем-то если не приличным, то по крайней мере объяснимым, но на сцене вид катающейся по полу актрисы поверг бы публику в шок. XX век (не сразу, конечно же, а в результате длительных баталий) изменил соотношение запретов. В реальной жизни общественные конвенции по-прежнему работают и весьма эффективно. Зато сцена превратилась в свободное эстетическое пространство, лишенное всякого налогообложения в виде этикета. Нет, конечно, там тоже могут, если что не так, повозмущаться, крикнуть из зала «бу-у-у!». Но запрещать спектакль из-за ненормативной (и уж тем более нормативной, но не ласкающей слух) лексики никому попросту не придет в голову.
Можно было бы предположить, что такой разгул неизбежно повлечет за собой печальные изменения нравственного климата в обществе. Ничуть не бывало. Никакого разгула безнравственности в Бельгии, Дании с Финляндией или Германии (где порой показывают и говорят на сцене тако-ое), ей-богу, не наблюдается. Даже наоборот. Педофилов и прочих извращенцев там ничуть не больше, чем у нас. Ксенофобии неизмеримо меньше. В этих странах трогательно заботятся об инвалидах и пенсионерах. В них чрезвычайно вежливые водители, крайне редко сбивающие детей на пешеходных переходах. Коррупция носит там единичный, а не тотальный характер, и т.д. и т.п. Чем свободнее чувствует себя художник в пространстве искусства, тем более законопослушные, ответственные и моральные граждане живут в одной с ним стране. Тут надо бы понять причинно-следственную связь: не они моральны и ответственны, потому что он свободен, а он свободен, потому что они моральны и ответственны. Терпимость к художественному эпатажу есть тест на цивилизованность.
И наоборот. Нашу прекрасную страну, столь щепетильно относящуюся к звучащему со сцены слову, затруднительно назвать страной высокой культуры быта, где нехорошие слова сроду не услышишь в общественных местах — от магазина до троллейбуса, где люди никогда не толкают друг друга в метро, а также не плюют и не мусорят в подъездах. У меня есть подозрение, основанное, разумеется, не на фактах, а на общем знании жизни, что в быту руководство ДК ведет себя куда более свободно, чем руководство какой-нибудь культурной институции в той же Англии. Там ведь за не так сказанное своей подчиненной слово и не эдак брошенный на нее взгляд можно быть запросто обвиненным в sexual harassment. У нас же фривольное, а порой и хамское отношение начальника к подчиненной — устоявшаяся норма жизни. Российская стыдливость есть оборотная сторона российской же распущенности. Живо представляю себе возмущенного обывателя, выходящего из театра и злобно говорящего: «Нет, ну ведь матерятся ж, е... твою мать! На сцене — и матерятся! Это что ж такое творится, нах!» Здесь, за пределами храма искусства, можно дать волю чувствам и словам. Здесь общественные конвенции работают так плохо, что граждане, особенно если они депутаты или руководители ДК, поневоле воспринимают культуру вообще и театр в частности как заповедное пространство, в которое не должна вторгаться общая мерзость жизни. Это трепетное отношение к нравственности в искусстве есть прямое следствие ее ощутимого дефицита в быту.
Другие колонки Марины Давыдовой:
Как сыграть президента, 16.12.2008
Область стареющих ньюсмейкеров, 28.11.2008
Немцы и эстетика безобразного, 1.11.2008
КомментарииВсего:3
Комментарии
- 29.06Большой продлил контракт с Цискаридзе
- 28.06В Екатеринбурге наградили победителей «Коляда-plays»
- 27.06На спектаклях в московских театрах появятся субтитры
- 22.06Начинается фестиваль «Коляда-plays»
- 19.06Иван Вырыпаев будет руководить «Практикой»
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3438062
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2338324
- 3. Норильск. Май 1268299
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897611
- 5. Закоротило 822016
- 6. Не может прожить без ирисок 781702
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758050
- 8. Коблы и малолетки 740664
- 9. Затворник. Но пятипалый 470782
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 402775
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370270
- 12. Винтаж на Болотной 343160
Вообще смешно, конечно, с таким пафосом писать о культуре человеческих отношений, а потом на основании "знания жизни" давать оскорбительную оценку людям, которых не знаешь.