Особенности национального театрального бума

В отечественный театр ходят в основном те, кто смотрит отечественное ТВ

В отечественный театр ходят в основном те, кто смотрит отечественное ТВ

В видеоинтервью, которое было дано Openspace.ru, поэт Лев Рубинштейн заявил, что не любит ходить в театр. Ему странно смотреть, как взрослые дяди кривляются на сцене. Это особое мнение, и поэтому оно было помещено в рубрику под аналогичным названием. Интересно, однако, что мои попытки выяснить у других представителей литературной среды, часто ли они ходят в театр, приводили к результатам, не менее удручающим: «Не хожу!», «Как-то не тянет...», «Недавно пошел и зарекся!». Такое же печальное единодушие встречаешь, когда беседуешь о театре с людьми из арт-тусовки или научной среды. Исключения не в счет — они подтверждают правило.

И это входит, казалось бы, в удивительное противоречие с тем очевидным фактом, что Москва в очередной раз переживает театральный бум. Баснословно дорогие билеты на громкие премьеры МХТ, дающие сто рублей (а иногда и сто долларов) вперед ценам на билеты в венский «Бургтеатр» или берлинский «Шаубюне», разлетаются в мгновение ока. Мой английский друг был потрясен тем, что в Москве около двух сотен театров, и тем, что он увидел давку вокруг одного из них. «Театральная жизнь в России бьет ключом», — шлет он реляции родным и знакомым в Лондоне. Кто создает этот бум? Кто ходит в театр, если почти никто из прежних его зрителей в него не ходит? Эта загадка имеет простую и печальную разгадку.

Театральная публика вставшей с колен России принципиально отличается от публики советских времен. Тогда интеллигентному человеку было предписано ходить на важные московские премьеры, а их обсуждение было традиционным в интеллигентной московской среде. Но сегодняшняя московская публика разительно отличается и от посетителей театров в Германии, Франции, Англии или Польше. Там нет понятия «интеллигенция», но в театр там по-прежнему ходят интеллектуально продвинутые слои общества. У нас — интеллектуально задвинутые. Рядовой европейский театрал, как правило, интересуется современным кино, искусством, литературой. Любителей русской Мельпомены, напротив, редко встретишь на артхаусном показе, на «Арт-Москве» или даже просто на концерте в консерватории. Сколько раз, сидя в театре на рядовой московской премьере, я с ужасом думала: «Господи, что я делаю тут, среди всех этих социально чуждых мне людей, которые смеются там, где мне не удается даже улыбнуться, и аплодируют в тех местах, на которых хочется провалиться от стыда сквозь землю». Для развлекательных зрелищ, которые у нас по-прежнему именуются театром (а люди, создавшие их, художниками с большой буквы «Х»), к западу от России существует специальная резервация. Хочешь легкого времяпрепровождения — иди во «Фридрихштадтпалас». В расположенном по соседству «Дойчес театр» идет нечто в высшей степени серьезное, естественным образом вписывающееся в понятие «современное искусство». То, что идет на российских подмостках (спектакли горстки продвинутых режиссеров не в счет — они капля в море этих самых двухсот театров), смыкается не с современным искусством и даже вообще — не с искусством, а с российским ТВ. Это, в сущности, единое эстетическое пространство — пространство своего рода корпоративной вечеринки с песнями и шутками, разросшееся до масштабов страны.

Нынешние интеллектуалы не ходят в наш театр по той же причине, по которой они почти не смотрят в голубой экран. Зато в театр теперь активно ходит обыватель, сбросивший путы советского ханжества и пожелавший увидеть в зеркале сцены собственный портрет во всей его похабной и самовлюбленной незатейливости. Русский обыватель, что и говорить, вообще задает тон жизни отечества. Но в театре его присутствие особенно ощутимо. И особенно удивительно, что это происходит в России, театроцентричной стране, в которой подмостки заменили некогда церковь, парламент, свободную прессу. Так, профессионал, долгое время выполнявший несвойственные ему функции, вдруг обнаруживает, что основные и главные умения им утрачены. Вот и театр, перестав быть обителью русского свободомыслия (а заодно пресловутой духовности), по большей части перестал быть искусством.

Не ходите в него, Лев Семенович!