В новом спектакле МХТ режиссера-бунтаря поначалу не узнать, но его образцово-показательный бытовой театр на поверку оказался обманкой
Имена:
Владимир Набоков · Константин Богомолов · Сергей Чонишвили
© Максим Новиков / ИТАР-ТАСС
Сцена из спектакля «Событие»
Константин Богомолов поставил в МХТ пьесу Владимира Набокова «Событие», широко известную в театральных и литературных кругах, но сценической судьбы почти не имеющую. Незадолго до премьеры в одном из интервью он обещал показать зрителям «тихую семейную историю», однако вряд ли кто-то поверил этим словам режиссера-бунтаря. И подвох, конечно, не замедлил себя обнаружить.
С одной стороны, Богомолова в «Событии» действительно не узнать. Здесь нет хитрых текстовых компиляций, сложных постмодернистских цитат и выполненных на грани фола гэгов.
Режиссер отнесся к тексту Набокова подчеркнуто бережно, кажется, ни слова не сократив. Декорация — дом эмигрантской семьи конца 30-х — поражает скрупулезной натуралистичностью. Действие развивается плавно, без громких эффектов и эмоциональных взрывов. Жесты и интонации актеров отточены до мельчайших деталей. Внимание концентрируется в первую очередь на репликах героев, порой кажется, что Богомолов пытается свести интерпретацию к минимуму. Его главная задача — не лишив текста Набокова глубины, придать ему прозрачности. Актеры разговаривают с предельной степенью естественности. Александр Семчев играет роль пожилой женщины, не меняя тембра голоса и не прибегая к штампам комедийного артиста. Игоря Верника Богомолов начисто избавил от повадок шоумена и лучезарной улыбки телеведущего. Сдержанность эмоций и актерскую статичность Марины Зудиной сделал главными качествами ее героини.
© Максим Новиков / ИТАР-ТАСС
Сцена из спектакля «Событие»
Но над этой демонстративной строгостью режиссер, ясное дело, сам же и насмехается. В «Событии» присутствует второй план, и именно он и рождает основной смысл спектакля. В некоторых работах Богомолова такой эффект давали парадоксальные сочетания текстов: «Принцессы Турандот» с «Идиотом», «Короля Лира» с «Так говорил Заратустра». На этот раз еще дополнительной литературной основы Богомолову не понадобилось — всё решили место и время действия. «Событие» разворачивается в немецком провинциальном городе в 1937 году, в атмосфере надвигающейся катастрофы. И начинается спектакль кадрами хроники с весело марширующими отрядами гитлерюгенда, колоннами солдат, беспечно танцующими горожанами. Впрочем, потом, до поры до времени, о близости нацизма забываешь. Пока герои Набокова выясняют отношения в аристократической гостиной, над их головами течет повседневная жизнь городка. Согбенный старик в котелке возится с ключами от дверей ломбарда, переворачивает табличку «Закрыто» и усаживается у входа в ожидании посетителей. Мимо снуют прохожие, рядом поет девушка на костылях, прогуливаются настоящие голуби. Жена приносит ему обед и кормит с руки — всё без единого слова. К вечеру владелец ломбарда запирает свое учреждение и ковыляет домой.
Читать текст полностью
Тем временем внизу разыгрываются нешуточные страсти. По сюжету Набокова художник-эмигрант Трощейкин вдруг узнает, что внезапно вышел на свободу бывший любовник его жены Барбашин, несколько лет назад стрелявший в супругов, — и вместе со всей семьей герой пребывает в панике, что злодей вот-вот придет мстить. Сочувствия ни он, ни его жена, до сих пор страдающая по Барбашину, не вызывают; герои и у автора лишены обаяния, а у Богомолова вообще сплошь эгоисты и интроверты. Они существуют автономно друг от друга, каждый погружен в самого себя. Тут даже не чеховское взаимонепонимание, а просто всеобщий пофигизм. Приглашенный из Ленкома Сергей Чонишвили играет ожесточенную пародию на русского интеллигента, вызывая почти физическое отвращение — говорит резко и отрывисто, всех обливая презрением. Надвигающуюся опасность Богомолов постоянно нагнетает — и тревожным звуком часов, и зловещим скрипом, и самим оформлением дома Трощейкиных, полного зеркал, окон и дверей, в которых все время отражается кто-то из героев. К финалу первого действия напряжение переходит в морок. Гости на день рождения тещи художника (ее и играет Семчев) приходят с выбеленными лицами, раскрашенными губами и в фантастических нарядах — они похожи одновременно на семейку Адамс, на персонажей немого кино и немецкого экспрессионизма. Один из них все время говорит нараспев и получает от жены бутылкой шампанского по голове, другой через каждое слово произносит протяжное «э-э-э-э». Коллега Трощейкина Куприков вообще на сцену не выходит, обращаясь к нему с грампластинки голосом Богомолова. Среди этого безумия муж и жена вдруг ощущают на миг единение, и их внезапный искренний разговор Богомолов делает внутренним диалогом; романтические реплики об ожидании страшного дня тоже звучат фонограммой. А странные посетители встают парами и кружатся в победном вальсе, так похожем на тот, что танцевали в кинохронике беспечные жители города.
Во втором акте накал чуть спадет и продолжится вялотекущее существование в ожидании неминуемой трагедии. Когда очередной гость невзначай сообщит, что видел Барбашина на вокзале и тот навсегда уехал за границу (то есть ни о каком реванше и не помышлял), Трощейкин просто на несколько мгновений замрет неподвижно, а потом спокойно уйдет в свою мастерскую, не произнеся ни слова. Его жена, надеявшаяся на Барбашина как на спасение, сядет оцепенело, закрыв лицо руками, после чего удалится сама. События не случилось, перелома в жизни не произошло, и ничто больше не прервет вечного жалкого прозябания.
© Максим Новиков / ИТАР-ТАСС
Сцена из спектакля «Событие»
Тут бы и конец. Но вместо него наступает решительный момент, ради которого в значительной степени Богомолов и затевал спектакль. Во время развязки наверху, по улице, проходит одна из морочных гостий, ловким движением кисти выводя на витрине ломбарда звезду Давида и надпись JUDE. И то, что выглядело милой зарисовкой из жизни немецкого городка, оказывается историей старого еврея-ростовщика, который наверняка закончит дни в концлагере. Историей, рассказанной без единого слова и оттого еще более действенной. Вот почему за весь день в ломбард не зашел ни один человек. Вот почему одну из прохожих стошнило прямо у его дверей. Вот почему стояла на улице девушка на костылях и пела военную песню. Если войну еще не замечают, это не значит, что она уже не началась. Завершается «Событие» тем же, чем открывалось, — кадрами хроники. Только на них уже не резвящиеся немецкие мальчишки, а ссохшиеся от голода дети из гетто. От одного до другого был всего один шаг.
{-tsr-}«Событие» — предыстория богомоловского «Лира», где речь идет об апокалипсисе и действие происходит во время Второй мировой. Пьесу о напрасном страхе перед фантомом он превратил в историю о том, как, зациклившись на собственных мелких проблемах, люди пропустили событие настоящее. Их ведь много таких было — тех, кто спасался от Барбашиных, в то время как за окном звучали нацистские гимны.
Режиссер не привносил в спектакль приметы современности. И тем не менее «Событие» Набокова оказывается на удивление созвучно сегодняшним событиям в России: Богомолов предупреждает об опасности ничегонеделанья и о том, что, опасаясь химер, мы часто не замечаем настоящей опасности, притаившейся буквально за углом, за крутым поворотом истории.
Совпадений действительно много. Умерший раннем детстве сын главного героя, неверность жены, сознаваемая им охлаждение жены к мужу после смерти ребенка, шаткое положение иностранца (у Джойса Блум - еврей, презираемое этническое меньшинство, у Набокова Трощейкин - эмигрант. обслуживающий толстосумов), социальная незащищенность героя, его дистанцированность, позиция наблюдателя в общественной жизни, безрелегиозность – все это одинаково характерно и для Блума, и для Трощейкина. Если же взять Стивена (альтер эго Блума в романе Улисс)– то и для него, и для Трощейкина в поведении характерна смесь заносчивого пренебрежения с комплексом отверженности, изгойства.
Разбитое зеркало тоже и тут и там (в Улиссе – как символ ирландского искусства)
Совпадение и в приоритетах: Джойсу был интересен отдельный человек, его личность, чувства, проблемы имели для него ценность и интерес, войны же, революции – по мнению Джойса – лишь скучный абсурд, в котором масса лжи и жестокости. У Набокова в Событии – та же позиция.
Четыре плана в романе Улисс: сюжетный, реальный , гомеров и тематический. То же в Событии: сюжетный, лично набоковский, гоголевский – чеховский и тематический. То же дробление на эпизоды.
Но главное – совпадение стилей. Синхронизм , аллюзии, реминисценции, миметизм – характерные черты письма Джойса явно заимствованы Набоковым, но это художественное заимствование, конечно, не плагиат. Задача Набокова в период написания пьесы была спешно поправить свое материальное положение, и он написал пьесу во-первых, современным ему и даже модным в то время литературным языком, с элементами личной биографии, литературных отсылок, и, главное – с той серьезной проблемой, с которой столкнулось огромное большинство эмигрантов той поры – из России и позже – из Германии. Это – призраки.
Ведь гости Трощейкиных и Опояшиной вовсе не обязательно были на самом деле. Реальных гостей могло быть всего двое – Ревшин, первый вестник, и Мешаев близнец - второй вестник. И все. Остальные вполне могли быть плодом фантазии, перепуганного воображения.
Константин Богомолов поставил спектакль именно так, как написал пьесу Набоков, ему это удалось еще и потому, что приемы модернизма давно перестали быть прерогативой литературы или изобразительного искусства, но я в жизни не видел более точного, скурпулезно - детального следования за автором, и в результате получился спектакль очень тихий, тонкий и простой, как дыхание. Спектакль о том, что событиям, происходящим в воображении, человек уделяет очень много внимания,и потому к действительно серьезным событиям он оказывается не готов, не защищен. И все повторяется, снова и снова.
К актерам претензий никаких, в этом спектакле иначе играть было нельзя.
Но есть одно но. Опять может быть очень важно, где сидеть. Если на Осенней сонате в Современнике смотреть нужно, сидя возможно ближе к сцене, то на Событии идеальные места – первый ряд бельэтажа, середина. Слышно прекрасно. И видно - при двухярусной сценографии - самое то.