Кирилл Серебренников: «Герой нашего времени – это все мы»

Три фрагмента из студенческих спектаклей Кирилла Серебренникова, сыгранных на «Винзаводе», и комментарий к ним мастера курса

Имена:  Кирилл Серебренников

На «Винзаводе» продолжается показ спектаклей, сделанных на третьем актерско-режиссерском курсе Школы-студии МХАТ, который ведет Кирилл Серебренников. Спектакль-инсталляцию «Герой нашего времени», движенческий спектакль «Cain / Каин» и поэтический перформанс «Красная ветка / Поэзия мегаполиса» показывают на разных, не вполне традиционных для театра площадках Центра современного искусства. Сам факт, что студенты театрального вуза так рано были помещены мастером в непривычную для себя среду и играют не просто для пап и мам, педагогов и однокашников, а для обычных зрителей, купивших билеты, заставляет априори отнестись к затее с интересом. Просмотр первого из этих спектаклей — «Герой нашего времени» — заставляет признать, что студенческая работа, сделанная на курсе Серебренникова, по многим параметрам даст сто очков вперед подавляющему большинству спектаклей, выпущенных за последнее время на профессиональной сцене. Это удивительно современное, необычное и увлекательное освоение великого текста Лермонтова. Сразу по окончании спектакля Кирилл Серебренников дал блиц-интервью МАРИНЕ ДАВЫДОВОЙ.

Фрагмент спектакля «Герой нашего времени»


— Почему ты выбрал для показа студенческих работ именно «Винзавод»?

— Потому что у нас вообще очень сложно найти какое-то нестандартное пространство для спектаклей. Их очень мало, а те, что есть, стоят огромных денег. А «Винзавод» — спасибо ему — согласился устроить у себя вот такой театральный марафон. В прошлого году мы уже играли тут «Каина» в Цехе красного. А потом я предложил в Цехе белого сыграть «Героя нашего времени».

— Репетировали вы здесь же?

— Нет, репетировали мы в разных местах, а здесь собрали «Героя» буквально за шесть дней. И для ребят, конечно, это огромная школа — школа выживания. Я наш театр называю партизанским. Мы живем в военно-полевых условиях. Мы должны уметь быстро освоиться на территории, обжить пространство. И потом куда-то уехать. Ну, примерно как арт-группа «Война». Когда в следующий раз мы будем играть «Героя» в другом помещении, это будет немного другой спектакль. То есть получается такой site-specific theater. Во всяком случае, он привязан к воздуху и к акустике того места, в котором играется.

— В программке перечислена вся режиссерская группа курса, но не обозначен какой-то один режиссер спектакля…

— Ну… наверное, это я. Спектакль родился из студенческих показов, из работы с педагогами, из режиссерских отрывков. И когда мы показывали отрывки в прошлом году в Школе-студии, это был просто зачет на мастерство. А сейчас я решил придать отрывкам товарный вид, что ли. Мы ведь продаем на спектакль билеты. Правда, они стоят всего сто пятьдесят рублей, но это не важно…

— А ты руководил процессом и в ходе репетиций или просто собрал спектакль из готовых элементов, как такой конструктор «Лего»?

— Нет, я сначала сам сделал инсценировку. Потом ребята разобрали эпизоды, и началась работа. Сначала над отрывками работали только студенты-режиссеры. Потом я попросил подключиться наших педагогов. И пошла уже подробная работа с актерами, с каждым звуком, жестом и поворотом, потому что молодые режиссеры увлекались своими концептами, а работой с актером как-то не очень. А я все пытался объяснить им, что у нас актерский курс…

— Работа над двумя другими спектаклями шла по такому же принципу?

— Да. «Каин», скажем, делался педагогами, которые занимаются движенческим театром. Но окончательно спектакль сделался и склеился тоже здесь. А поэтический перформанс мы сделали специально к «Ночи галерей», которая проходила в мае. И он так понравился публике, что мы решили его сейчас повторить. То есть апробация всех работ на публике уже была. Всех, кроме «Героя нашего времени».

Фрагмент спектакля «Каин»


— Ты намеренно не подписал афишу своим именем?

— Но там же написано «художественный руководитель курса — Кирилл Серебренников». Достаточно, по-моему.

— Я имею в виду, насколько ты воспринимаешь эту работу как свою?

— Совершенно как свою воспринимаю. Другое дело, что я не могу пока какие-то вещи от ребят требовать. Я делаю поправку на то, что они студенты. Спектакль растет ото дня ко дню. Они набираются опыта. Что-то начинают чувствовать, понимать.

— С кем тебе проще и интереснее работать — с профессионалами или с этими вот не оперившимися еще юнцами?

— С профессионалами, конечно, проще. С них и спрос другой.

— Но зато у них есть штампы.

— Да, безусловно. А ребята юные податливы, как пластилин. И мне, конечно, греет душу, что я вложил в них какие-то важные для себя вещи.

— Я смотрела твой спектакль и думала: это же фантастически актуальный текст. Там война с Кавказом, тут война полов…

— Да. И при этом лет двадцать практически никто к этому тексту в нашем театре не обращался. Для меня это совершенно необъяснимо.

— Очень важно, по-моему, что одного и того же героя, в первую очередь самого Печорина, играют в твоем спектакле разные артисты. Это, как я понимаю, продиктовано отнюдь не нуждами учебного процесса.

Фрагмент спектакля «Красная ветка»


— Разумеется, это концептуальный ход. Я пытался дать коллективный портрет времени и эпохи. Стоит, правда, заметить, что Печорин и у Лермонтова очень разный. Их ведь несколько, Печориных. Сначала мы знакомимся с ним в новелле «Максим Максимыч», где Максим Максимыч рассказывает автору про Печорина. Потом появляется сам герой, и он совсем не такой, как в рассказе. Потом появляются дневники Печорина, и это третий Печорин, потому что человек, ведущий дневник, неизбежно пытается представить себя лучше, чем он есть на самом деле. Мы долго и подробно разбирали этот роман. Там же половина — вранье. Образ двоится, троится… Вообще, конечно, это великий текст. Знаешь, есть пушкиноманы, а я лермонтофил. Я до сих пор не возьму в толк, как совсем молодой человек написал роман, который стал предтечей всей великой русской литературы.

— И модернизма…

— Да, и модернизма. Ведь в этом произведении есть и лирика, и сюр, и вестерн, и мелодрама, и экзистенциальная драма.

— Мне отчего-то на твоем спектакле пришел на ум «Гамлет» Томаса Остермайера, недавно показанный в Москве. Мы ведь знаем со студенческой скамьи, что в главном герое этой трагедии в разные времена отражаются разные эпохи. Но Гамлет спектакля Остермайера — он никакой. Точнее, он всякий, хоть он и сыгран одним артистом, превосходным Ларсом Айдингером. И в твоем спектакле опять та же ситуация. Печорин — всякий. И он никакой.

— Он расщеплен, размножен, размыт, что ли. Тот байронизм, который когда-то играли в Печорине, совершенно точно исчез. Но что-то осталось вне романтического флера. И разошлось на цитаты… Сейчас вообще нет единого героя, время героя кончилось. Герой нашего времени — это все мы. И Печорин всякий, потому что он живет внутри каждого из нас. Наш спектакль, собственно, об этом.

Ссылки

• Марина Шимадина, «Трехгрошовая опера» в МХТ, 02.09.2009
• Александр Маноцков о работе над спектаклем Кирилла Серебренникова, 31.08.2009
• Ночь разговоров: Кирилл Серебренников, 22.05.2009
• Глеб Ситковский. «Подпоручик Киже» Кирилла Серебренникова в МХТ, 06.03.2009
• Кирилл Серебренников: «У нас современному театру нигде не учат», 26.02.2009