Неутомимый Эдуард Бояков продолжает расширять территорию «новой драмы»
Имена:
Эдуард Бояков
© РИА Фото
Город Пермь, известный еще вчера в основном как крупный промышленный и индустриальный центр Урала, в последнее время начал стремительно превращаться в культурное пространство общероссийского значения. Марат Гельман открыл тут Музей современного искусства. Артемий Лебедев создает Центр развития дизайна. Музыкальный продюсер Александр Чепарухин запускает совместно с Пермской филармонией музыкальную программу. А художественный руководитель московской «Практики» Эдуард Бояков открыл еще один театр, ориентированный исключительно на современных авторов, под названием «Сцена-Молот». Все эти начинания так или иначе рифмуются друг с другом и создают в Перми мощный художественный контекст.
«Если проанализировать в режиме мониторинга театральную ситуацию в России, особенно в таких мегаполисах, как Москва и Санкт-Петербург, — говорит Бояков, — станет очевидно, что в большинстве театров наложен негласный запрет на реальность. На подмостках преобладают в основном пудра, парики, история. Повсеместно побеждает понимание искусства в целом и театра в частности как некой формы шоу, как зоны тотальной релаксации. Хотя очевидно, что театр представляет собой часть социума и является в первую очередь социальной практикой и зоной социальной рефлексии». Поэтому главная задача «Сцены-Молота», как она декларируется его основателями, совпадает, в сущности, со стремлением московского театра «Практика» — зафиксировать сегодняшнюю реальность и предъявить ее зрителю. Вторая задача, тесно связанная с первоочередной, — подтолкнуть зрителя к выработке своего отношения, своей никем не подсказанной, не внушенной СМИ и государственной пропагандой личной позиции по отношению к происходящему в жизни и на сцене. Юрий Клавдиев, Павел Пряжко, Иван Вырыпаев, Михаил Дурненков, Кшиштоф Бизё, Евгений Гришковец и Владимир Сорокин — вот имена, с которыми связывает свое настоящее и будущее «Сцена-Молот».
© «Сцена-Молот»
Сцена из спектакля «Чукчи»
В середине декабря в течение трех дней шел премьерный показ сразу трех спектаклей, составивших репертуар новорожденного театра. Утром, днем и вечером зрители Перми впервые смогли увидеть «Собирателя пуль» (драматург Юрий Клавдиев, режиссер Руслан Маликов), «Чукчей» (драматург Павел Пряжко, режиссер Филипп Григорьян) и «Засаду» (драматург Юрий Клавдиев, режиссер Юрий Муравицкий).
Читать текст полностью
В «Чукчах» Пряжко рассказывается история малой народности, пытающейся идентифицировать себя, сохранить распадающиеся жизненные и культурные связи, зафиксировать ускользающую реальность. То и дело речь персонажей прерывается, и они по очереди пытаются задокументировать свое существование на печатной машинке. Это своего рода попытка сохранить верования и традиции (шитье, рыбалка, охота на зверей) путем их письменной фиксации, тщетное желание преодолеть разорванность между прошлым и настоящим (тщетное, ибо обыденное сознание чукчей, вовлеченное вопреки их воле в мир Большой земли, не способно обеспечить утраченную идентичность и единство человека и мира). Повседневный мир чукчей и чужая культура, средствами которой они пытаются его зафиксировать, так и остаются разомкнутыми, предоставленными сами себе.
«Собиратель пуль» Клавдиева показывает мир подростка, пытающегося сориентироваться в том, что он видит вокруг. Главный герой спектакля (его играет Донатас Грудович) выдумывает свою версию реальности, свою собственную действительность. Он чувствует, что понимание того, как следует жить, не заимствуется, а достигается путем индивидуальных усилий. Свободу он понимает как возможность свободного мышления, потому что «только я знаю, что у меня будет; что я хочу». Потому что, если осознаешь то, что нужно, можно целенаправленно менять действительность, а не просто плыть по течению жизни и зависеть от обстоятельств.
© «Сцена-Молот»
Исполнитель главной роли в спектакле «Собиратель пуль», актер Донатас Грудович
«Засада» (того же Клавдиева) подхватывает и развивает эту тему. По сюжету моноспектакля Сява (всенародно известный как рэпер Сява, живущий, к слову, в Перми) просыпается рано утром один в незнакомой квартире. Ему хочется курить, но курить нечего, он пытается выяснить, на какой улице находится; звонит друзьям с просьбой забрать его неизвестно откуда; находит пистолет; пугается; случайно простреливает себе ногу; выпивает со старичком, который стучит ему в дверь, и т. д. Но вся эта цепь событий (пистолет, подстава, старичок), заставляющая зрителя ожидать дальнейшего развития криминальной коллизии, — на самом деле обманка. Внезапно и резко Сява тормозит историю и, вместо того чтобы рассказывать, что он стал делать с пистолетом, со своим ранением и прочими своими проблемами, отматывает историю назад. Сява рассказывает о том, что предшествовало странноватым событиям. И выясняется, что ответ на вопрос, что он здесь делает один, до обидного прост. Он заложник своего образа жизни, той череды обстоятельств, из-за которых всегда, по его собственным словам, «просыпается последним». Смысл истории, рассказываемой драматургом, не в лихом криминальном сюжете, а в том, чтобы попытаться отыскать отправную точку событий. Только это даст шанс понять свою жизнь и, возможно, что-то изменить в ней.
{-tsr-}Поразительным образом все три спектакля, открывшие театр, — об освобождении от иллюзий с помощью... иллюзий. О бегстве от реальности как способе познать реальность. Чтобы стать свободным, обрести себя, надо выпасть из внешнего мира в свой собственный мир. Постичь действительность можно, если в первую очередь понять самого себя в этой действительности. Так «Сцена-Молот», сопротивляясь музейному пониманию искусства, утверждает классическое представление о его назначении — помочь человеку найти точку опоры в мире, подверженном энтропии и распаду.
Промышленный и индустриальный. Сява (всенародно известный как Сява). Выпасть из внешнего мира в свой собственный. История малой народности, пытающейся зафиксировать ускользающую реальность.
Или рекламные тексты не редактируются?
Интересно. Спасибо за то, что указали на некоторые неточности. Давайте по пунктам:
1. Промышленный и индустриальный. Да, согласен, звучит странно. Так писать, действительно, не стоит.
2. Сява (всенародно известный как Сява). Не надо передергивать, Михаил. Я писал не так. Фраза звучала иначе: Сява (всенародно известный как рэпер Сява). Имелось в виду, что это не какой-то никому неизвестный Сява – а именно тот Сява, который известен как рэпер Сява.
3. Выпасть из внешнего мира в свой собственный. Имелся в виду внешний мир, понимаемый как мир причинных зависимостей. Мир утилитарного измерения, в котором мы являемся агентами каких-то политических, социальных, прагматических интересов. А есть еще внутренний план существования, который не детерминирован и не мотивируется этими интересами.
4. История малой народности, пытающейся зафиксировать ускользающую реальность. Опять же приведу фразу целиком. «В «Чукчах» Пряжко рассказывается история малой народности, пытающейся идентифицировать себя, сохранить распадающиеся жизненные и культурные связи, зафиксировать ускользающую реальность». Не знаю, что Вам здесь не понравилось. Я не знаю слышали ли Вы о таком феномене как отмирание различного рода культурных практик. Например, ткать ковры уже не надо. Массовое производства вытеснило и фактически оставило не у дел ручное ковроделие, за одно-два поколения ремесло исчезло. Именно в этом смысле я и пишу об ускользании реальности. Остаются лишь предания.
4. Или рекламные тексты не редактируются? Это видимо, Михаил, что-то сугубо журналисткое. Из факта филологической (назовем это так) некорректности автора и редактора статьи, делать вывод о ее заказном и рекламном характере – это интересный ход мысли. Обязательно ли это объяснять какими-то внешними причинами?