4-й слушатель. Фактически получается, что дело просто в скорости. Мы продолжаем иметь то, что имели, просто это все ускоряется.

Сапрыкин. «Варежка» та же самая, она никуда не делась. Дело, во-первых, в скорости, а во-вторых, в разнородности и разноприродности этих впечатлений, разных типах внимания, которые они от тебя раньше когда-то требовали. Я уж молчу, что никто, конечно, телевизор с утра до ночи не смотрел, только, наверное, какие-то совсем упертые домохозяйки, а вот людей, у которых фейсбук включен все время, я знаю массу.

4-й слушатель. А почему вы не говорите о том, насколько изменилось качество взаимодействия человека с информацией? Может быть, я прослушал, конечно, но я не услышал ничего о том, что человек начал сам создавать контент, сам начал его трансформировать.

Сапрыкин. Я не говорю об этом только потому, что пока весь этот процесс генерации контента выглядит довольно грустно. Отчасти он и создает то ощущение замусоренности и нечистоты, белого шума. Коллективный разум прекрасно справляется уже сейчас с рейтингованием какого-то контента, с отбором контента, но очень плохо справляется с его производством. Я работаю в издании, которое на своем сайте весь этот пользовательский контент страшно взращивало долгие годы, всеми способами стимулировало, приветствовало и лупило по головам собственных обозревателей, стараясь доказать им, что они такие же равноправные пользователи, как и все остальные четыре миллиона человек, ежемесячно заходящих на «Афишу». Тем не менее оказывается, что когда ты хочешь почитать что-нибудь про фильм «Утомленные солнцем — 2», то ты все равно упираешься рогом в кинокритика Волобуева, потому что все остальное — это какой-то бессвязный трэшак. Извините, дорогие пользователи Afisha.ru. Это, наверное, необходимый фон. Это естественная вещь. Чтобы коллективный разум мог из чего-то выбирать, нужно, чтобы что-то было произведено. Но пропускать через себя весь сгенерированный нами с вами контент довольно дискомфортно; это создает невротическое ощущение от информационного потока и, опять же, требует умелого информационного селекционного диджейства, о котором шла речь как о некоторой услуге, страшно упрощающей тебе жизнь.

5-й слушатель. Вопрос по поводу языка СМИ завтрашнего дня. Я люблю читать большие материалы на бумаге, в «Ведомостях», в «Коммерсанте», но в интернете с экрана такие же вещи просто пролистываю. Если все бумажные СМИ переползут в интернет, что будет с длинными текстами?

Сапрыкин. Извините, я опять упираюсь в музыкальную критику, но это удобная метафора, которую можно экстраполировать на все остальное. Кто является величайшим музыкальным критиком в России? Безусловно, Артемий Кивович Троицкий. Кто может вспомнить текст, который Артемий Кивович Троицкий написал по какому-либо музыкальному поводу за последние двадцать, десять лет? Нет такого текста. Талант и сила Артемия как раз в умении правильно выбрать и представить то, что его аудитория должна увидеть и услышать. И сопроводить это каким-то максимально лапидарным комментарием. Он не произносит какого-то большого количества слов, не пишет длинных текстов про музыку, при этом объективно и безусловно является лучшим в своей профессии. Существует действительно масса вещей, которые проще показать, чем рассказать. Это раз. Что касается длинных текстов, мне кажется, тут никакой катастрофы нет, потому что в этом-то как раз читалки, киндлы, айпэды и прочие маленькие гаджетные наши радости точно способны помочь. Существует же масса людей, которая читает не то что длинные статьи, а книги! И не то что с киндла, а с телефона. Зайдите в метро. Все стоят, уткнувшись в такие экранчики, и что-то там шуруют. Значит, все-таки длинный текст никуда не делся. Значит, просто дело в правильной форме его подачи. От читалки умирает журнал — условное хаотичное собрание длинных текстов и больших фотографий, которые туда запихала какая-то редакторская воля. Но если у меня в этот пока не существующий у меня iPad периодически будет сваливаться какой-нибудь длинный текст Ревзина, я буду готов, не знаю, ноги ему целовать за то, что он мне такую услугу оказывает. Текстов будет меньше, и они будут как-то по-другому собраны и скомпонованы в каком-то продуктовом смысле. Но длинные тексты никуда не денутся все равно.

6-й слушатель. Вы много говорили о потребителях — мне интересно услышать про творцов. Вот эти все процессы какое влияние оказывают на людей, которые создают?

Сапрыкин: Деморализующее.

6-й слушатель. А можно поподробнее? Мне просто интересно, какие у вас ощущения как у человека, который общается с творцами. Вы же не только общаетесь с потребителями контента, вы общаетесь с создателями.

Сапрыкин. Видели бы вы этих творцов.

6-й слушатель. Я не думаю, что Лев Толстой ощущал себя производителем контента, и, мне кажется, даже Никита Михалков себя таковым не ощущает.

Сапрыкин. Здесь мы можем ввязаться в дичайший спор о терминах. Мне кажется, что слово «творчество» подверглось сильнейшей инфляции, и далеко не все люди, которые говорят, что занимаются творчеством, занимаются хоть чем-то похожим на это высокое слово. Большинство из них все-таки занимается производством контента. Понимаете, здесь опять приходится говорить о каких-то предельно абстрактных вещах. Что станет с творцами вообще? Да ничего не станет. Вот с ними-то точно ничего не станет. Если мы говорим о каком-то верхнем срезе (давайте, раз уж мы слово «творцы» десять раз произнесли, не будем стесняться высоких слов, если мы говорим о каком-то верхнем срезе гениев), их в каждом поколении, в каждой области на протяжении последних веков европейской культуры на круг бывает более-менее похожее количество. Более того, это не линейный процесс. Этот процесс совершенно точно не зависит от новых технологий. Ренессанс случился в XIV веке, а потом вдруг завял, потому что гаджет новый придумали? Нет, просто так произошло. Происходит взрыв, появляется сотня самых великих художников в истории человечества, а потом хрясь — и ничего. Точно так же сейчас мы находимся в какой-то бесконечной грусти по поводу того, что было такое советское кино... А уже сейчас, кроме Германа, вообще никого не осталось. Ну ничего, вот было кино, была рок-музыка, а будет что-нибудь еще. Поживем без кино какое-то время, потом глядишь, может быть, и оно воспрянет. В рамках каждой отдельной культуры происходит все волнообразно. Сумасшедшие гении как рождались, так и будут рождаться. Но будут заниматься, наверное, чем-то другим. Чем — не знаю.

7-й слушатель. Мне кажется, идет еще один параллельный процесс с тем, о чем вы говорили. Условно говоря, такая инфантилизация общества. Все новые гаджеты для взрослого человека делаются на самом деле с расчетом на то, что все взрослые любят игрушки, любят играть. Взрослость уже не в почете. Вот что вы думаете по этому поводу?

Сапрыкин. В этом инфантилизме есть две разные стороны. Если мы говорим о том, что люди становятся более сентиментальными и культивируют в себе наивность и какое-то детское восприятие, я вот в этом решительно ничего дурного не вижу. Во времена моей юности был у меня такой кумир Борис Гребенщиков, который тогда на общем фоне казался совершенно блаженным персонажем, человеком, который постоянно чему-то умиляется, пребывает в состоянии лучезарного восторга по любому поводу. Сейчас это немножко уже сгладилось, а вот тогда, в конце восьмидесятых, в такой митьковский период, это было прямо очень заметно. Ну и кому от этого стало плохо? Это редкое, Богом данное нам качество, которого чем больше в этом мире, тем, по-моему, лучше. А что в инфантилизме плохого — это как раз неспособность осознавать себя частью хоть какой-то длинной истории, даже своей личной истории. Когда мы говорим про этот чертов сайт Meatlook.ru, то совершенно понятно, что люди, которые это затевали, просто не понимали, что они делают. У них в голове был какой-то образ: сейчас мы сделаем такой нью-йоркский сплетнический сайт, светский очень, остроумный. И они не понимают, что за этим последует завтра. Они не способны себе это представить. Инфантилизм мне кажется дурным именно в этом качестве: когда ты не способен выстроить логическую связь между причинами и следствиями, между своими поступками и тем, какой эффект они вызовут, между тем, что происходит сейчас с тобой и какими-то вещами, произошедшими с тобой раньше. Ты не связываешь их в какую-то единую историю. Это дурной инфантилизм. И он, безусловно, тоже есть. Это действительно дрянное и сильно мешающее качество.

8-й слушатель. Согласились ли бы вы сейчас, в вашей должности, в вашем положении, выключить себя из этого информационного потока?

Сапрыкин. Я пытаюсь, по крайней мере если куда-то еду, не брать ноутбук, просто чтобы спокойно погулять, проветрить голову. И ничего, вроде никакой катастрофы не происходит. Удивительная вещь: когда уезжаешь на две недели в отпуск без компьютера, возвращаешься, и тебе кажется, что тут черт знает что за это время произошло, все перевернулось десять раз наверняка и встало с ног на голову. А потом залезаешь в эти свои ленты, и оказывается, что ничего и не произошло. Максимум кто-то там в больницу попал или из больницы выписался. Или Медведев что-нибудь сказал, или Путин что-нибудь вручил. По поводу потоков. Я несколько месяцев назад читал какую-то бредовую бизнес-книжку про тренинги: «Как тратить на работу по четыре часа в день и все успевать?» С каким-то таким завиральным названием, явно мошенническим. Там среди прочего была одна очень мудрая мысль, что на самом деле если в мире происходит событие — вулкан, теракты, самолеты, — то ты об этом все равно узнаешь. Если в мире случается какая-то важная культурная вещь, появляется певица Земфира или Михалков что-то снял. — что-то меняющее мир, ты об этом все равно узнаешь. Даже если ты сидишь в наглухо запертом подвале без мобильного и без компьютера. Все равно каким-то образом эта информация довольно быстро к тебе попадает. Мы пользуемся этими потоками, потому что нам нравится ими пользоваться, а не потому, что без них мы бы погрязли во тьме невежества.

Ссылки

• Юрий Сапрыкин vs. Василий Эсманов: «Хипстер – кто он?», 24.06.2009