Вдруг перед моим лицом вырастает толстомордое лицо киргиза в кепке. С ним — группа поддержки.

— Ты еврей? — вопрос не в бровь, а в глаз.
— Я журналист из России.
— Так ты русский?
— Из России я, не мешайте работать, — судорожно пытаюсь избежать прямого ответа на вопрос.
— Отвечай, ты русский или нет?
— Русский, — приходится наконец ответить мне, чтобы избежать межнациональной розни.
— Русских мы уважаем, а евреев надо убивать, — веско замечает киргиз и отходит.

Про этот инцидент я написал, и он не остался без внимания Израиля. Через день я прочитал на одном из киргизских сайтов, что в Бишкек срочно вылетел представитель израильского агентства по репатриации в СНГ, чтобы уговорить местных евреев срочно выезжать на родину. Так одна публикация может изменить национальный состав целой страны.

Пока пишу репортаж в гостинице, звонит коллега Юра из «Коммерсанта-FM»:
— Только что около меня из двух машин вышли парни с холщовыми сумками, достали оттуда автоматы и пошли в толпу. Я спросил их, куда они идут. Но они ответили, что по-русски не понимают.

Поздно вечером нанимаем на час частника с ошскими номерами. Он провозит нас по городу. Всюду кучкуется молодежь. По темным улицам бегут люди с пакетами, полными награбленного в уцелевших в первую ночь магазинах. Слышна стрельба. На улицы наконец-то выехала милиция и вроде бы стреляет в воздух. Правда, знакомые фотокоры рассказали, что видели, как пули попадают в мародеров.

На центральной площади Ала-Тоо мародеры забрались на грузовик и пытаются его опрокинуть. Сюда же пригнали БТР, который в день мятежа отогнали от здания местного КГБ. Ближе к двум ночи стрельба стихает.

День после дня после революции

Объявили траур по погибшим. У дома правительства и парламента активно метут мусор дворники. Лужу крови у художественного музея с брошенными в нее цветами почему-то не трогают. Флаг, под которым накануне выступала Отунбаева, приспущен. Какие-то люди схватили его и изо всех сил тянут вниз.

С флагштоков снимают разноцветные флажки. Тут же встречаю знакомого фотографа Reuters. Он сменил коллегу, который лежит в больнице в Алма-Ате: в Бишкеке его серьезно избили. На дороге дежурит ДПС, причем в форме. Рассказывают мне, что вчера гоняли мародеров, но стреляли только в воздух.

Днем обстановка стремительно нормализуется. Эвакуаторы увозят сожженные останки машин и грузовиков. На ограде Дома правительства висит плакат «Грязным евреям и таким, как Максим (это сын Бакиева), не место в Киргизии». Еще смешнее смотрится табличка на воротах Белого дома: «Вход на огороженную территорию запрещен. В случае нарушения запрета будет применено оружие».

За ограду действительно уже не пускают. Люди собираются за ее пределами и молятся за упокой погибших в день революции. В толпе все поддерживают новые власти, ненавидят Бакиева, и на его фоне даже к экс-президенту Акаеву, которого свергали пять лет назад, отношение теплое.

Беру интервью в парламенте у зампреда Временного правительства Омурбека Текебаева. Он отвечает за конституционную реформу. Зампред почему-то отказывается сесть и почти полчаса отвечает на вопросы стоя.

— У нас огромные полномочия. Можно сказать, диктаторские. Знаете, мы такой коллективный диктатор. Мы это осознаем и опасаемся, что такие неограниченные полномочия могут завести куда угодно, — говорит Текебаев и виновато улыбается.

Он хочет ограничить верхнюю планку избирательного барьера. Больше 50% ни одна партия получить не должна, что гарантирует попадание сильной оппозиции в парламент. Поправки в Конституцию подготовят за пару месяцев, а через полгода проведут выборы.

В элитном жилищном поселке на окраине Бишкека ночью разгромили дом бывшего премьера Динияра Усенова. В поселок не пускают, но охранник говорит, что ночью и правда пришли несколько тысяч человек, разграбили дом и ушли. Больше ни одного дома не тронули. Верится в это с трудом, но из-за ограды все милые цветные домики выглядят нетронутыми. Чего не скажешь о домах, где жил сын президента Максим Бакиев.

Накануне мы приехали туда с молодыми политологами и правозащитниками. У них квартира с видом на площадь, и всю революцию они смотрели, что происходит, и писали в «Твиттер».

Дома, принадлежащие Бакиеву, полностью разграблены. Внутри горелые голые стены с надписями: «Смерть Бакиеву, как ишаку», «Бакиев, fuck you». В одном из домов сохранилась лестница на второй этаж, но протянула она недолго, так как каждый считал своим долгом ее пнуть. На улице опоздавшие на пир мародеры срезали водосточную трубу, выносили куски шифера с крыш, выкапывали из земли деревья. Одна женщина руками выпалывала из грядок цветы.

— Звери, а не люди. Из этих домов нужно было музей сделать, но они ничего не понимают, — говорит киргиз, который увлеченно листает найденную в доме ученическую тетрадь.

Вторая ночь после революции проходит спокойно. Бунт закончился. В штабе дружинников, с которыми мы хотели патрулировать город, уже в 11 часов вечера пусто.

— Мы всех распустили домой, потому что ситуация спокойная. Наши ребята охраняют свои дома.

Дружинники, которые в прошлую ночь боролись с мародерами бок о бок с милицией, действительно не нужны. Центр города абсолютно пустой и темный. Нет людей и на центральной площади, только двое постовых.

***
Спустя пару дней мы с коллегой улетали из южной столицы Киргизии, города Ош. Нам удалось едва ли не первыми из российских журналистов пообщаться с Бакиевым лично в его родовом селе.

— Нашли? — улыбается на регистрации человек в штатском со списком пассажиров. Он ставит около наших фамилий галочки.
— Нашли! — еще шире улыбаюсь я.
— А что же нам не сказали? — обижается пограничник.
— Я говорил, а вы не слушали! — обижаюсь в ответ. Я действительно звонил в администрацию области сразу после встречи с Бакиевым. А то вдруг не знают.
— Счастливого пути!

Он еще раз лучезарно улыбнулся, а я подумал: будете так работать – еще через пять лет мы снова встретимся.


Автор — специальный корреспондент «Газеты.Ru»