Вячеслав Цапкин: «Стремление к счастью — это бумеранг»

Заведующий кафедрой мировой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета объясняет, почему всем сегодня понадобились психологи и почему от этого не стоит ждать ничего хорошего

— В стране уже довольно давно наблюдается бум всего так или иначе связанного с психологией, тренингами и собственно психотерапией. Причем у нас психотерапия развивалась в совершенно особом контексте. С одной стороны, психиатрия, которая часто использовалась в политических, карательных целях, с другой — всевозможные целители, маги и прочие шарлатаны. Что вы думаете о специфике восприятия психологической помощи в России?

— До недавнего времени люди едва ли могли дифференцировать психиатра, невропатолога, психолога и психотерапевта. В народном сознании это были синонимы. И наиболее спокойным было отношение к невропатологу. Ведь психиатр и психотерапевт имеют дело с «больными» людьми, потому что они работают с «психами». А один из главных вопросов пациента: «Я псих или нет?» Ну а невропатолог занимается «нервами». Поэтому часто говорят «нервопатолог».

Внутренняя картина болезни с точки зрения пациентов в таком случае выглядит примерно так. Невроз — это что? Расстройство нервной системы. А что такое нервная система? Это такая система канатов и канатиков, которая окутывает весь организм. И эти канатики, то есть нервы, имеют определенное натяжение, как, допустим струны у фортепиано. Расстройство струн может быть двоякого рода. Есть пациенты, у которых нет сил, они вялые, уставшие. У них такое расстройство, когда нервы дряблые, расслабленные. Задача лечения тогда будет в том, чтобы подтянуть, напрячь нервы. Есть и другая группа пациентов: на них пылинка попадет, и сразу извержение вулкана. У них нервы перенапряжены. Им нужно нервы немножко распустить.

И какова при этом раскладе будет картина лечения? «Доктор, вы моими нервами занимайтесь, но в душу не лезьте!» То есть нервы мне подтягивайте, но я здесь совсем ни при чем. При такой картине болезни психотерапевтическая работа, конечно, невозможна.

Отсюда определяется и традиционное в России направление лечения — снятие напряжения. Поэтому самыми популярными видами психотерапии в нашей стране, которая продолжала жить в дофрейдовскую эпоху, были гипнотерапия и всякие релаксационные техники, аутогенные тренировки: «С каждой минутой мне становится лучше, я чувствую себя хорошо, солнце разливается по телу и т.д.».

— Но, кажется, теперь к такому специалисту приходят не столько для того, чтобы расслабиться или взбодриться, сколько для того, чтобы получить какой-то бонус, который будет выгодно отличать вас от других…

— Это прыжок вперед и в сторону от исторической логики. Это появилось не сразу, а в каком-то смысле в послефрейдовскую эпоху. И в связи с выросшей популярностью понятия «психолог». В нашей стране произошел бум: психолог вошел в число самых популярных специальностей.

— Сейчас психологи везде: и в офисах, и на производстве, и в школах — и большинство из них толком не знают, что им делать…

— Совершенно верно. Мне трудно назвать другую страну, где психологи пользовались бы таким «почетом». У меня есть ощущение, что фирмам психологи нужны только для престижа. Эффективное производство якобы связано с тайнами. А психология — это наука, позволяющая «читать человека, как книгу». Это главное ожидание от психолога. Он должен читать персонал, как книгу, используя для этого, например, тесты. Это некое таинство. Извлечение знания из сущей ерунды — человек домики-палочки поскладывает, а потом про него рассказывают то и се.

Психология стала особым феноменом, не имеющим отношения к психотерапии, психоанализу. Как некая самостоятельная область эзотерического знания. Если мы хотим быть современными, передовыми, «продвинутыми», то нам нужен психолог, обладающий этим эзотерическим знанием. Зачем нужно читать человека, как книгу? Чтобы определить, чем человек является «на самом деле».

— Любопытно, что все это появилось относительно недавно. Как вы думаете, почему?

— Я думаю, популярность психологов в нашей стране связана с определенной исторической спецификой сознания. Дело в том, что очень трудно жить в эпоху обрушения всех сколько-нибудь надежных смысловых, ценностных ориентиров: происходит мучительная перестройка коммунистически-христианского сознания к капиталистическому гомо экономикус с его ценностями накопления, получения прибавочной стоимости и т.д. Разные типы сознания сталкиваются, интерферируют и порождают страшную растерянность.

Можно задаться историческим вопросом. Психотерапия — явление очень новое в историческом отношении. Как же раньше люди обходились без нее? Наверное, психопатология-то была всегда. Как же люди с ней справлялись, что им помогало? Ответ довольно банальный. Это было задачей религиозной жизни. По большому счету, история психотерапии шагает вместе с диагнозом Ницше. Чем определенней «Бог умер», тем больше потребность в психотерапии. Лакан где-то говорит, что невроз — это естественный ответ человека на смерть Бога. Так что психолог — это некая эзотерическая фигура специалиста по душам в обществе, где Бог умер.