Олег Кашин: «Россия для русских»

Лекция о том, что никакой России скоро больше не будет

Имена:  Олег Кашин

24 марта в московском клубе «Цвет ночи» журналист ОЛЕГ КАШИН прочел лекцию под неприятным для просвещенного уха названием «Россия для русских». OPENSPACE.RU публикует расшифровку этого спорного выступления и части последовавшей за ним дискуссии.

Олег Кашин: Сегодня тема лекции заявлена как «Россия для русских». И вначале я думал говорить о том, что была Манежная, есть рост национализма, начинаются выборы, и наверняка будет разыгрываться националистическая карта. Но, по большому счету, это пустая, надуманная история, и даже было обидно, вот так по-граждански, по-человечески, как легко после Манежной многие носители той культуры, о которой я рассказывал на прошлой лекции в «Цвете ночи» про хипстерский протест, сразу после Манежной вдруг заговорили о том, что «нет-нет, нам не нужна демократия, потому что она вынесет на поверхность вот эту мрачную, националистическую волну». Это было обидно и неприятно. Потому что, конечно, так называемые всплески национализма, которые у нас за последние десять лет происходили, и Манежная 2002 года, и успех «Родины» на выборах 2003-го, все это вполне искусственно и не относится к реальной повестке дня. Мы с моими коллегами-антифашистами часто спорим. Они говорят: «Вот центр "Сова", центр по борьбе с экстремизмом, публикует сводки новостей, и мы видим, что каждый день в Москве и в России совершаются преступления на почве национальной розни». На самом деле в такого рода сводках не меньше манипуляций, чем в сводках сайта ДПНИ, который в таком же режиме публикует сообщения о преступлениях против русских, совершаемых гастарбайтерами и кавказцами. Всякий информационный поток устроен таким образом, что из него при желании можно вычленить новости по любому принципу. И если завтра мы заинтересуемся преступлениями, совершаемыми рыжими людьми или людьми, у которых нет одного мизинца, мы тоже сможем устроить такую ленту и доказывать всем желающим, что растет, вы знаете, растет количество преступлений, совершаемых рыжими. Поэтому совершенно не хочу говорить на эту тему, она мне представляется надуманной, пустой. А слоган «Россия для русских» я сейчас рассмотрел бы буквально: что такое Россия, кто такие русские и как они в ней живут?



Вот пример из личной практики. Недавно я был в Ставропольском крае и писал отвлеченную статью — там нашествие волков, которые съедают местных овец. И такой бытовой эпизод, который не войдет в репортаж, мне он показался безумно показательным, такого не было еще лет пять назад. Большой, богатый, сытый сельский район Ставропольского края, Кочубеевский район, его центр — село Кочубеевское, райцентр, в этом райцентре есть управление администрации по сельскому хозяйству. Глава этого управления, такой абсолютно свойственный этому региону тип крепкого сельскохозяйственного предпринимателя, бывший председатель колхоза, 39-летний мужчина в пиджаке, галстуке и меховой кепке, который возит нас по полям, все показывает и потом зовет нас к себе в гости домой пообедать. Живет он не в этом селе, потому что жизнь в этом селе достаточно скотская, а в соседнем городе Невинномысске, у него в новом доме там пятикомнатная квартира с джакузи, двумя туалетами, — одним словом, такое вот представление местного районного чиновника о шике и богатстве. И он знакомит нас со своим четырнадцатилетним сыном и говорит: «Вот сейчас хочу отправлять учиться в Прагу, потому что, понимаешь, старик, у этой страны нет будущего. И мне, конечно, обидно, потому что здесь похоронены мои прадеды, прабабки, все они казаки, и вот шашка деда, которую ему подарил его отец перед войной, и так все грустно, но я понимаю, если мой сын будет жить здесь, ничего хорошего с ним не будет, поэтому я отправляю его учиться в Пражский университет, на английском языке, чтобы он дальше жил в англо-саксонском мире». Почему-то меня это крайне взволновало. Такого рода настроения, мне кажется, и есть настроения русских, которые живут в России, их отношение к России, их представления о будущем России, которого, видимо, все-таки нет.

Перед Новым годом, давая интервью новосибирскому изданию «Тайга. Инфо», я в ответ на просьбу пожелать чего-нибудь читателям этого издания в шутку сказал, что, когда Сибирь отделится от остальной России, желаю вам сохранить безвизовый проезд для людей из европейской части страны, потому что мы любим Новосибирск и хотим ездить сюда без виз. Они вынесли эту цитату в название, и именно она почему-то до сих пор мелькает в подборках с заголовками типа «Лики еврейского либерального фашизма». Но мне интересно это не потому, что это лики еврейского либерального фашизма, а потому, что именно эта фраза зацепила наибольшую часть читателей этого интервью, судя по его обсуждениям на сайте. Это наболевшая тема, и через два месяца, выступая в Екатеринбурге, я столкнулся с той же фразой, уже произнесенной с вполне серьезным выражением лица. В Екатеринбурге организаторы встречи меня попросили: «Ты знаешь, никто из местных не решится, но ты скажи, потому что ты уедешь и тебе ничего не будет, что желаешь и уральцам безвизового проезда». Я это с удовольствием сказал и вызвал какие-то аплодисменты.

Я сам родом из Калининграда, и когда я уезжал оттуда восемь лет назад, в 2003 году, маятник настроений местной интеллигенции качался в принципе вполне синхронно с общероссийскими настроениями, и тогда модно было говорить: «Мы — часть России, мы — империя, мы — русские, которые здесь на переднем рубеже, и пока мы здесь, Россия будет стоять, как утес». Прошли годы. Теперь даже лидер местной «Единой России», глава города Калининграда Александр Ярошук, который, естественно, повторяет всю риторику про поднимающуюся с колен Россию, при этом постоянно говорит, что мы в своих реакциях ориентируемся не на Москву, а на Европу. Вот у нас в областной Думе есть свободный вход для всех граждан, чтобы они могли посещать заседания, как в английском парламенте, и вообще мы европейцы. Теперь в Калининграде говорят: «Я поехал в Россию». То есть Калининград — это уже не Россия. Или вот то же Ставрополье… Там тоже были эти трехлетней давности настроения, драки с чеченцами, люди скидывались из своих сбережений на памятник генералу Ермолову, мне казалось, что эти настроения будут расти. Но по сравнению с 2007 годом местное ДПНИ сдулось, местный Славянский союз сдулся, и националистов там классических, по сути, нет. И памятник генералу Ермолову стоит как остаток прошлой эпохи, когда было модно говорить, что мы — русские, мы — Россия, мы — большая империя. Сейчас то, что Ставропольский край был переведен в новый Северокавказский федеральный округ из Южного федерального округа, вызывает глухое раздражение. И это понятно, потому что по этим округам будет нарезана будущая распавшаяся Россия, и, соответственно, к сожалению ставропольчан, их передали в распоряжение будущего халифата Рамзана Кадырова.

Наверное, сейчас эти слова звучат дико, потому что странно ставить под сомнение будущее России, как писали в Беловежском соглашении, как «геополитическую реальность». Но из массы наблюдений по поводу отношения россиян к их стране я бы сделал вполне грустный вывод о том, что в путинское десятилетие единство России перестало быть абсолютной ценностью. А для многих вообще Россия перестала быть ценностью, потому что эти по миллиону в год отъезжающие на постоянное место жительства — это тоже проблема, которая сейчас почему-то не является топовой в информационной повестке дня. А, я думаю, у каждого из нас есть друзья и знакомые, которые уже что-то купили в Болгарии, Черногории и Доминикане, уехали туда и не вернутся в ближайшее время.

Для людей, которые родились и выросли в Советском Союзе, он казался незыблемым. И, наверное, стоит посмотреть на положение современной России, как если бы мы смотрели на Советский Союз из 1983 года, когда трудно было догадаться, что через восемь лет его не станет. Президент Медведев, уезжая в Давос, привозит видеоролик со своим участием про горнолыжные курорты Северного Кавказа со слоганом «Стабильность на века», совершенно издевательским и пародийным. Но на самом деле, если серьезно думать о веках стабильности, наверное, стоило бы посвятить не один год всей государственной хозяйственной деятельности созданию инфраструктуры в будущей Великой России от Смоленска до Владимира, которая, наверное, рано или поздно будет ограничена именно таким пространством. Потому что центры федеральных округов, тот же Новосибирск, Екатеринбург, в принципе занимают в стране такое же место, какое в Советском Союзе занимали Киев, Минск, Тбилиси, — это потенциальные новые столицы других государств.

Это очень чувствуется в том же Екатеринбурге. Три года назад это был обычный региональный центр. Сейчас с проводимыми там регулярными саммитами и будущей (на что они претендуют) выставкой «Экспо-2020» есть ощущение, что это Киев конца восьмидесятых, который скоро станет отдельной столицей. Может быть, это моя навязчивая идея, но есть ощущение, что везде, в больших региональных центрах, в миллионниках, Москва вот-вот перестанет быть тем местом, на которое они ориентируются как на источник, экономический и ментальный. Мы — недораспавшаяся империя. И рано или поздно должен закончиться этот процесс распада. Совершенно диким мне представляется то, что в рамках одной страны уживаются такие разные, буквально, государства, как Санкт-Петербург и Дагестан. Это уже не одна страна, не «большая и великая Россия», это разные страны.

В свое время я неоднократно излагал свою любимую мысль: почему мы все так недовольны Рамзаном Кадыровым? Ведь две войны шли ровно за то, чтобы Чечня оставалась Россией, чтобы в Чечне был лояльный Москве режим. И вот пожалуйста, в Чечне вполне лояльный Москве режим, Чечня — часть России. Почему же мы возмущаемся, когда чеченские милиционеры, которые многим кажутся похожими скорее на полевых командиров, в центре Москвы убивают других чеченских милиционеров? Ведь это доказывает только то, что война прошла успешно. Но если судить по высказываниям блогерских идеологов национализма, от радикального националиста Константина Крылова до умеренно прокремлевского Егора Холмогорова, для всех них сейчас бесспорным представляется то, что Россия сможет развиваться нормально только без Кавказа. А что думает Татарстан, что думает Башкирия?

Еще раз вернусь к тому, с чего начинал. В современной России нет ощутимых межнациональных противоречий. Если завтра с улиц исчезнут полицейские и начнется день открытых убийств, вряд ли эти убийства будут проходить в виде этнических чисток; конфликты будут не межнациональными, а скорее межклассовыми. Но внутри этой России есть не один десяток национальных государственных объединений других народов, и в каждом этническом регионе, будь то Татарстан, Ингушетия или даже Карелия, новое поколение местных жителей воспитывается не то что в духе сепаратизма, а в духе отрицания России.

У меня есть локальное хобби. Я из каждой поездки привожу литературу по местной истории. Есть такая многотомная энциклопедия «Ингушетия и ингуши» на русском и ингушском языках. Я купил наугад один том про советскую историю Ингушетии, и там была прекрасная глава о секретаре губкома, которого году так в 1929-м убили местные абреки, отрезали ему голову, его обезглавленное тело нашли и поймали этих абреков. И вот их судят, еще такие вегетарианские времена, открытый суд, и у них есть право в этом суде высказываться. И судья спрашивает этих людей, ингушей: «Скажите, куда вы дели голову секретаря губкома?» А они отвечают на суде: «У него не было головы». И дальше автор этой ориентированной на воспитание ингушской самоидентификации энциклопедии пишет, что «даже в самые мрачные годы нашему народу был свойственен тонкий юмор».

Или взять Татарстан. Для нас в Москве противостояние Шаймиева и Ельцина в начале девяностых — даже не элемент Новейшей истории. В учебнике и строчки не будет по поводу того, что Шаймиев отказывался подписывать федеративный договор в 1992 году — и не подписал его. Но два года назад я привез из Казани пачку разных книг, и во всех местных учебниках истории есть этот эпизод, когда Шаймиев, выступая по телевидению, объявил, что Татарстан не будет подписывать федеративный договор. По версии татарстанской пропаганды, это был колоссальный шаг в развитии национального суверенитета татарского народа, шаг к будущей независимости. А дети, которые вырастают на этой литературе, будут еще гораздо менее интегрированы в эту уже полуфантомную единую Российскую Федерацию. И когда это поколение, воспитанное в постсоветском Татарстане, станет его властью, я думаю, Татарстан, как и Кавказ, перестанет быть частью России.

Несколько лет назад, когда Никита Белых стал губернатором Кировской области, я в Вятке общался с одним его соратником и спросил его впроброс: «Как ты думаешь, чего вообще стоит ждать в политике, в нашей социальной жизни?» На что он сказал: «Ты знаешь, вся надежда на большую войну на Кавказе. Потому что страна очередной войны не выдержит и распадется, и в каких-то ее частях, отвалившихся, наверное, будет хорошая жизнь. Но здесь, в Вятке, всегда будет жопа, потому что, видимо, у Вятки такая судьба». Тогда я над его словами посмеялся, сейчас я думаю, что другого прогноза по поводу будущего нашей страны у меня нет. И, наверное, на этом вводную часть нашего разговора я закончу, и давайте перейдем к вопросам.

{-page-}

 

1-й зритель: Вы действительно верите в возможность такого сценария или это все-таки утопия?

О.К.: Ну, мы же помним брошюру Амальрика «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Можно представить, как это воспринималось тогда, в 1980 году, совершенной фантастикой, но Амальрик оказался прав. Может быть, это действительно звучит утопично, но что, кроме «Первого канала», всерьез объединяет людей, населяющих пространство от Калининграда до Владивостока? Ничего. Вот мои земляки, калининградцы, ездят за мебелью в «Икею», которая находится в Гданьске. И я думаю, как бы ни выглядела карта границ Европы, все равно они будут ездить в Гданьск за стульями, а не в Москву. Зачем им Москва? Москва нужна только москвичам. Россия — для русских, Москва — для москвичей.

1-й зритель: И как чисто политически может произойти этот распад?

О.К.: Где-нибудь, в каком-нибудь заповеднике соберутся несколько ключевых губернаторов, подпишут второй Беловежский договор, и все. Крушение Советского Союза юридически оформлено было так: делегации России, Украины и Белоруссии вышли из Верховного Совета Советского Союза, он не мог набрать кворум и гикнулся. Я думаю, все будет так же непринужденно.

1-й зритель: И нынешняя вертикаль ничему не помеха?

О.К.: А она с самого начала ничего не стоила. Какая вертикаль? Бедного Лужкова снимали 20 лет и еле-еле сняли. А такие люди, вросшие корнями, как Дарькин в Приморском крае, который всегда будет у власти, и от Кремля это уже не зависит, такие вот губернаторы... Есть новый миф последних лет о том, что при Медведеве стали избавляться от давних тяжеловесов, ставить безликих новых губернаторов, которые полностью обязаны Москве. Не полностью они обязаны Москве. Единственный пример в пользу того, что регионы управляемы, — это отставка 44-летнего губернатора Камчатки, про которого источник в Кремле говорил, что это питерский мальчик, то ли племянник, то ли двоюродный племянник Виктора Иванова, бывшего помощника президента, ныне главы Госнаркоконтроля. Так вот питерский мальчик не справился с сильными и сложными людьми, живущими на Камчатке. Или есть такой калининградский мальчик, никому не известный Николай Цуканов, который стал главой региона. Формально он всем обязан партии «Единая Россия», он назначен, естественно, никогда его никто не выбирал, его первый раз увидели, когда он стал губернатором. Но Кремль для него уже сейчас очевидная обуза. Потому что отставка Лужкова показала, что неприкасаемых руководителей региона для Кремля нет, и если завтра произойдет какой-то локальный конфликт — формальный повод, каким был Химкинский лес для Лужкова, — то человек делается Кремлю не нужен, несмотря ни на какие заслуги или его принадлежность к «Единой России». И думаю, условно, на втором или третьем Лужкове Кремль споткнется, этот губернатор не захочет уходить, а скажет: «Мой народ, мой пензенский народ, иди за мной».

2-й зритель: Скажите, если представить такую ситуацию, что Россия распадается на федеральные округа, каким регионам вы бы предсказали более светлое будущее?

О.К.: Ну, наверное, Центральный федеральный округ без нефти будет чувствовать себя немножко хуже, чем чувствовал, а в Ханты-Мансийском округе все будет хорошо. Вот, кстати, тоже интересный момент. В последние 5—7 лет время от времени на таком неофициальном, но заметном европейском уровне вспыхивают дискуссии на тему судьбы адыгов. Говорят, русское Причерноморье, Сочи, Новороссийск — это на самом деле земля адыгов, которые пережили геноцид, и Олимпиаду не нужно проводить, потому что это чужая земля. Есть еще тема финно-угорских народов, и Путин был вынужден проводить гигантский фестиваль финно-угорской культуры в Ханты-Мансийске с участием президентов Венгрии и Финляндии, чтобы показать, что финно-угорские народы у нас не угнетаются. Я думаю, это тоже рано или поздно сыграет роль, и в отделившемся Уральском федеральном округе будет, наверное, сильное финно-угорское лобби, и люди, записывавшие себя русскими в паспортах и анкетах, будут писать, что теперь они какие-нибудь ханты. Конечно, при этом гипотетическом развале России Дальний Восток станет очень важным и для Китая, и для Японии, и для Америки регионом и, может быть, вполне оживет. Потому что, конечно, у России его сейчас по сути нет, и он здесь никому не нужен.

2-й зритель: Кто-то что-то должен приобрести от этого сценария…

О.К.: Ну вот, мы смотрели фильм Парфенова к юбилею Горбачева… Оказалось, что главный бенефициар — это Эстония, которая вошла в Еврозону первая. Вот, наверное, тоже какая-то из наших областей войдет первой в Еврозону — Петербург или Новгород, например, или Калининград.

2-й зритель: Сейчас проблема в том, что у страны в целом нет объединяющей идеологии, которая у других стран присутствует, в том числе и у самых благополучных. Может быть, нам нужно попытаться ее найти?

О.К.: А мы же ее и искали все эти годы, начиная с фильма «Брат-2». И была такая иллюзия, что очень просто строить национальную идентичность на неприятии внешнего врага в виде Америки или загнившей Грузии плюс на каких-то победах вроде права России провести Олимпиаду... Достаточно ли этого? Очевидно, нет.

2-й зритель: Давайте попробуем последовать вашему утопическому сценарию. Такому процессу нужны ресурсы на местах, нужна мотивация, нужно, чтобы людей объединяла локальная самоидентификация. Гипотетически Дальневосточная республика в 21 веке возможна, потому что там есть миллионов восемь населения, рынок, она на перекрестке путей. Но та же идея по поводу Уральской республики, которая когда-то муссировалась, нежизнеспособна.

О.К.: А почему Казахстан оказался жизнеспособен и, более того, даже выдумал себе национальную самоидентификацию, великую степь, фильм «Кочевник» и все на свете? Урал с его горнозаводской цивилизацией вполне может себя позиционировать не только как опорный край державы, а именно как опорный край своей собственной новой державы, самих себя. Полтора года назад, когда Гельман начинал свою деятельность в Перми, я ездил туда и общался с его противниками. И они мне объясняли: «Урал далеко от Москвы, люди не знали крепостного права, работали на заводах, мы отличаемся от русских — в лучшую, естественно, сторону. А Гельман, который приехал из Москвы как русский, здесь чужд». Я думаю, эти настроения только будут расти, потому что им нечего противопоставить. Никакого большого федерального мифа нет. Вот я сказал, «Первый канал» объединяет. Конечно, еще объединяет Девятое мая, но насколько за путинские годы Девятое мая поистрепалось! Кто бы мог подумать, что люди всерьез будут говорить, что георгиевская ленточка — это чужая дурацкая история. Антирейтинг георгиевской ленточки, по-моему, даже выше или сопоставим с ее положительным рейтингом.

Только, пожалуйста, не относитесь ко мне как к пропагандисту этой идеи, я просто пытаюсь констатировать ее или обратить на нее внимание. Потому что мне кажется диким, что на эту тему нет никакой дискуссии, хотя проблема явно есть.

1-й зритель: А как будет Кремль реагировать на потенциальный распад?

О.К.: Мы видели, как реагировал Кремль на 1991 год — вводил танки в Вильнюс, в Баку. Сохранило ли это Советский Союз? Очевидно, нет.

2-й зритель: Но я не вижу, как вы сказали, у «ключевых губернаторов» ни политической воли, ни амбиций для таких решений в ближайшие пять лет.

О.К.: А были ли амбиции у Туркменбаши, у Сапармурата Атаевича Ниязова, который, как говорят злые языки, первые полгода ждал звонка из Москвы, что вольница закончились, пора опять в строй, а когда понял, что звонка не будет, начал ставить себе золотые памятники. Формально причиной Беловежского соглашения был референдум 1 декабря на Украине: ключевой регион отделился от Советского Союза. Наверное, у нас тоже будет ключевой регион, может быть, Северный Кавказ.

2-й зритель: Но я бы корень этих событий все-таки видел в политических амбициях лидеров тех времен, таких как Борис Ельцин.

О.К.: Опять же, вечная мемуарная тема, когда объявили о создании ГКЧП, даже Ландсбергис, главный сепаратист, звонил в Москву и спрашивал, придут ли его арестовывать. Как раз амбиций ни у кого не было. История оказалась сильнее амбиций, она вела людей за собой, а не люди вели ее. Тут в этом зале сидит автор жэзээловской биографии Бориса Николаевича Ельцина Борис Минаев, который, наоборот, считает, что Ельцин был творцом истории, но я утверждаю, что он шел за ней. И если бы Советский Союз оставался, наверное, Ельцин спокойно сидел бы в Политбюро, а не бунтовал бы. Борис, как вы считаете?

Борис Минаев: Я считаю, не так существенно, что Ельцин вышел из Политбюро, а существенно, что была силовая попытка прекратить все эти восстания, демонстрации. Сначала это были попытки локальные в Прибалтике, на Кавказе, вводили войска, гибли люди, а потом уже был ГКЧП. И вот эта попытка всех силой собрать, собственно, она все и развалила. Я придерживаюсь такой официальной точки зрения.

О.К.: Недавно совсем было двадцатилетие Мартовского референдума 91-го года, на котором подавляющее большинство жителей Советского Союза высказалось за его сохранение в прежних границах. Прошло полгода, Союза не стало. Поэтому давайте завтра проведем референдум, нужна ли нам Российская Федерация, все скажут «конечно, нужна», а через полгода будет Беловежская Пуща.

2-й зритель: Ну а что помешало этому сценарию реализоваться раньше, в 90-е, когда действительно было много региональной власти?

О.К.: А вот это парадокс. Когда была сильная региональная власть, когда были свои Шаймиевы и Лужковы, страна была устойчивее. Но в тот же Владивосток, когда два года назад были бунты автовладельцев против повышения пошлин, Москве пришлось посылать московский ОМОН, чтобы он усмирял людей, потому что местный ОМОН не захотел это делать. Наверное, для будущего гипотетического распада России этот шаг значит гораздо больше, чем любые заявления локальных политиков. Потому что до сих пор об этом вспоминают как о черном эпизоде местной истории, который возможен только потому, что Владивосток подчиняется Москве.

1-й зритель: Можно вернуться к самому началу вашей лекции? Вы сказали, что не будете говорить о национализме, о Манежке, потому что это второстепенная инсценированная история. Вы можете это утверждать твердо?

О.К.: Ну, что касается конкретной Манежки… События на Манежной, митинг в 16 часов 11 декабря был проанонсирован заранее, за неделю. Все знали, что будет большой сбор. Почему тогда не было ОМОНа, почему было так мало милиции и почему была такая реакция? Я бьюсь об заклад, что это был сознательный шаг власти — позволить этим беснующимся молодым людям испугать москвичей. Без доброй воли со стороны власти не было бы того, что мы видели на Манежной площади.

1-й зритель: Ну, проблему же это не отменяет.

О.К.: Какую проблему? Когда я был в январе в Израиле, местные журналисты меня спрашивали: «Олег, скажи, пожалуйста, а как московские израильтяне относятся к росту антисемитизма в Москве?» Насколько плакат «Долой жидовскую власть» на Манежной является показателем реального отношения в России к евреям? Еврейского вопроса, мне кажется, здесь вообще нет. Потому что с тех пор, как в большинстве евреи уехали, их нишу заняли кавказцы. Кавказский вопрос, очевидно, есть, но вряд ли он более значим, чем милицейский вопрос. Мне кажется, социальная группа «менты» гораздо более раздражает нормального обывателя, чем социальная группа «кавказцы». Лезгинка на Манежной — это скорее открытка для политических туристов, чем реальный фактор российской политики. Кого смущает лезгинка на Манежной? Да никого.

2-й зритель: А какие реальные факторы российской политики, по-вашему, существуют?

О.К.: Коррупция. Успех Навального свидетельствует о том, что она оказалась той болевой точкой, которая находит отклик среди любых людей. Я наблюдаю Алексея Навального как политика уже лет восемь, и я видел, как он пытался нащупать то ключевое звено, потянув за которое можно вытянуть всю цепочку. Вначале он боролся с точечной застройкой в Москве, может быть, даже и удачно, но это не выстрелило. Потом он пытался быть националистом, создавать движение «Народ», и оказалось, что эта тема тоже не востребована, потому что есть у нас Крылов, который пишет в ЖЖ о том, что русских людей обижают, собирает там свои сто комментов, но это не есть фактор политики. А коррупция оказалась фактором политики, потому что все видят на всех уровнях, какое происходит воровство, все видят феодализацию России, всех это раздражает.

Или еще. Есть такая странная теория по поводу того, что для любого самого успешного национального лидера 12 лет пребывания у власти — это фатальная точка. О чем можно судить и по Брежневу, который в 76-м году стал человеком, который присваивает себе звание маршала, стал посмешищем. Знающие люди говорят, что так же было и у Аденауэра, и у де Голля. И вот сейчас, если вести счет путинского времени с 99-го года, этот фактор усталости тоже важен, и более важен, чем фактор национализма. Понятно, что очень нерепрезентативно с моей стороны делать выводы из лайков в Фейсбуке, но я регулярно пишу статьи на злободневные темы, и самая лайкаемая, самая кликовая, самая цитируемая статья была в журнале «Власть» под заголовком «Они утомили» ровно о том, что Путин достал. Это срабатывает, это читают. Ну, и прошлогодний случай Андрея Лошака со статьей «Закоротило» на OPENSPACE.RU — полмиллиона читателей, готовых согласиться с тем, что все достало.

1-й зритель: А эта усталость как-то повлияет на выборы?

О.К.: На выборы 12-го года? Самое печальное, что может случиться, это то, что Сурков изобретет новую партию, которая будет аккумулировать эту усталость — какой была «Родина», искусственный проект, который искусно собрал в себя и левацкие настроения, и националистические и, по сути, затормозил развитие российской политики еще лет на восемь. Это будет самое печальное.

Минаев: Олег, возвращаясь к лекции, а может быть, все-таки реален другой сценарий: это попытка номер два создания нового конфедеративного договора, реально сильные регионы, с выбранной властью, с достаточно большими полномочиями, своей культурой, своими СМИ, которые уже сейчас есть, гораздо более популярные, чем московские, своим менталитетом, своим местом в экономической жизни страны. То есть американский вариант, ранний американский вариант, ну, может быть, не девятнадцатого века, но первой половины двадцатого, когда в Техасе полиция не слишком хочет подчиняться федеральным властям. И это нельзя тогда назвать словом «распад», никто не будет регистрировать эти независимые государства и принимать их в ООН, это просто другая конструкция страны.

О.К.: Ну, Косово-то регистрировали. И у нас будет свое Косово…

Минаев: То есть вы видите единую страну только в советском варианте? Мне кажется, что то, к чему мы пришли сейчас, ближе к обычным мировым стандартам. Сильные регионы с выбранной властью, объединенные все-таки в единую территорию. Без этого сценария: отделим Кавказ, война, добровольцы, крестовые походы…

О.К.: Борис, понимаете, в наших условиях двигаться даже к выборной местной власти сейчас, когда Кремль против выборов в регионах, это уже сепаратизм.

1-й зритель: Какой срок вы даете вашему сценарию?

О.К.: Ну, давайте лет через пять поговорим, потому что, мне кажется, это все будет скоро, при жизни нашего поколения.

1-й зритель: А где, по вашим оценкам, будет располагаться ближайшая к Москве граница?

О.К.: Я же говорю, Великая Россия от Смоленска до Владимира. Нет, ну, скорее всего, конечно, больше, но при этом, очевидно, Махачкала будет по ту сторону границы. И Калининград по ту. И уж тем более Владивосток. ​