19 мая

А если со всеми дружить, не косячить и быть «прошаренным типОм» (ну, то есть все ровно наоборот, чем у меня), то здесь вообще можно жить совершенно припеваючи.

…Ко мне уже подваливали мои будущие дембеля (пока они еще «фазаны») с разговорами об этой проклятой сотке. Когда узнали, что я из Москвы, «из Самой Москвы», то глаза их загорелись алчностью, наверно, так же, как у меня в продуктовом магазине, когда ко мне в Омск родители приезжали. И стали они мне объяснять, что я им к дембелю должен «подогнать» берцы, причем берцы «охуевшие» (то есть хорошие), «телефон, нет, два телефона» (это прям ровно как я в магазине — «сникерс, нет, три сникерса!»), причем оба тоже «охуевшие». Еще — тыщ 6 чистыми деньгами, ну и каждый день «рожать» хорошие сигареты, вкусную жратву и т.д. по мелочам. Твари охуевшие… Когда они спросили, сколько денег в семье, я сказал, что на жизнь хватает, но шиковать не шикуем. И сразу услышал, что, мол, не пизди, ты же москвич, денег у тебя дохуя. Ну, я их переубеждать не стал, ибо это не имело смысла. Блин, похоже, крепких, очень крепких пиздюлей придется мне тут отхватывать. Ох, а видели бы вы эти рожи… А ведь кроме этих, есть еще офицеры, которым (правда, вроде не всем) я тоже не нравлюсь с первого взгляда!

Как и в Омске, здесь постоянно повторяется эта идиотская ситуация, вызванная строением моего лица:

— Ты чё улыбаешься?
— Да я не улыбаюсь, — говорю я и уже правда улыбаюсь.
— Ты чё, охуел? Ща по улыбалке получишь!

Блядь, ну в конце концов, даже если я и улыбаюсь, почему мне нельзя улыбаться-то?

Нас пока по взводам не распределили. Один командир взвода нашей роты, лейтенант, не помню его фамилию, сразу меня невзлюбил. …Вообще, этот лейтеха — огромный жирный увалень с тупым и злым лицом. Частенько бьет солдат. В Омске офицеры редко били солдат, а если били, то за дело обычно. Это сержанты там пиздили всех почем зря, под конец — сами солдаты друг друга.

…13 июня батальон наш уезжает куда-то в Псковскую область — «расширять полигон». Если конкретно — рубить лес. До середины сентября. «Механы», то бишь механики-водители, туда не едут. И это мне очень не нравится. Потому что останусь я тут один со своими дембелями, без офицеров… А они ведь, суки, жрать — хотят, курить — хотят, звонить — хотят, берцы носить — хотят… А я — богатенький москаль, ко мне часто приезжать должны, раз рядом живут.

…Блядь, как бы я хотел со всеми съебаться в лес. Там жить в палатках и работать много, но этого я, сами понимаете, не боюсь. А «сотку» там, конечно, тянуть все равно придется, но она там явно мягче будет. Да и не этим пидорасам, а другим каким-нибудь, может, они получше будут. А еще один немаловажный фактор — за вырубкой леса, когда от завтрака до обеда ты заёбываешься рубить, а от обеда до ужина — чем-нибудь ещё, а потом — отбой, а потом — сразу подъём, дни полетят быстро, как птички.


20 мая

Блин, уже без двадцати час. Это мы до сих пор, как встали, всё уборкой занимались. Я не знаю, во сколько тут подъём, может, в 6, может, в 7, может, хотя вряд ли в 8. Скорее всего, в 7. И вот с этого времени мы без перерыва убираемся. Я с самого утра хочу сесть это письмо писать, и только сейчас сел. И то сел плохо, вот-вот сдёрнут куда-нибудь чё-нибудь носить или ещё чё делать. Ну, кто понаглее, того меньше дергают.

Дембелей, понятно дело, вообще не трогает никто. И они сидят, изнывают от скуки и придумывают, чем бы занять меня, чтоб я не письмо это писал, а мыл что-нибудь по десятому разу или носил с места на место. Ибо письма писать нам, слонам, по сроку службы не положено. А ещё у меня плохая новость. Нога моя заживает очень быстро. То есть как всегда, а не как в Омске. А это означает, что меня отсюда скоро выпишут. Поэтому я мало успею написать.


4 июня

Это первое моё письмо с нового места службы — из города Тулы, хотя отслужил я тут уже почти две недели.

Когда я узнал, что меня из Рязани переводят в Тулу, то сначала очень расстроился. Во-первых — к Рязани моя дача близко, во-вторых — там было весьма неплохо. И тут вдруг меня переводят. Даже из госпиталя резко выписали по такому случаю. Когда я в Тулу приехал, то совсем расстроился. Полк здесь образцово-показательный, всё везде гладенько, чистенько, красивенько. А в казармах делается евроремонт. Но пока он там делается, мы живём в палатках на каком-то поле, где буераки, грязь, воды нету. И вообще условия ужасные. При этом ты всё равно должен быть всегда подшит, выбрит, умыт, постиран. И никого не интересует, как ты это будешь делать.

А тут ещё парни подлили масла в огонь рассказами о том, как они по ночам разгружают камазы с трубами для этих новых казарм и т.д. А еще стояла страшная жара, безумно хотелось пить, а пить было нечего. А ещё через несколько дней должен был приехать в полк министр обороны, и всякое драянье и крашенье увеличивалось в несколько раз. А еще здесь за солдатами всё-таки следят. Конечно, не так, как в Омске, но и не так, как в Рязани, где мне, «непрошаренному» салаге, не составило труда на пару часиков «проебаться» и сходить в чепок пожрать. Ну, короче, я очень хотел обратно в Рязань. Но это было тогда, когда только приехали.

Сейчас я, в общем-то, совершенно не жалею о том, что я здесь. Потому что оказалось, что всё совсем не так плохо. Главное — это отношения между людьми. Здесь дембеля и сержанты относятся к нам скорее как к младшим братьям, чем как к рабам. Честно говоря, после Омска это очень непривычно. Да и между собой здесь отношения нормальные, человеческие, а не какие-то зверские, как это было в Омске. И здесь эти человеческие отношения ещё человечнее и лучше, чем это было в Рязани. Не знаю, конечно, может быть, просто пока они за нас не взялись... но тем не менее ощущение такое, что здесь куда лучше.

Наверное, если бы я попал сюда сразу с гражданки, мне бы здесь не понравилось. Но после омского ада (не побоюсь этого слова! Кому-то, может, там и нормально, но для меня это было адом!) здесь очень хорошо. Даже несмотря на то, что я всё ещё «слон», мне ещё только предстоит «тянуть сотку».

…В армии я чувствую себя немного этнографом, который отправляет вам на Большую Землю записки об этом странном и страшном племени. И с этой точки зрения «сотку тянуть» надо, чтобы глубже погрузиться в жизнь племени, прочувствовать её. Но с другой стороны, я всё-таки остаюсь человеком, и заниматься такой хернёй не очень хочется.

Я теперь служу в Туле, в самоходно-артиллерийской батарее. Так что теперь я не просто десантник, а ещё и артиллерист... Здесь за мной уже закрепили машину. У неё стоит большая и грозная 120-мм пушка, которая стреляет снарядами, минами и ещё хуй знает чем...

…Так тут неплохо — наверное, просто с подразделением повезло. В остальных-то всё, как и в остальной армии, — сильные чмырят слабых, старые молодых и т.д. У нас это слабее выражено. Может быть, тут большая заслуга Михи Уголькова — главного сержанта батареи. Он хороший человек, который не считает правильным, когда одни чморят других. А Сифонов, главный сержант моей роты в Омске, так считал и не стеснялся этого говорить. Qualis rex, talis grex.

Сифонов был разрядник по рукопашке. Угольков — по шахматам. Уже о многом говорит. Сифонов нас пиздил беспощадно и без разбору. А Угольков однажды отвёл меня в сторону и сказал, чтоб я не замыкался в себе, не падал духом. Ну и просто поговорил как с человеком. Я уже давно забыл, что бывают нормальные человеческие отношения, основанные на взаимном доверии и уважении. А уж тем более не ожидал такого от сержанта.

И ребята здесь гораздо человечнее и лучше. Но не буду пока расслабляться — ведь и в первых моих письмах из Омска я писал об интересной боевой технике и хороших сослуживцах со всей страны. Сейчас я многим из этих сослуживцев вбил бы в могилу осиновый кол.

...Погода — как всегда, то жара, то дубак и дожди. Воды здесь мало, её в цистернах привозят. Зато грязи много. Но это, наверное, ненадолго — к зиме мы всё же переедем в казармы. Армейского маразма здесь, как и везде, а может, и побольше даже, но он у меня уже настолько въелся в мозг и стал привычным, что писать о нём не буду. Это из разряда тех вещей, что неслуживший не поймёт. Но к этому тоже привыкаешь.

…Вообще, до сих пор все мои мысли — о гражданке. В основном о будущем. Ну и о прошлом. Но до сих пор я знаю, что дембеля — это динозавры с другой планеты, а сам я до дембеля никогда не доживу, потому что до него сотни миллионов световых лет. А всё, что этому противоречит, — полная крамола. Боже, как же много ещё служить!