Толины письма. Часть 2

Во второй части писем, присланных из армии, Толя делает попытку оправдать дедовщину

В OPENSPACE.RU переслали письма, которые пару лет назад писал своим друзьям молодой человек, по собственной воле отправившийся служить в ВДВ. Редакция печатает их по частям практически без изменений.

18 марта

…Здесь мне никаких веществ, изменяющих сознание, совершенно не хочется. Даже просто выпить-то и то не хочется. ...Пожалуй, больше всего мне сейчас хотелось бы просто пустую квартиру с магазином в 15 минутах ходьбы и много денег. Да, и чтоб там ванна была с горячей водой. Ну и неделю-две я бы ничё не делал, только ходил бы в магазин за едой, приходил бы, ел, спал. Иногда бы ещё мылся, через неделю мне бы понадобился телевизор, книжки какие-нибудь, музыка. Вот и так бы месяц-другой с удовольствием бы пожил, ибо заебался я в этой армии. Но нихуя, такое нам только снится. …Или ещё пиздато было бы добираться отсюда домой пешком — автостопом, заебаться в конец, вымокнуть, проголодаться, исхудать, опаршиветь, и наконец добраться домой, к любимой бабушке, которая накормит варёной картошкой да напоит вкусным чаем со сладкими плюшками и пирожками. Эх, мечты-мечты! А вообще, все эти мечты упираются в поесть и поспать, только подальше бы от роты это делать. В роте задолбало и задолбали. Всё там дебильно и кругом полно дебилов. Ладно, шучу я, на самом деле там все нормальные пацаны, я один — московский уёбок.

…Хочу обсудить с тобой одну проблему... суть в следующем. Вот-вот щас будет распределение по войскам... Уеду я или останусь, но столкнусь с проблемой: «тянуть сотку» дембелям. Это означает, что я буду выполнять всякие их поручения, «рожать» им всякие вещи и т.д. У меня будет «свой» дембель, я буду «его» слон. Ну, классический пример, что будит тебя дед ночью и говорит, что хочет горячих пельменей со сметаной. Где хочешь, там и бери. Но проблема, собственно, не в этом. «Сотку» можно и не тянуть, можно сразу от этого отказаться. Но тогда ты все два года будешь «слоном», «духом». Будешь ходить по нарядам, выполнять тяжёлую и грязную работу и т.д. Если же будешь «тянуть сотку» и, более того, вытянешь (это будет решать дембель — вытянул ты или нет), то есть если согласишься встроиться в Систему, жить по Её правилам, то потом тебя переведут в фазаны, потом — в деды, с правом пользоваться всеми привилегиями, положенными по сроку службы. В том числе и свой дух у тебя будет, от которого можно (но не обязательно!) требовать всё то же самое.

Так вот, я и хочу спросить у тебя и у всех вас, дорогие друзья, как правильнее поступить на ваш взгляд? ...Мне интересно именно ваше мнение, оттуда, с гражданки, ибо это как бы мнение «старого» меня, моя совесть, если хотите. Естественно, я буду смотреть по ситуации и решать всё сам, но тем не менее, друзья, напишите, как вы считаете правильным поступить.

Есть, кстати, и третий вариант — отдать деду некоторую сумму (тыщ 10—20 рублей или около того) и тем самым купить себе «сотку» и место в системе. Ну и всегда есть четвёртый, пятый и т.д. варианты… (сразу скажу, что третий вариант, на мой взгляд, совсем дурацкий и неприемлемый).

Сижу я в «комнате досуга», типа, плакаты тут ремонтирую. На самом деле — заныкался и проёбываюсь, письмо пишу, пользуюсь тем, что всеобщая суматоха, все чё-то делают, и никто меня не ищет. Но в то же время каждую секунду может кто-нибудь войти, и будут меня потом долго дрочить за этот проёб, так что немного нервозно тут сидеть. Как видите, я вовсю пользуюсь этим ёбаным армейским языком. Ну, считаю, что после того, как я прислал «словарик», я имею право так делать. Просто этот ёбаный сленг уже въелся мне в голову, и мне лень пытаться тут щас писать нормальным языком. Вообще, я, конечно, всегда лентяем был, но здесь стал лентяем ещё большим.

Кстати, о сленге. Услышал тут забавную фразу (из разговора):

— Где комбат?
— Слона рожает.

А дело было в том, что у нас в батальоне один крендель с забавной фамилией Карпук «совершил самовольное оставление части» и «скрылся в неизвестном направлении», и фраза, что комбат «рожает слона», означает, что комбат ищет этого солдата. К чести его, надо сказать, что так до сих пор и не нашёл. К кого чести, солдата или комбата — сами думайте.

{-page-}

3 апреля

…Все ваши письма с описанием гражданских радостей и вообще чего-нибудь хорошего — единственное, что меня здесь связывает с «гражданкой». А здесь все «гражданское» воспринимается чуть ли не как божественное, пришедшее из другого мира. Да и вообще я человек не завистливый, так что про все ваши радости читаю с удовольствием. Ох, блин, мне здесь сейчас, конечно, плохо и тяжело, ну ничего, оптимизма не теряю.

...Про дедовщину — я думаю, дело в другом. Мне кажется, дело в самой системе. Не будь дедовщины — вся армия разрушится, разрушится снизу. Так же, как она бы разрушилась, если бы, например, не стало вдруг всех генералов или всех связистов. Ну, я не смогу сейчас это внятно объяснить — а главное, и не надо, потому что это все очень интересно и очень понятно (даже для меня!) описано в работе Константина Банникова «Антропология экстремальных групп».

В этой работе автор сравнивает армию с первобытным человеческим обществом, и сравнивает весьма убедительно. Там много внимания уделено всяким армейским традициям, которые сравниваются с традициями первобытных племен, и много внимания армейской иерархии — дедовщине. Ну вот во многом прочтение этой статьи и заинтересовало меня тем, чтобы «поставить эксперимент» и очутиться внутри этой странной системы.

И уже тогда мне стало думаться, что дедовщина — это обязательная составляющая армии. А оказавшись здесь, я окончательно в этом убедился. И хотя я здесь стою сейчас на нижних ступенях этой иерархии (как-никак, только 3 месяца еще), я понимаю, что без нее невозможно. Так же как невозможна наша жизнь без наркодилеров и ментов, которые их ловят, без взяточников и без стукачей, которые закладывают этих взяточников. И без наемных убийц, которые потом застрелят этих стукачей. И без умных психологов, которые напишут про это книжки. Дедовщина в армии — это наиболее эффективный способ организации (самоорганизации?) коллектива. Уж нравится нам это или нет (а мне, конечно, не нравится!).


26 апреля

Здесь многие (да почти все!) смеются, что я пишу письма на таких клочках бумаги, много раз сложенных, положив их на какую-нибудь деревяшку или просто на ладонь. Вот придурки! Во-первых: не их дело, на чем я пишу! А во-вторых: ну, ведь лучше я буду писать плохим почерком на мятой бумажке, чем на большом листке, но по одному письму в два месяца, как здесь многие делают. Да и то, что бумажка эта мятая — это от того, что я ношу ее все время с собой, в нагрудном кармане (прямо у сердца!), и достаю в любой момент, когда могу че-то черкануть.


30 апреля (после отбоя)

…Все никак не закончу письмо, поэтому нашел-таки в себе силы написать после отбоя. Огромное спасибо тебе, тебе и всем, кто меня не забывает и пишет мне! Вы очень мне этим помогаете!

Вот только несколько минут назад мне набил морду один козел, но сейчас мне уже пофигу на это, и я готов его простить, потому что знаю, что есть вы — люди, которые меня любят и ждут!


1 мая (вечер)

Получил недавно целых четыре письма, в том числе твоё. Причем вышло забавно: писал я письмо родителям, написал там, что мало писем от друзей получаю, тут нас куда-то дёрнули, я не дописал, и вечером того же дня 4 письма!

…Пожалуй, я не жалею, что пошел в эту ёбаную армию, всё-таки что-то она мне дала. Как ни странно, она дала мне много любви. Я просто переполнен здесь любовью к родителям, друзьям, свободе, музыке, искусству. Ко всему тому, что до армии у меня было, а сейчас — нет. Если мне удастся эту любовь сохранить, то армия прошла не зря. Почаще бы вспоминать, как было хреново здесь, и тогда мне будет всё время хорошо там.

...Блин, когда я твои письма читаю, или сейчас, когда пишу это, да и вообще частенько, когда есть время подумать — меня прямо разрывает от жажды всякой деятельности, поездок, книжек, общения! Чувствую себя пружиной какой-то, которую сжимают и сжимают, а разжаться не дают. Вот выпустят эту пружину из рук — и она по всей комнате из угла в угол запрыгает от счастья!

...Армия во многом штука очень парадоксальная, на мой взгляд. Вот, к примеру, каждый год призывают огромное количество парней, каждый год почти столько же демобилизуют. При этом армия остается очень закрытой организацией! Мне кажется, человек, не служивший, вряд ли, очень вряд ли поймёт, что это такое — армия. Потому что вот вроде я и книжки всякие читал, и форумы в интернете, и газеты, и телик, и с людьми разговаривал, но когда я сюда попал, я просто обалдел, насколько же армейская жизнь отличается от человеческой! Невообразимо отличается!

Но все устроено так мудро, что я об этом никому не расскажу при всем моем желании. Сначала у меня просто не было времени на это. Потом, когда я приноровился писать письма почти в любых ситуациях и условиях (кстати, это почему-то вызывает резкое недовольство моих сослуживцев!..), я уже привык к тому, к чему, казалось бы, нельзя привыкнуть, и уже не смогу об этом написать.

Это же гениально, просто гениально: огромная система, через которую постоянно проходит огромное количество людей, людей, выбранных наугад, «с улицы», без какого-либо серьезного отбора, людей разных, и система эта остается такой закрытой! ...Здесь очень много вещей, гениальных в своей простоте, гениальных и непонятных! Та же система коллективных наказаний: да, это безнравственно, бесчеловечно, аморально, незаконно и запрещено всем, чем только можно. Но зато как действенно! Когда из-за меня заставили отжиматься в противогазах (дошло до обмороков!), а потом приседать в сушилке весь взвод, это было гораздо хуже и тяжелее, чем когда просто сержант пошёл и избил меня. Еще мне раньше казалась невозможной такая огромная, полная и крепкая власть одного человека над другими. А здесь убедился, что еще как возможна!

Еще здесь я стал гораздо больше уважать всякие рабочие профессии. Всевозможных там сварщиков, токарей, комбайнеров и т.д. Во-первых, здесь много таких ребят (а многих моих сослуживцев, вообще-то, есть за что уважать, несмотря на весь тот негатив, который я от них получаю). А во-вторых, на собственном опыте я убедился: чтобы, например, овладеть такой профессией, как «механик-водитель БМД-1», требуется весьма много усилий. И умственных в том числе, о чем я раньше не думал! Так что слова «ПТУ», «техникум», «колледж» у меня больше не вызывают такого интеллигентско-высокомерного презрения, как у многих из нас.

Так что расхожую фразу «в армии я многое понял» в принципе можно и ко мне применить. Не то чтобы многое. Но что-то понял. Вообще, хоть и хреново тут, временами — очень хреново, но я пока ни разу не пожалел, что в армию пошёл. Но каждую секунду хочу вернуться...

{-page-}

5 мая

Во-первых, я вчера сладкого съел больше, чем за всё то время, которое прошло с уезда из Омска моих родителей. Это уже огромная радость для этих мест! Стоял я в наряде по штабу. Для начала — всякие поручения разных майоров: принести ему сахар и т.д. Ну, я решил, что если я из коробки с рафинадом стырю несколько кусочков, то от майора не убудет. Я, конечно, понимаю, что нехорошо так делать, но очень уж сладкого хотелось! А потом мне выдали прыжковые — деньги, положенные за прыжки — 130 рублей, которые мне раньше не выдали, потому что я из-за чего-то прыгал позже всех, ещё с 10 людьми. Ну, не важно.

Короче, выдали мне эти 130 рублей, а поскольку выдали их, пока я стоял в наряде (благо, зарплату выдают в этом же штабе полка), то сержанты их забрать не успели. Один лейтенант покушался, но у него тоже ничего не вышло. И в итоге я все деньги потратил на себя! Потратил в тот же день, потому что потом все равно бы пришлось кому-нибудь отдавать.

Повторюсь, что здесь день, когда съел сникерс — можно назвать праздничным. А в этот день я съел штуки 4 этих всяких сникерсов. Шоколадку, мороженое ну и еще всякой ерунды по мелочи! Так что день был более чем хороший...

Про друзей: постоянно слышу от многих (и сам так же считаю), что здесь, в армии, друзей нет. Есть товарищи, которые помогают тебе в обмен на то, что ты помогаешь им. (Думаю, в боевых, воюющих соединениях — это иначе, но здесь — так.) Вообще, здесь человек человеку не просто волк, а очень волк. Бескорыстной помощи практически не бывает. И даже люди, которые вообще-то считают правильным помогать друг другу за просто так (я, например), через некоторое время настолько обозляются и обижаются на постоянное зло и корысть со стороны других, что и сами уже 10 раз подумают, прежде чем кому-то помочь, даже если это в принципе не сложно. Короче, гнилая абсолютно атмосфера и гнилые взаимоотношения. Слабых от сильных тоже никто не защищает. И я тоже, хотя и очень стыдно мне в этом признаваться (хотя че я говорю? Кого я тут могу защитить, если сам все время получаю?).

В первые недели службы, когда «чмыри» и «крутые перцы» ещё не выделились, все друг другу помогали, друг с другом делились. Но это быстро прошло. Не знаю, может, в других ротах это не так сильно выражено, просто наш главный сержант, Сифонов, такие лагерно-звериные порядки очень поддерживает. Говорит, так «сразу человека видно». Ну, бог ему судья...

Тем не менее в этом гнилье есть несколько человек, с которыми мне приятно, а иногда и интересно поговорить. Это Вадик, Артем Лесников (тот, которому Сифонов сделал сотрясение мозга табуреткой), еще пара человек. Ну и, конечно же, Женя Федоров. Вот его я хочу назвать своим другом. Не знаю, здесь, наверное, сейчас рано так говорить, но вот с ним, надеюсь, мои послеармейские отношения будут именно дружескими, а не «товарищескими».

...Празднуем мы тут разные «государственные праздники». Лучше бы не праздновали, потому что это всегда лишняя уборка, наведение порядка, «торжественные построения» на плацу с речами всяких начальников (которые, впрочем, я люблю, потому что это возможность постоять лишние 10 минут и ничего не делать!). Потом проходим строевым шагом (иногда и с песней) по плацу, ну и вот он, праздник.

Совсем не так было на Пасху. Пришли мы на завтрак в столовую, а там посередине столы стоят, и на них — куличи! Нас вдоль них построили, батюшка с тремя девчушками молебен отслужил, окропили нас святой водой. Что-то доброе и хорошее говорили. Не помню что. И пели они очень красиво. И каждому потом на раздаче дали по крашеному яйцу и по весьма приличному куску кулича. За все 5 месяцев это, пожалуй, единственное тёплое и хорошее, что было организовано начальством сверху для всего полка. Я не знаю, чья это инициатива, но храни его Господь! Конечно, это всё не сравнится и на грамм с тем, как Пасха проходит дома, но кусок теплоты в душу вместе с этим куличом, я думаю, получил каждый.

Кстати, мусульмане, которых у нас определённый процент, тоже не отказались. У них, кстати, тоже какой-то свой праздник был, но туда их отдельно водили, не знаю, чё там было.

Читать некогда. В госпитале я читал «Мать» Горького, но не дочитал, выписали, гады! Ещё как-то заныкался в одной комнате. И пока меня не нашёл дежурный по роте — читал найденного там Тютчева. Но это было не очень круто, потому что я думал не о том, что читал, а о том, как бы меня подольше не нашли.


12 мая

Сейчас я еду в поезде, из этой учебки в Рязань. Сейчас 12 мая, утро. В Омске было плохо, в Рязани, наверно, тоже будет тяжело. Но зато сейчас, в поезде, хорошо! Только трясет сильно, писать неудобно. Вчера весь день и всю ночь все просто спали вповалку. С перерывами на еду. Сегодня на лицах улыбки. Половина спит дальше, половина пытается как-то развлекаться.

Вчера пацаны раздобыли где-то гармошку (где?!? наверное, сперли где-то… ума не приложу!), нашелся кто-то, умеющий играть. Ну и, в общем, с музыкой ехали! А сейчас по радио (знаешь, в поездах всегда ведь играет что-то) звучит красивая инструментальная музыка.

…И с едой тут сравнительно неплохо. Половину сухпайков, выданных нам, офицеры куда-то толкнули. Но и оставшегося — не так уж и мало! К тому же у кого-то нашлись деньги, поэтому у нас тут были и пряники, и вафли, и печенье, и майонез! Маловато, конечно, но все равно очень неплохо!

А главное — можно ничего не делать! Можно просто лежать! Это очень клево. И нет ни у кого такой озлобленности друг на друга, которая там просто не проходила. Короче, у нас передышка. А че там дальше будет — не знаю. И все мы не знаем. Но надеемся, что будет лучше.

Ты спрашивала, как в прошлом или в будущем видится мне гражданка… ну, и в том и в том. Но главным образом, разумеется, в будущем! Куча планов, надежд. В большинстве своем, наверно, глупых, невыполнимых. Но от этого не менее приятных. Ну и воспоминаний, конечно, тоже очень много. Ну а конкретно сейчас, когда я еду в поезде, основное настроение — это тревога. Неизвестно, что там дальше меня ждет. Понятно, конечно, что «дембель неизбежен», но все равно, ведь хрен его знает.


18 мая

…Бля, жопа! Буквально через пару дней стало понятно, и чем дальше, тем понятнее, что начать службу с чистого листа не получится. То есть оно получится, но все то же самое. По старым лекалам. Нихуя я не по-другому здесь буду служить. А так же буду внизу этой ебучей иерархии, так же буду позволять себя унижать, бить, заставлять че-то делать. Такой уж я человек. Интеллигентный. Спокойный. Душевный. Другими словами — слабовольный, трусливый, бесхарактерный. Да еще и тупой.

Здесь мне часто кажется, что это все сон — то, что было на гражданке. …Интересно, это я здесь совсем другой, или они? В чем корень зла? А может, это и не зло. Похуй. Мне уже похуй, я привык к роли изгоя в Омске, не хотел вновь ее здесь, но судьба мне ее надела. Но чмом, сукой, пидором я там себя сделать не позволил. Надеюсь, и здесь получится. Молитесь за меня... Не могу я с армией нормально ужиться. Не сходимся характерами. А ее хуй перевоспитаешь. Взрослая уже потому что. Ненавижу ее, суку.

Блин, сколько же здесь злости в людях и прочего говна всякого. А ведь эти люди — они не с луны… Короче, пиздец одним словом. Мне опять остается жить в своем мире, который отдельно от этого, который гораздо лучше, больше, ярче, добрее, интереснее, нужнее, значимее этого. Который населен вами, а не ими. А еще мне остается удивляться бесконечной разнице этих миров. Ну и потихоньку изучать этот. Потому что, надо отдать должное, хоть он мне нахуй не нужен, но в нем много достойного внимания. Много простого, но гениального, есть даже что-то мудрое и красивое. И много экзотического.

Мне кажется, нет и не может нигде быть места на земле, где абсурдного больше, чем в армии! Отвечаю за слова! Сукой буду, если не так! Правда, все это на самом деле имеет большой смысл. Только не спрашивайте, как это может сочетаться. Чтоб это понять (точнее, почувствовать), надо в армии служить. Ведь я уже писал, что понял здесь тех стариков, которые годами сидят на лавочках у наших подъездов и ничего не делают. Я понял, насколько это кайфово. И в то же время я про «пружину» писал, что вот приеду и разогнусь я, все буду делать. И все буду делать лучше всех. И то, и то — правда. А чтобы понять, как это может сочетаться — надо в армии отслужить.

В армии к «слонам» относятся плохо. Особенно если они выделяются. Особенно если они «затупки». И еще может быть много отягчающих факторов. Ну там, стукач, писается по ночам, часто плачет, нетрадиционной сексуальной ориентации… Вот, а еще есть отягчающий фактор — это лечь в медпункт. Потому что «слон» — он не человек, он должен не лечиться, а СЛУЖИТЬ! После нескольких дней тут я понял, что все будет плохо (с «обычной» точки зрения), поэтому на это «хуй забил». Короче, я снова в госпитале. Здесь это называется «медрота». Ну, лег я, естественно, не на пустом месте. Ноге моей был пиздец! Еще в Омске ебнул лопатой один сержант (один из самых гадких омских сержантов — Мошкин), и там был синяк, потом ссадина. А еще по этой же ноге много раз бил один сослуживец — Андрей Пломбиров. …Тоже редкостная тварь. Скорее бы ему сдохнуть и да прости его Господь! Короче, нога моя несчастная распухла до размеров слона, очень болела, не гнулась ни в колене, ни в стопе…

Но здесь не Омск, здесь все заживает ну не по часам, конечно, но и не по месяцам. Короче, нога моя стала уже заживать, и совсем бы зажила. Вполне в моих силах, и лучше для моего будущего было бы отбрехаться и сюда не ложиться. Но очень уж мне хотелось написать это письмо и еще несколько. В общем-то, ради этого и лег главным образом. А там — похую. Все равно все будет плохо. Но, говоря честно, здесь, кажется, будет лучше, чем в Омске. Я пока еще не особо здесь обжился, но, кажется, так.

{-page-}

19 мая

А если со всеми дружить, не косячить и быть «прошаренным типОм» (ну, то есть все ровно наоборот, чем у меня), то здесь вообще можно жить совершенно припеваючи.

…Ко мне уже подваливали мои будущие дембеля (пока они еще «фазаны») с разговорами об этой проклятой сотке. Когда узнали, что я из Москвы, «из Самой Москвы», то глаза их загорелись алчностью, наверно, так же, как у меня в продуктовом магазине, когда ко мне в Омск родители приезжали. И стали они мне объяснять, что я им к дембелю должен «подогнать» берцы, причем берцы «охуевшие» (то есть хорошие), «телефон, нет, два телефона» (это прям ровно как я в магазине — «сникерс, нет, три сникерса!»), причем оба тоже «охуевшие». Еще — тыщ 6 чистыми деньгами, ну и каждый день «рожать» хорошие сигареты, вкусную жратву и т.д. по мелочам. Твари охуевшие… Когда они спросили, сколько денег в семье, я сказал, что на жизнь хватает, но шиковать не шикуем. И сразу услышал, что, мол, не пизди, ты же москвич, денег у тебя дохуя. Ну, я их переубеждать не стал, ибо это не имело смысла. Блин, похоже, крепких, очень крепких пиздюлей придется мне тут отхватывать. Ох, а видели бы вы эти рожи… А ведь кроме этих, есть еще офицеры, которым (правда, вроде не всем) я тоже не нравлюсь с первого взгляда!

Как и в Омске, здесь постоянно повторяется эта идиотская ситуация, вызванная строением моего лица:

— Ты чё улыбаешься?
— Да я не улыбаюсь, — говорю я и уже правда улыбаюсь.
— Ты чё, охуел? Ща по улыбалке получишь!

Блядь, ну в конце концов, даже если я и улыбаюсь, почему мне нельзя улыбаться-то?

Нас пока по взводам не распределили. Один командир взвода нашей роты, лейтенант, не помню его фамилию, сразу меня невзлюбил. …Вообще, этот лейтеха — огромный жирный увалень с тупым и злым лицом. Частенько бьет солдат. В Омске офицеры редко били солдат, а если били, то за дело обычно. Это сержанты там пиздили всех почем зря, под конец — сами солдаты друг друга.

…13 июня батальон наш уезжает куда-то в Псковскую область — «расширять полигон». Если конкретно — рубить лес. До середины сентября. «Механы», то бишь механики-водители, туда не едут. И это мне очень не нравится. Потому что останусь я тут один со своими дембелями, без офицеров… А они ведь, суки, жрать — хотят, курить — хотят, звонить — хотят, берцы носить — хотят… А я — богатенький москаль, ко мне часто приезжать должны, раз рядом живут.

…Блядь, как бы я хотел со всеми съебаться в лес. Там жить в палатках и работать много, но этого я, сами понимаете, не боюсь. А «сотку» там, конечно, тянуть все равно придется, но она там явно мягче будет. Да и не этим пидорасам, а другим каким-нибудь, может, они получше будут. А еще один немаловажный фактор — за вырубкой леса, когда от завтрака до обеда ты заёбываешься рубить, а от обеда до ужина — чем-нибудь ещё, а потом — отбой, а потом — сразу подъём, дни полетят быстро, как птички.


20 мая

Блин, уже без двадцати час. Это мы до сих пор, как встали, всё уборкой занимались. Я не знаю, во сколько тут подъём, может, в 6, может, в 7, может, хотя вряд ли в 8. Скорее всего, в 7. И вот с этого времени мы без перерыва убираемся. Я с самого утра хочу сесть это письмо писать, и только сейчас сел. И то сел плохо, вот-вот сдёрнут куда-нибудь чё-нибудь носить или ещё чё делать. Ну, кто понаглее, того меньше дергают.

Дембелей, понятно дело, вообще не трогает никто. И они сидят, изнывают от скуки и придумывают, чем бы занять меня, чтоб я не письмо это писал, а мыл что-нибудь по десятому разу или носил с места на место. Ибо письма писать нам, слонам, по сроку службы не положено. А ещё у меня плохая новость. Нога моя заживает очень быстро. То есть как всегда, а не как в Омске. А это означает, что меня отсюда скоро выпишут. Поэтому я мало успею написать.


4 июня

Это первое моё письмо с нового места службы — из города Тулы, хотя отслужил я тут уже почти две недели.

Когда я узнал, что меня из Рязани переводят в Тулу, то сначала очень расстроился. Во-первых — к Рязани моя дача близко, во-вторых — там было весьма неплохо. И тут вдруг меня переводят. Даже из госпиталя резко выписали по такому случаю. Когда я в Тулу приехал, то совсем расстроился. Полк здесь образцово-показательный, всё везде гладенько, чистенько, красивенько. А в казармах делается евроремонт. Но пока он там делается, мы живём в палатках на каком-то поле, где буераки, грязь, воды нету. И вообще условия ужасные. При этом ты всё равно должен быть всегда подшит, выбрит, умыт, постиран. И никого не интересует, как ты это будешь делать.

А тут ещё парни подлили масла в огонь рассказами о том, как они по ночам разгружают камазы с трубами для этих новых казарм и т.д. А еще стояла страшная жара, безумно хотелось пить, а пить было нечего. А ещё через несколько дней должен был приехать в полк министр обороны, и всякое драянье и крашенье увеличивалось в несколько раз. А еще здесь за солдатами всё-таки следят. Конечно, не так, как в Омске, но и не так, как в Рязани, где мне, «непрошаренному» салаге, не составило труда на пару часиков «проебаться» и сходить в чепок пожрать. Ну, короче, я очень хотел обратно в Рязань. Но это было тогда, когда только приехали.

Сейчас я, в общем-то, совершенно не жалею о том, что я здесь. Потому что оказалось, что всё совсем не так плохо. Главное — это отношения между людьми. Здесь дембеля и сержанты относятся к нам скорее как к младшим братьям, чем как к рабам. Честно говоря, после Омска это очень непривычно. Да и между собой здесь отношения нормальные, человеческие, а не какие-то зверские, как это было в Омске. И здесь эти человеческие отношения ещё человечнее и лучше, чем это было в Рязани. Не знаю, конечно, может быть, просто пока они за нас не взялись... но тем не менее ощущение такое, что здесь куда лучше.

Наверное, если бы я попал сюда сразу с гражданки, мне бы здесь не понравилось. Но после омского ада (не побоюсь этого слова! Кому-то, может, там и нормально, но для меня это было адом!) здесь очень хорошо. Даже несмотря на то, что я всё ещё «слон», мне ещё только предстоит «тянуть сотку».

…В армии я чувствую себя немного этнографом, который отправляет вам на Большую Землю записки об этом странном и страшном племени. И с этой точки зрения «сотку тянуть» надо, чтобы глубже погрузиться в жизнь племени, прочувствовать её. Но с другой стороны, я всё-таки остаюсь человеком, и заниматься такой хернёй не очень хочется.

Я теперь служу в Туле, в самоходно-артиллерийской батарее. Так что теперь я не просто десантник, а ещё и артиллерист... Здесь за мной уже закрепили машину. У неё стоит большая и грозная 120-мм пушка, которая стреляет снарядами, минами и ещё хуй знает чем...

…Так тут неплохо — наверное, просто с подразделением повезло. В остальных-то всё, как и в остальной армии, — сильные чмырят слабых, старые молодых и т.д. У нас это слабее выражено. Может быть, тут большая заслуга Михи Уголькова — главного сержанта батареи. Он хороший человек, который не считает правильным, когда одни чморят других. А Сифонов, главный сержант моей роты в Омске, так считал и не стеснялся этого говорить. Qualis rex, talis grex.

Сифонов был разрядник по рукопашке. Угольков — по шахматам. Уже о многом говорит. Сифонов нас пиздил беспощадно и без разбору. А Угольков однажды отвёл меня в сторону и сказал, чтоб я не замыкался в себе, не падал духом. Ну и просто поговорил как с человеком. Я уже давно забыл, что бывают нормальные человеческие отношения, основанные на взаимном доверии и уважении. А уж тем более не ожидал такого от сержанта.

И ребята здесь гораздо человечнее и лучше. Но не буду пока расслабляться — ведь и в первых моих письмах из Омска я писал об интересной боевой технике и хороших сослуживцах со всей страны. Сейчас я многим из этих сослуживцев вбил бы в могилу осиновый кол.

...Погода — как всегда, то жара, то дубак и дожди. Воды здесь мало, её в цистернах привозят. Зато грязи много. Но это, наверное, ненадолго — к зиме мы всё же переедем в казармы. Армейского маразма здесь, как и везде, а может, и побольше даже, но он у меня уже настолько въелся в мозг и стал привычным, что писать о нём не буду. Это из разряда тех вещей, что неслуживший не поймёт. Но к этому тоже привыкаешь.

…Вообще, до сих пор все мои мысли — о гражданке. В основном о будущем. Ну и о прошлом. Но до сих пор я знаю, что дембеля — это динозавры с другой планеты, а сам я до дембеля никогда не доживу, потому что до него сотни миллионов световых лет. А всё, что этому противоречит, — полная крамола. Боже, как же много ещё служить!