Попал под Сочи

В открытых магазинчиках на набережной города Сочи продают тайваньские сумки, вьетнамские ракушки и футболки с изображением Владимира Путина. Под фотографией цитата — «Устанете пыль глотать». Эти футболки, мне кажется, пользовались бы большой популярностью в городе Адлере, но их я там не видела. В самом Сочи строительство не так ощутимо: техника не лезет в глаза, а пыль — в ноздри. Здесь, на набережной, я встречаюсь с волонтером Вадимом Михайчевым. Ему 25 лет, он учился в Томске, в Сочи переехал в январе и теперь занимается компьютерным дизайном в местном университете. Волонтерской работой он занимался в феврале: осуществлял коммуникации с прессой на Кубке России по горнолыжному спорту на курорте «Роза Хутор», крупнейшем олимпийском объекте в Красной Поляне. Что входило в его обязанности? «Приезжает пресса, ты даешь ей всю информацию, которая нужна: где соревнования, как все будет происходить, кто главный судья, какие результаты. Работа абсолютно не тяжелая, а волонтерское движение на Олимпиаде очень сильное — много людей, которые между собой общаются». Олимпиада, восхищается Вадим, — «это супер, на твоих глазах меняется город, становится европейским. Участвовать во всем этом… Это как бы тебе сказали: “Строят новый город, это вторая Москва, большая, бизнес-центр, там будет вся экономика”. И вот тебе предлагают в этом поучаствовать. Ты можешь положить свой кирпичик, и тебе не надо за это платить деньги. Ты можешь положить кирпичик, а потом ты можешь сказать: “Вот это — мой кирпичик”».

Напротив железнодорожного вокзала Сочи — митинг. Протестуют против строительства. У микрофона светловолосая худенькая женщина, рассказывающая о том, что из-за Олимпиады люди теряют дома, их права нарушены. Ее внимательно слушает с полсотни человек, среди которых выделяется блондинка в короткой шубке и огромных солнечных очках, которая раздраженно говорит своему спутнику в кожаной куртке: «Так, я поняла. Либо ты — с ней, либо ты — гей». Со стороны вокзала прибегает немногочисленная группа молодых людей спортивного телосложения. У них в руках плакаты: «Где резолюции предыдущих митингов?», «На этом митинге бьют людей!».

«И что, вас били?» — спрашиваю юного брюнета с плакатом. «Меня — нет. Товарищей — да», — бурчит он. «А вы что, за Олимпиаду?» — не унимаюсь я. «Я за Олимпиаду, я баскетболист, я за спорт. Я за Путина. Голосую за “Единую Россию”! Хочу лучшего будущего для нашего города, работы для всех, нормального дохода!» — скандирует он.

К нему подскакивает пожилая женщина в пуховике. В руках у женщины фотография «паспортного размера». «Смотри, подлец! Это мой сын, ему дэпээсники глаза выкололи! Смотри, не отворачивайся!»

«Подлец» отворачивается и убегает в направлении афиши со жгучим брюнетом и игривой надписью «Арменчик».

Лучшее будущее в городе если еще не наступило, то ожидается в самом скором времени, будьте уверены. На здании университета — растяжка «Объединенного народного фронта». На каждом платане — плакат «Единой России».

Особенно органично он смотрится на входной двери винного магазина «Фрукдоза».

И Олег Шевейко, главный архитектор Сочи, убежден, что «после того, как закончатся все олимпийские стройки, город будет максимально приближен к идеальному».

Сейчас Шевейко производит впечатление человека предельно измученного. На лбу — испарина, в кармане — постоянно звонящий телефон: «В Сочи строит вся страна — Москва, Санкт-Петербург, Ростов. Сочи — это революция, но не в кровавом, а в хорошем смысле этого слова».

В отличие от «революционера» Шевейко девелопер Петр Кудрявцев настроен скептически: «В Сочи строят те крупные “олигархические” структуры, для которых это строительство является, скажем, повинностью: “Интеррос”, “Крокус”, “Базэл”, в общем, все те, кому государство приказало — строить. Это своеобразный оброк — участие в проекте, который убыточен со стороны рынка. Для строительства город абсолютно неприспособлен, но к Олимпиаде будет построено сотни тысяч квадратных метров жилья, и все оно должно быть распродано. На мой взгляд, темпы покупки новых квартир будут существенно ниже, чем предполагается сегодня. При этом себестоимость строительства одного квадратного метра в Сочи может быть выше, чем даже в Москве. Во-первых, это обусловлено сложной инженерно-геологической ситуацией. Во-вторых, сложными согласованиями и коррупционной составляющей, которая всегда присутствует в проектах, в которые привлекаются масштабные государственные средства».

В строительство в Сочи, по слухам, уже вложено порядка 50 миллиардов долларов, и останавливаться никто не планирует.

На волне Олимпиады квартиры пока покупают, и цены на жилье выросли на 50%. Вот недавно застолбил себе место в строящемся доме житель города Архангельска, 23-летний Андрей. Я познакомилась с ним возле стеклянной клетки с обезьянами, прямо в центре города. Андрей с нескрываемым интересом смотрел на то, как обезьяны любовно выискивают друг у друга блох. В Архангельске Андрей работает на заводе, который строит подводные лодки и яхты, и он копил на квартиру в Сочи четыре года, с того самого момента, как Сочи объявили столицей зимних Игр. «Знаешь, мне насрать на Олимпиаду, просто здесь сейчас жить можно и деньги нормальные зарабатывать», — говорит Андрей и возвращается к наблюдению за обезьянами.


Машина времени

С проституткой Машей, приехавшей в Сочи из Иркутска, я знакомлюсь возле железнодорожного вокзала. Худощавая юная девушка в кожаной куртке и вареных джинсах, нехватка одного зуба в улыбке, тонко выщипанные брови, да, Маша очень довольна Олимпиадой. «От работы, — хохочет она, — кони дохнут, а в город стали приезжать люди с деньгами». И теперь она каждый вечер ходит «с одной чикой по дискотекам. Тысяча рублей — чике, тысяча — мне. Номер в гостинице хорек снимает на несколько часов, есть одна гостиница». В детали Маша не вдается, но говорит, что «денежных хорьков» в городе много, и все — без жен, и так будет, пока строительство не кончится. На ближайшие три года стабильный заработок Маше обеспечен.

За углом вокзала — улица Тоннельная. В перестроенных гаражах — гостевые дома. В каждой комнате — три замурзанные кровати, шкаф, тумбочка, удобства во дворе. Все комнаты заняты рабочими, вкалывающими на Олимпиаду, платят по 250 рублей с носа.

Мне достаются так называемые апартаменты на одного. На деле это подвал с продавленным диваном, испорченной газовой плитой, закопченными потолками и зарешеченными окнами, в которых выбитые стекла прикрыты плотным полиэтиленом. Дверной замок не запирается, и всю ночь я сижу под дверью и слушаю, как у входа в гараж переругиваются девушки: «Кать, я не хочу к рабочим, заебали». — «Лен, ты что ведешь себя как дура с полпиздиной? Тебе, может, деньги не нужны?»

Между оконными рамами нахожу визитку сауны «Нафаня»: «Пять минут от железнодорожного вокзала, банные церемонии, караоке. Скидка 10% на дополнительные услуги».

Перед тем как поселиться в гараже, я была в модном баре Сочи. Он называется «Лондон», расположен над клубом Pascha. На стенках висят фотографии Джона Траволты, омерзительно грохочет музыка, за самое дешевое «чилийское» вино, явно отдающее краснодарским портвейном, просят четыреста рублей. У стойки бритый толстяк флиртует с блондинкой и брюнеткой, и их разговор немногим отличается от тех, что ведутся, наверное, в сауне «Нафаня».

Для начала толстяк заявляет, что он вообще-то банкир из Ростова, машину водил с «президентскими номерами». В Сочи ехал в спальном вагоне, в одном купе с начальником налоговой полиции из Абхазии: «Забили в дороге три косяка, не помню, как доехали». Ему нравится брюнетка, а блондинке он говорит: «У меня брат тут в “РЖД” начальник, вокзал строит. Он холостой, давай я тебя на телефон сфоткаю, ему пришлю, он увидит, какая ты красивая, перезвонит мне и возьмет твой номер».

Он пьет пиво и угощает девушек коктейлями бирюзового цвета с консервированными вишнями.


Потерпите, недолго осталось

Максим, инструктор по сноуборду, переехал на горно-климатический курорт Красная Поляна в 2005 году, за два года до того, как в этом месте начали обильную стройку зимних трасс. «В данный момент, — жалуется он, — у нас грязно, приехали рабочие из Средней Азии, контингент не сказать чтобы интеллигентный, и мужчинам не очень страшно, но знакомые мои барышни после захода солнца боятся на улицу выходить. Не было никогда ни грабежей, ни убийств, а сейчас — вполне нормально. И дело не только в рабочих из Средней Азии — сюда приезжают с Кубани и из других регионов России, тоже, знаешь, не свет высшего общества. У нас работает тяжелая техника, я сегодня наблюдал такое облако пыли: пошел на прогулку, зашел к знакомым — и одежду можно стирать». К тому же в Красную Поляну стали постоянно приезжать «первостепенной важности лица», и у Максима была идея написать им такое письмо: «Когда вы в следующий раз будете уезжать из нашей Красной Поляны, то обернитесь и посмотрите, какое облако пыли создают ваши эскорты».

Но он до сих пор считает Красную Поляну уникальным местом: «Здесь снег — как в Новой Зеландии, и если начало сыпать, то снега реально много, и он очень крутой, особенно для любителей внетрассового катания». Он надеется, что будет участвовать в организации Олимпиады: «Раз уж так сложились обстоятельства и мы оказались в этих условиях, надо в них работать».

В Красную Поляну часто возит пассажиров таксист Валентин, и однажды с ним произошел такой случай: он как-то привез людей, вышел из машины, а в Красной Поляне — Путин. И глаза у него были такие строгие, но добрые, и сразу было понятно, что Путин — настоящий мужик и делает все, что обещает.

«А роста Путин какого?» — интересуюсь я. «Глупости не спрашивайте. Хорошего он роста». Валентин надеется, что Путин будет «править страной долго, пока не умрет». Он первый политик, который Валентину нравится — «потому что он много для нас делает и олигархов в узде держит».

Когда-то у Валентина был сосед, пасечник и диссидент, он Валентину говорил: «Наденешь еще раз красный галстук — я тебя им же придушу». После этого Валентин испугался и не был ни пионером, ни комсомольцем. А потом сосед умер, и Валентин полюбил — Путина.

А Олимпиада, если честно, Валентину совсем не нравится: «Грязно стало, и деньги воруют, но Путин об этом ничего не знает, потому что от него скрывают. Но Путин сказал — “потерпите, недолго осталось”. И вообще Олимпиаду Путин придумал, чтобы всем нам было только лучше, а в том, что так все криво пошло, он не виноват. Он же всего, наверное, знать не может».

«Easy burning money» — так описывает происходящее жительница Сочи экономист Галина. И получается такая картина — да, олимпийское строительство безжалостно к экологии, старым домам, людям, в них живущим, но Олимпиада может дать денег, и этим все сказано. «У нас курортная психология, понимаешь? — объясняет Галина. — Как можно ходить на работу в офис, если навстречу тебе — довольные люди во вьетнамках и с полотенцами через плечо?»

Девелоперы, спортсмены, менеджеры «Газпрома» и «РЖД». Все они, по сути, отдыхающие — во вьетнамках, с полотенцами.

Они готовы пилить бюджет и в свое удовольствие его тратить. Иногда — делиться. В том числе и с таксистом Валентином, который постоянно возит приезжих в аэропорт и на это живет.

Полторы тысячи рублей — и вы на месте.

В Москву я лечу в пустом самолете.​