Горсть сухого риса

На столе Аксенова стопкой навалены рефераты студентов. Темы варьируются от способов полиграфической проверки персонала в крупных компаниях до «Необходимости полиграфического обследования сотрудников правоохранительных органов».

Несмотря на разницу тем, все рефераты начинаются одинаково: с экскурса в древние времена.

Десять веков назад в Китае в качестве своеобразного «детектора лжи» использовался хорошо высушенный рис, поскольку в период сильного страха во рту человека прекращается выделение слюны. Предполагаемому преступнику давали проглотить пригоршню сухого риса, и если человек был не в состоянии ее проглотить, он прощался и с глоткой, и с головой.

В древней Индии существовала более гуманная метода. Подозреваемого приводили к пещере, внутри которой находился так называемый «священный осел», хвост которого предварительно мазали сажей. Предполагаемому преступнику объявляли, что если он дотронется до хвоста осла и осел закричит, то он виновен. Создатели данного «детектора лжи» были убеждены, что человек, совершивший преступление, побоится гладить осла — вдруг он закричит? — и не дотронется до него. Следовательно, руки виновного оставались чистыми.

Первым толчком для развития инструментальной диагностики детекции лжи послужила работа итальянского физиолога Анджело Моссо: в 1875 году он опубликовал монографию «Страх», в которой наглядно объяснял, что «в зависимости от величины эмоционального напряжения человека меняется и ряд его физиологических показателей». Моссо удалось установить, что артериальное давление и частота пульса человека меняются при изменении эмоционального состояния.

Двадцатью годами позже итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо сконструировал первый «детектор лжи», прибор гидросфигомометр, регистрирующий колебания артериального давления у человека. Через семь лет, в 1902 году, с помощью этого прибора в суде впервые удалось доказать непричастность обвиняемого в совершении преступления.

Первый полиграф, пригодный для расследования преступлений, был создан американцем Джоном Ларсеном в 1921 году. Прибор регистрировал на движущейся бумажной ленте изменение пульса, артериального давления и дыхания испытуемого в зависимости от задаваемых вопросов.

В 1926 году криминолог Леонард Килер, в созданной им же Чикагской лаборатории расследований преступлений, опробовал почти совершенный детектор лжи, регистрировавший не только частоту пульса и артериальное давление, но и кожное сопротивление и тремор.

Примерно тогда же стало понятно, что испытуемый ни в коем случае не должен отвлекаться во время тестирования на полиграфе, поскольку любой отвлекающий фактор способен вызвать физиологическую реакцию, которая будет замечена полиграфом и может оказать влияние на результат. Тест должен был проходить в помещении со звукоизоляцией, куда не проникают посторонние звуки. Испытуемым запрещается двигаться и позволено отвечать на вопросы только «да» или «нет», поскольку движения и речь могут привести к нежелательным физиологическим реакциям.

Типичный набор вопросов почти не изменился, и они делятся на три типа: нейтральные, значимые и контрольные.

Нейтральные вопросы относятся к разряду общих и не должны вызывать возбуждения испытуемого. Они играют роль своеобразных «наполнителей», и при обработке результатов тестирования реакции на эти вопросы игнорируются. Значимые вопросы — это специальные вопросы, касающиеся любого правонарушения. Контрольные вопросы имеют отношение к поступкам, которые связаны с расследуемым преступлением, но непосредственно на него не указывают. Они всегда носят обобщенный характер, умышленно размыты и охватывают длительный период времени. Их цель — привести испытуемых в замешательство (как виновных, так и невиновных) и вызвать эмоциональное возбуждение. Затем на основании анализа психофизиологических реакций полиграфологом делается вывод о косвенной причастности исследуемого к правонарушению.

Все вышеописанное хорошо известно не только любому студенту любой школы детекции лжи, но и каждому, кто по каким-то причинам интересовался историей самого детектора.


Барабанчик Марея

Чуть менее известен тот факт, что первым российским ученым, применившим инструментальную методику в расследовании преступлений, был, без всякого сомнения, великий человек.

Звали его Александр Романович Лурия.

Он родился в Казани в интеллигентной еврейской семье в 1902 году. Менее чем через двадцать лет окончил Казанский университет, затем — Первый медицинский институт в Москве.

Любимый ученик психолога Льва Выготского, Лурия развивал идею системного строения высших психических функций и создал важнейшее направление — нейропсихологию. Именно ему посвящена большая часть книг замечательного писателя и нейропсихолога Оливера Сакса.

Но за полвека до того, как Оливер Сакс написал свою первую книгу, Александр Лурия сидел в московской губернской прокуратуре и проводил исследования людей, подозреваемых в совершении жестоких убийств.

Занимаясь в числе прочего изучением состояния аффекта у преступников и обобщив огромный экспериментальный материал, Лурия пришел к выводу о том, что у преступников возникает «состояние психической травмы, осложненное необходимостью скрывать ее и ограниченное страхом саморазоблачения», которое «создает у преступника состояние острого аффектного напряжения; это напряжение увеличивается потому, что субъект находится под страхом раскрытия совершенного им преступления, и чем серьезнее преступление, тем ярче аффект».

Лурия описывает процесс исследования аффекта в своей книге «Природа человеческих конфликтов» в главе «Проблема дезорганизации поведения».

«Наш испытуемый сидел в удобном кресле перед столом, держа свои руки на специальных пневматических приемниках. Правая рука лежала на столе, упираясь кончиками пальцев в зажим пневматического приемника, левая во время опыта держалась на весу, также упираясь пальцами в аналогичный аппарат. В наших обычных экспериментах испытуемому давалось слово-раздражитель, на которое он должен был ответить другим словом, и одновременно с ответом нажимал пальцами правой руки на пневматический приемник, соединенный с барабанчиком Марея; левая рука испытуемого все время оставалась пассивной, испытуемый держал ее на весу, не делал ею никакого движения.
На ленте кимографа мы получали, таким образом, запись, одновременно отражавшую три важных для наших опытов линии:
А — отметка времени в пятых долях секунды;
В — линия речевой реакции, где точно регистрируется момент подачи слова-раздражителя и момент речевого ответа;
С — кривая активной, правой руки, которая дает нажим, сопряженный с речевым ответом».

Дальше Лурия переходит к самому интересному — к примерам.

«Испытуемый Ст., которого мы выбрали для демонстрации того, как наша методика отражает дезорганизованные аффектом реакции, обвиняется в убийстве женщины, которую нашли в парадном одного дома, задушенную ремнем. Мы предъявляем ему ряд речевых раздражителей и между другими слово "поезд". Испытуемый воспринимает это слово как "пояс" и дает реакцию "ремень". Регистрация речевого ответа показала некоторое замедление по сравнению с нормальной реакцией, апперцепция при восприятии заставляла предположить известную связь с ситуацией преступления.
Сопряженная моторика ясно указывает на нейродинамические отклонения, характерные для данного процесса. Вскоре после предъявления раздражителя в активной моторной кривой начинается характерный тремор, указывающий на то, что за этим латентным периодом кроется известное центральное возбуждение и что именно его наличием данная реакция отличается от остальных. Мы делаем проверку и даем испытуемому через некоторое время слово "ремень": он отвечает на него резко задержанной реакцией «ремень… ну, шуба». Взглянув на сопряженную моторную кривую, мы убеждаемся, что она совершенно разрушена. Следовательно, за этой реакцией кроется резчайшее нейродинамическое возбуждение, полностью дезорганизующее весь процесс».

К исследованиям А.Р. Лурия был проявлен большой научный и практический интерес, а его книга «Природа человеческих конфликтов» была издана в США. Однако советский ученый Николай Полянский писал: «Можно не сомневаться, что опыт профессора А. Лурия представляет серьезный научный интерес для психологов. Но их значение, как и значение других сходных по заданию экспериментов, в судебно-следственном деле более чем сомнительно».

Той же точки зрения придерживался и главный прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский. В 1934 году Вышинский заявил, что «применение подобных методик нарушает права человека». Очевидно, в то время никаких иных нарушений прав человека зафиксировано не было.


Царица доказательств

В современной России правосудие давно рухнуло ниже планки, заданной Андреем Януарьевичем Вышинским. Про то, как в нашей стране проводятся оперативные и следственные мероприятия, рассказывалось не раз, не два и не три.

В большинстве случаев никаких мероприятий просто нет.

Классический пример работы следствия описывает журналистка Марина Юденич, написавшая серию статей по делу лейтенанта Сергея Аракчеева.

Его обвиняют в убийстве трех человек.

По версии следствия, 15 января 2003 года неподалеку от города Грозный два лейтенанта внутренних войск — сапер Сергей Аракчеев и разведчик Евгений Худяков — остановили на дороге КамАЗ. Троих мужчин, находившихся в кабине, уложили на землю и расстреляли в упор. Затем автомобиль сожгли.

Вскрытие трех мужских тел, найденных рядом с остатками КамАЗа, не проводилось; соответственно, никто не извлекал пули из их тел и не сравнивал с пулями из табельного оружия, принадлежавшего Аракчееву и Худякову.

Мало того, в суде были оглашены пять заключений баллистических экспертиз, из которых следует, что все гильзы и пули, найденные на месте происшествия, не имеют никакого отношения к оружию лейтенанта и разведчика.

Евгений Худяков бесследно исчез, а дело лейтенанта Аракчеева дважды рассматривала коллегия присяжных заседателей. Дважды присяжные выступали на стороне лейтенанта, признавая его невиновным, и дважды Военная коллегия Верховного суда отменяла вердикт присяжных.

27 декабря 2007 года суд Северо-Кавказского окружного военного суда признал дважды оправданного лейтенанта виновным и осудил его на 15 лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Четыре года подряд Аракчеев настаивал на том, чтобы пройти исследование на детекторе лжи, и его можно понять: если нет никакого правосудия в принципе, остается надеяться только на машину.

10 июня 2011 года Марина Юденич привезла в колонию независимого эксперта, который провел «комплексное психофизиологическое исследование с применением полиграфа в отношении осужденного Аракчеева».

Исследование длилось более четырех часов с использованием средств видеоконтроля. Заключение было готово 14 июня 2011 года.

Марина Юденич пишет: «Мы получили еще одно подтверждение его невиновности». Теперь она надеется на справедливый пересмотр дела: «Какие еще аргументы и доказательства нужны нашему государству, чтобы — нет, не признать невиновным с ходу — но хотя бы пересмотреть дело лейтенанта Аракчеева и исправить те нарушения закона, которые уже допущены? Пусть скажет. Они будут. Потому что он — невиновен».

Я верю Марине Юденич. И я понимаю, что машина не должна подменять собой верховного жреца. Оперативники должны качественно вести оперативно-розыскную работу, следователи — тщательно расследовать преступление, машина — регистрировать психофизиологические реакции, которые потом обрабатываются и учитываются экспертом, проводящим процедуру исследования под видеоконтролем. Должно быть только так, не иначе.

В российском уголовном кодексе это называется «комплекс доказательств».

Но практика кладет на комплекс с большим прибором.

Так, в Комсомольске-на-Амуре продолжаются поиски виновного во взрыве в детском саду, который случился 2 августа 2011 года. 16 сентября 2011 года по обвинению в причастности к взрыву был задержан поэт, коммунист и постоянный участник акции «Стратегия-31» Сергей Долженко.

Отец малолетней дочери, Долженко был взят «на карандаш» сотрудниками Центра «Э» в начале сентября, после того как в газете «Другой Комсомольск» было опубликовано стихотворение Сергея. Содержание стиха в аллегорической форме высмеивает деятельность местного центра по противодействию экстремизму, сорвавшего 31 июля митинг «Стратегии-31» массовыми обысками. Двумя днями позже неизвестный устраивает теракт в детском садике.

Несмотря на то что стихотворение появилось в печати уже после теракта, 16 сентября 2011 года, Долженко, явившийся по повестке в прокуратуру, был задержан сотрудниками уголовного розыска и увезен на допрос в УВД.

После допроса он был на время отпущен домой. Вот как комментируют его допрос на форуме Komcity.ru:

«Jagger: знаю “террориста” лично, он приехал в плачевном состоянии. Били его, видно, не на жизнь, а на смерть. Вопрос на засыпку: зачем отцу 5-летнего ребенка делать бомбу и подкладывать ее в детсад?
Capricorn: Ну так если лично знакомы, то у него и спросите!
Jagger: Я спросил. Он ответил, что, когда тебе менты руку выкручивают в локте и кистевом суставе одновременно, темнеет в глазах и лишаешься сознания на 2-е суток. Потом повторяют. Потом ты подписываешь все».

Сергею Долженко настоятельно рекомендовано пройти проверку на полиграфе. И я очень сомневаюсь, что результаты проверки человека, подвергнутого пыткам, можно счесть хоть сколько-то обоснованными.