Умер Алексей Парщиков

03/04/2009 13:33

©  2004, Александр Тягны-Рядно  ⁄  litkarta.ru

Сегодня ночью в Кельне на 55-м году жизни умер поэт Алексей Парщиков. Об этом сообщает в своем блоге Александр Иличевский.

Поэт умер во сне. Другие обстоятельства его смерти пока неизвестны.

Алексей Максимович Парщиков (р. 25 мая 1954 года) был одним из главных представителей метареализма 1980-х годов.

Первая книга стихотворений вышла в 1988 году в переводе на датский язык. В 1989 году в московском издательстве «Московский рабочий» вышла книга «Фигуры интуиции», с предисловием Кирилла Ковальджи. В 1995-м вышла книга «Медный купорос» в Avec Press (в переводе на английский язык).

В издательстве «Иц–Гарант» (теперешнее ОГИ) в 1996 году вышла книга «Выбранное». В 1998 году издательство Ad Marginem опубликовало книгу «Переписка. Вячеслав Курицын — Алексей Парщиков. Февраль 1996 — февраль 1997». Книга «Соприкосновение пауз» (М., Манеж, 2004) представляла совместный проект с художником Игорем Ганиковским. В издательстве «Наука» вышла коллекция стихотворений и прозаических заметок «Ангары», серия «Русский Гулливер», М., 2006. В том же году в издательстве НЛО появилась книга эссе, переводов и ретроспекций «Рай медленного огня».

Парщиков выступал на поэтических фестивалях России, Европы и Северной Америки. Лауреат Премии Андрея Белого (1986) и почетной премии России «Литературная легенда» (2005). Первые переводы стихотворений Парщикова относятся, вероятно, к 1983 году (идиш, выполнены Львом Беринским). С тех пор его стихи выходили на различных языках, в том числе отдельными изданиями (на датском и английском языках) и в иностранной периодике на идишe, китайском, нидерландском, немецком, сербском, узбекском (выполнены Мухаммадом Салихом), французском, японском и других языках.

«Там, где начинается творчество, там есть свобода, но почти нет выбора. Свобода выбора — это замечательная вещь на каком-то социальном уровне, но на более высоком уровне свобода это одно, а выбор это другое. Я думаю, что в творчестве очень мало выбора на самом деле, ты в основном получаешь и добиваешься только того, что к тебе приходит, то, к чему ты предназначен. Поэтому вряд ли кто-то что-то выбирал. Какое-то осознание того, что происходит, было, оно, наверное, связано с тем, что образ не предназначен для того, чтобы из него делать какие-то логические выводы, образ удерживает меня от необходимости высказывания, я стараюсь ничего не сказать. Образ уничтожает однозначно заключение логическое. Когда мы видим образ, мы можем ничего не говорить сверх него. Так что в этом метафорическом мире мне представлялась возможность не высказываться по отношению к миру, и не навязывать людям никакого своего мнения, а оставить все так, как есть».

Алексей Парщиков (из интервью Елене Фанайловой)

Ссылки

• ЖЖ Александра Иличевского

Отправить:

КомментарииВсего:1

• Demian123· 2009-04-04 04:39:59
  Лёша боролся до конца. Велел никому ничего не сообщать (о том, что - онкология). Последний год был - без голоса, с трубкой в горле. Вспоминал Вен. Ерофеева. Но после каждой операции - быстро восстанавливался, держался и не терял бодрости. Земли под ногами. Заглядывался на проходящих барышень. Прошлым летом - всё с той же трубкой в горле – отчебучили с ним вдвоём велопробег вдоль Рейна, в горы за Бонном. У-ух! (Ему - как волку в сказке - "выковали серебряное горло" : прекрасный волчий хрип). Еле смог за зарезанным угнаться. Его спортивный снаряд летел с горок и мостов – как Илья-пророк на запад!.
  Ещё только полгода тому собирались летом повторить фокус, - не удалось.
  Умер он, как объяснил врач - легко, во сне, от эмболии.
  Теперь по другому смотрю на один стишок 2000 года. Тогда Лёша получил свежую гринкарту и решал: а не переехать ли ему окончательно в Штаты. Тогда же и получил от него в подарок «Выбранное». Типично парщиковский сборник, с рентгеновскими (?) снимками вместо иллюстраций. Вот - преамбула. В благодарность от меня, грешного, последовал ответ-посвящение : автору «Выбранного» на посошок. Каковой ему (что, собственно - редкость) явно понравился. Но не это главное. Главное: по другому смотрится теперь тот неосторожный, случайный стишок-грешок. Где - насчёт "тяжеловатой головы", которую "не сносить". (Знал бы то, что – знаю, – «вырубил бы топором». Любые слова, любые, особенно ритмические, флуктуации чужих строк имеют свойство превращаться в настройщика антенны. Прав Тютчев). Именно оттуда и пошла расти беда. Горло, шея, от операций становилась всё слабее, тоньше. Голова казалась всё тяжелей.
  Лёшу жалко.
  
  * * *
  Алексею Парщикову
  
  Стих белый – белою вороной?
  Куда уж хуже (сто потов
  Сойдёт, чтобы не проворонить) –
  Тот, чёрный, шайкою котов,
  Что лишь, брезгливо-аккуратно,
  В взлохмаченный порядок слов
  Войдёт, – всё симметрично, кратно, –
  Беда! И снова жди послов.
  Те – стайкою кордебалетной,
  Те снова – по цепи кругами...
  Лишь в книге с клиникой скелетной
  Их сокрушают сапогами.
  А дальше – лязгом, чётким близким, –
  До ломоты в висках, “тройчатки” –
  И не мяуканьем английским –
  Германской сумрачной брусчаткой, –
  Он за метафору зашёл.
  Он смыслу намертво обучен.
  Как шрифт готический закручен.
  Как викинга ладья тяжёл.
  Атлантика – как Атлантида
  Обратная – встаёт из вод:
  Стеклянные кариатиды
  Пока подержат небосвод.
  В Европе что, на курьих ножках,
  В курной (а всё ж родной) избе, –
  Помазано? Ну, – на дорожку!
  Здесь, парень, не сносить тебе
  Тяжеловатой головы
  Патриция времён упадка...
  Компьютер – как киот вдовы,
  Как длинная рука Москвы, –
  В углу мерцающий лампадкой.
  
  2000.
  
  Сын словесника
  
  Матвею Парщикову
  
  На диван, ну прошу!, на диван,
  С толстой книгой немецкой, с ногами :
  Там, где шаркающими шагами –
  Трёх царей-пастухов караван.
  
  Где рассказчик, себе на уме,
  Тёзке сказ бормоча от Матфея
  (С иллюстрациями), умел,
  Гласом хрипнущего котофея,
  
  Золочёнными кудрями над
  (То, что умник, двухлетнее чудо
  Будет к старости припоминать :
  «Здесь? Теплее... Теплее. Откуда?») –
  
  На всю жизнь, в десять с чем-то минут,
  На диванчике, бедно ли, худо
  (Что, не переживай – помянут:
  «Нет. А всё же : откуда?..»), - покуда
  
  Усыпляется маленький Мук,
  На ночь сказкою: «Долго ли, скоро ли...»
  (Весом золота давит на звук
  Слов в волчином серебряном горле) :
  
  «Агнец», «ясли», картинка, клише –
  Как на чистом листе, на верже –
  На английском, немецком, на русском.
  На словесниковом малыше
  Свет. Трёхсвечник с сиянием узким.
  
  Промелькнула безумная «ять».
  Шрифт готический. Смыслы размыты.
  На стене, как три слова, горят –
  В полки вогнаны – три алфавита.
  2008.
  Демьян Фаншель, Кёльн, www.fanschel.de