Время аутсайдеров

Новая социокультурная революция, сопоставимая с появлением рок-н-ролла, уже произошла

С чего начинается день офисного работника, домашнего бездельника или любого другого человека, подключенного к интернету? С проверки электронной почты, ленты сообщений RSS-ридера, чтения чужих блогов, просмотра собственного профайла в социальной сети и комментирования профайлов друзей и т.д. Оттуда они и вы узнаёте про очередного героя, который своей песней покорил уже десятки тысяч человек и покорит еще десятки тысяч, потому что вы перешлете ссылку на понравившийся ролик друзьям. Как в старые времена, когда люди записывали друг другу кассеты в подарок.

Позавчера этим героем был реаниматор городского романса Петр Налич и 13-летние некророкеры из Оренбурга, вчера — пермский псевдогопник Сява, глумливая физия русского гангста-рэпа, сегодня — поп-вундеркинд Коля Воронов, завтра — возможно, копиисты и пародисты от хипстерской субкультуры Padla Bear Oufit. А может, и не они, и пост с роликом нового героя только-только готовится к выпуску редактором популярного ЖЖ-сообщества trashculture. «Белая стрекоза любви» Воронова, например, разлетелась по интернету именно оттуда.

Сообщество trashculture, как ясно из названия, посвящено трэш-культуре. Под трэш-культурой основатели и модераторы комьюнити подразумевают не только изначальное значение термина (культура для низших слоев общества), но и его устоявшийся в русском языке смысл — безвкусица, китч и вульгарность. Трэшем, то есть мусором, чем-то дилетантским, некачественным и низкопробным, называют новых героев интернета и их творения люди, считающие себя причастными к высокой культуре — в частности, сотрудники СМИ, пишущие о новых культурных феноменах. Отсюда и странное, двоякое отношение массмедиа к этим самым новым героям — про них говорят, публикуют статьи (даже ставят на обложки) и снимают телесюжеты, потому что игнорировать их невозможно. Но делают это жеманно, застенчиво, стыдливо или с хитрым прищуром — мол, вот есть и такие, убогие, но мы-то с вами понимаем, что такое Настоящая Музыка. Мол, время сейчас такое — как в анекдоте: «до**ались до мышей».

Обойти молчанием Петра Налича или Колю Воронова действительно невозможно, потому что, во-первых, они выпрыгнули из виртуальной реальности в повседневную жизнь — к аншлаговым концертам, успешным продажам альбомов и мобильного контента (что, кстати, свидетельствует, что их аудитория не бедна и не маргинальна). А во-вторых, в их «дефективном» искусстве присутствует новое: идея, мысль, здравое зерно. Фишка, которая не всегда доступна экспертам, но именно на которую среагирует (и уже реагирует) «народный», «массовый» вкус.

Создатели сообщества trashculture используют термин «трэш» не в уничижительном, а в культурологическом смысле. Основатель сообщества музыкант московской электро-группы «Роботы» Эльдар Урдуханов в манифесте движения, написанном для OPENSPACE.RU, констатирует: «Сейчас мы наблюдаем новую волну русского трэша, который отличается изрядной самобытностью, поскольку был взращен на местной почве». Он формулирует признаки нового русского трэша: «Независимость, отказ от традиций, маленький бюджет, низкое качество, дешевые спецэффекты, китч, эксплуатация, плагиат, абсурдизм и наивность». Наконец, Урдуханов предрекает скорую трэш-революцию, в том смысле, что местный шоу-бизнес научится зарабатывать на новых героях еще большие деньги, чем сейчас, растиражировав их находки.

Если отделить в определении Урдуханова критерии формы (маленький бюджет, низкое качество и т.д.) от критериев содержания, получится, что герои из YouTube независимы, инновативны и самобытны плюс обладают коммерческим потенциалом. Так за что же их окрестили термином с размытым смысловым полем и отчетливо дурным послевкусием? Разве не справедливей считать мусором то, что за профессиональным, дорогим, модным или любым другим внешне эффектным исполнением скрывает интеллектуальную и эмоциональную пустоту? К оригинальному определению трэш-культуры, то есть культуры для низших слоев общества, гораздо ближе песни из телевизора, музыка из эфиров федеральных каналов, в своей контентной политике ориентирующихся на аудиторию домохозяек около 50, а не музыка из интернета, аудитория которого моложе и образованней.

«Трэш из YouTube» нуждается в адвокате еще и потому, что на наших глазах происходит смена культурного ландшафта. Распространение новых технологий (увеличение коммуникационных возможностей, удешевление способов производства и записи музыки) диктует людям новые поведенческие модели, в том числе и в отношении (потреблении) культуры. Старые определения и понятия теряют свой смысл. Очевидно, что пора искать новые. {-page-}


Новый андеграунд

Хорошее определение андеграунда дал OPENSPACE.RU художник Герман Виноградов. Поначалу он сказал, что андеграунд — место, где варятся новые идеи, которые, попав в мейнстрим, теряют свою силу и остроту. Потом добавил метафорически: «Андеграунд — это плесень. Но из этой плесени произошла жизнь».

Раскроем метафору. Смысл предназначения андеграунда (действительно не всегда приятного на вид) — оплодотворять мейнстрим идеями, тем самым спасая его от вырождения. В этом смысле наиболее андеграундными из всех существующих на сегодняшний момент музыкальных субкультур и движений следует признать самопровозглашенных певцов из MySpace и YouTube, проходивших раньше под тэгом «прикол», «мем» или «лулс». Андеграунд 2009 года — это самодеятельность, снятая на ручную камеру и выложенная в сеть. Отнюдь не те профессиональные неудачники, которые по инерции не первый год бренчат по клубам и кухням, оправдывая невеликий интерес к себе и своему продукту фразой: «Я занимаюсь контркультурой».

В 1980-е русское подполье — в противовес официальной эстраде и ВИА при организациях Минкульта — тусовалось по кухням и кочегаркам, устраивая квартирники и сейшны. В 2009-м, чтобы быть в творческой среде — слушать или играть новые песни, не обязательно даже выходить из дома: достаточно надежного интернет-канала, микрофона, веб-камеры и профайла на YouTube или MySpace. Распространение интернета дало бывшему СССР глобальную музыкальную инфраструктуру для появления, роста и выявления новых талантов, которой прежде просто не существовало. В этой новой системе и в новых культурных условиях самодеятельные музыканты уравнены в правах с музыкантами-профессионалами. У бешено одаренного гастарбайтера, поющего собственные песни под дробь на пластиковом ведре из-под краски, ровно те же шансы привлечь и удержать публичное внимание, что и, скажем, у нового сингла группы «Мумий Тролль».

Проще говоря, YouTube (RuTube, MySpace или любая другая публичная видеотека) образца 2009-го — это Ленинградский рок-клуб середины 1980-х, только расширившийся на всю территорию бывшего СССР. И неслучайно строчка из песни Майка Науменко «Я люблю только любительские группы» почти тождественна афоризму из рэпа Коли Воронова «Мы любим музыку в формате MIDI. Мы — классные ребята. Мы — впереди».

Отсутствие бюджета, низкое качество записи и дешевые спецэффекты, справедливо называемые признаками трэша, только на пользу самодеятельным артистам, поскольку добавляют им оригинальности в звуке. Оригинальное звучание, вообще-то, самая большая проблема нынешних музыкантов. Звуковые технологии, кажется, достигли потолка, а компьютерные библиотеки и приемы сэмплирования — всеобъемлющести и всемогущества. Принципиально новые музыкальные инструменты не появляются, а на то, чтобы выжать что-то невообразимое из старых, у дебютантов не хватает ни опыта, ни мотивации. Поэтому самые пытливые ищут новый звук в отказе от технологического совершенства и качества записи: обращаются к традиционному акустическому саунду, скупают старинные, снятые с производства электронные инструменты или же намеренно портят новые, искусно их препарируя.

Наивный подход самодеятельных музыкантов к воспроизведению и записи звука иногда опережает самые смелые и радикальные эксперименты искушенных профессионалов в этом русле — совершенно случайно, непреднамеренно. Импровизационные пассажи Коли Воронова под стандартный ритм старенького и раздолбанного синтезатора Casio СTK 571 звучат не старомодно, а вполне современно. Это неопримитивизм, который превосходит признанные критиками зарубежные «постмодернистские» аналоги, например сентиментальные песни Оуэна Эшворта, тоже, кстати, написанные для простенького синтезатора Casio.

Новый формат

Всю историю поп-музыки можно представить как историю эволюции форматов записи — от шеллаковой грампластинки на 78 оборотов до mp3-файла. В 2009-м в фавориты выходит другой формат — интернет-видеоролик. Как представляется, именно он будет лидировать в ближайшее десятилетие. У поющего гастарбайтера и других представителей интернет-самодеятельности, как ни странно, есть одно большое преимущество перед группой «Мумий Тролль». Ситуация вынуждает их сразу выпускать свои записи видеороликами — иногда мыслить ими. В то время как «МТ», самые продвинутые музыканты России, все еще живут по привычной модели: пишут песню, потом хорошо ее записывают в студии, потом ищут толкового режиссера, чтобы снять клип, и только затем запускают его в интернет. Самодеятельное искусство — иногда даровитое, иногда бесталанное — по своей природе ближе к требованиям нынешнего момента: оно свежо, сиюминутно, иногда мгновенно, оно быстро производится, быстро потребляется и быстро забывается. У него нет никаких претензий на место в вечности. {-page-}

Новые аутсайдеры

Новый звук и новый формат, с которым работают самодеятельные музыканты из YouTube, — это, в сущности, детали, оболочка, которую не выбирали: она была задана обстоятельствами. Главное, что отличает волну новых героев от действующих поп-звезд, — они сами. А сами они странные и необычные, потому что не пытаются выглядеть богатыми, красивыми, умными и успешными. И не стремятся попасть в касту повыше, им и так хорошо. Во времена культа знаменитостей и медиа, зацикленных на «селебс», они — аутсайдеры. Именно это привлекает к ним других людей.

Поп-культура и прежде рекрутировала героев из обычных парней и девчонок. Но раньше они легко превращались в суперменов, бронзовея в своем статусе, или в суперфриков, выходя в тираж, кому как везло. Сейчас наиболее передовая часть общества, подключенная к интернету, свидетельствует: спрос перевернулся с ног на голову — то ли из-за смены финансового и социального климатов, то ли потому, что культурой rich&beautiful уже объелись.

Вспомним, с чего все начиналось в России. В ролике «Гитар-ягуар» человек, похожий на водителя «джихад-такси» (ролик был выложен юзером с псевдонимом hanurpriehal), лучезарно улыбаясь, выдавал свою разбитую и грязную «шестерку» за «Ягуар», совмещенный с будуаром, и признавался, что он «невер бин клевер, бикоз нид ит невер». Важно заметить, что сейчас Петр Налич уже совсем не похож на героя движения интернет-аутсайдеров. Он мгновенно вышел из андеграунда в мейнстрим, нащупав другой образ: очаровательного исполнителя «простых мелодий» — романсов и застольных песен. Активную часть его аудитории составляют молодые девицы и взрослые женщины, неравнодушные к большим темным глазам и сладкому голосу певца. Они делают кассу продаж дисков и билетов, приводя за собой своих юношей и мужчин. Но ролик «Гитар-ягуар», наметивший тему аутсайдеров в русской поп-музыке, создал Наличу стартовый капитал общественного внимания.

Неоднократно упоминавшийся в этой статье студент композиторского отделения Московской консерватории Николай Воронов — более яркий пример поп-аутсайдера. 17-летний Коля, с пяти лет занимающийся на фортепиано в гнесинской десятилетке у известного преподавателя Татьяны Зеликман, настоящая «белая ворона»: он отличается от своих сверстников и интеллектуально, и физиологически. У него крупнокалиберная внешность: высокий рост, широкий таз, большой выпирающий живот, как у Петра Первого, крупные зубы и длинные сильные пальцы, как и положено пианисту. Необычная внешность и нестандартное поведение на людях, живость и непредсказуемость Колиных реакций почему-то создали ему репутацию «не очень здорового человека», хотя никто из людей, без обиняков и во всеуслышание поставивших ему диагноз, кажется, не имел на это никакого права. Как не имеют никакого права на смех «гоблины», приходящие на концерты юноши-великана погоготать, — им лучше бы поглядеться в зеркало.

Слава богу, Колю Воронова пока не оскорбляют гогот, издевательские комментарии и брезгливые статьи — он реагирует на них, как пристало бы взрослому и уверенному в себе человеку, а не заклеванной «белой вороне». То есть попросту не замечает. Пока еще он получает искреннее удовольствие от исполнения своих песен, детских фантазий на тему телевизионной эстрады, преимущественно написанных в 12-летнем возрасте, и эти песни («Белая стрекоза», «MIDI-файл», «SMS», «Чуб, камон») — лучшее, что случалось в отечественной поп-музыке за последние пару лет. Долго это не продлится: новых шлягеров Воронов не пишет, ему интересна крупная форма — симфонические произведения. Родители Воронова переживают, что дурная слава и издевательские комментарии сломают Коле судьбу, и намерены в скорейшем времени прекратить поп-карьеру сына, так что самопальная пластинка «Новогодняя», пока еще распространяемая Колей на концертах, может остаться единственным материальным свидетельством скоропостижного культа.

Нам еще повезло, что аутсайдер Коля Воронов музыкально одарен (абсолютный слух и уникальная память) и прекрасно подготовлен (12 лет профессионального образования). Например, украинский представитель движения интернет-аутсайдеров Валентин Стрыкало (что в переводе означает— «я трахал») куда менее талантлив. Симпатичный молодой человек в клетчатой рубашке, представляющийся уроженцем села Бурильцево Житомирской области, записывает смешные песенные видеообращения к действующим фигурантам культуры «богатых и красивых» — Диме Билану, Тимати, дуэту «Чай вдвоем». Стрыкало абсолютно неискренен: его образ выдуман студентом Киевского национального экономического университета Юрием, вокалистом группы InShe, который этого и не скрывает. Напротив, Юрий-Валентин намеренно подчеркивает пародийность своего образа — снимается в одной и той же рубашке, на фоне одной и той же стены, чересчур гротескно имитирует деревенский выговор. Стрыкало якобы хочет попасть в пул «богатых и знаменитых», но видно, что на самом деле он жестко над ними стебется — к удовольствию своей аудитории. Очевидная надуманность проекта не помешала Юрию стать звездой украинского интернета и выйти в офлайн, начав клубные выступления со своим репертуаром.

История Стрыкало наглядно показывает, как заблуждаются те, кто полагает, что интернет-самодеятельность цепляет людей исключительно своей трэш-составляющей — незамутненной аутентичностью, «настоящестью» и искренностью, а потому обсуждать ее неприлично (как пялиться на чужое обнаженное естество). На самом деле публика реагирует на убедительный или обаятельный образ аутсайдера, предъявляемый исполнителем, а уж натуральный он или выдуманный — дело десятое.

Вот еще один пример тому, теперь уже из Соединенных Штатов Америки, — «самый плохой рэпер планеты» Reh Dogg. Образ Reh Dogg и стилистика, в которой он работает, тщательно продуманы. В клипах, представляющих собой неумелый монтаж из любительских видеозаписей и фотографий, мы видим страшненького, невысокого и полноватого афроамериканца со вставными зубами, действующего в самых заурядных интерьерах и ландшафтах, иногда не стесняющегося предстать во всей своей несоблазнительной наготе. Reh Dogg дурным голосом, не попадая в примитивную мелодию или бит, поет-читает на самые простые темы — о том, «что он уродлив, но достоин любви», «что ему плохо, но он этого не заслуживает», «что его не понимают», «что мир к нему несправедлив». Очевидно, что Reh Dogg, «дающий своим поклонникам ощущение реальности», — это полная противоположность героям современного коммерческого рэпа и R&B, которые неустанно кичатся своей красотой, богатством и сверхчеловеческими возможностями. При этом вокруг фигуры Reh Dogg развернута небольшая индустрия по производству клипов, продаже альбомов и сувенирной продукции, поддерживать которую один человек явно не в силах. Скорее всего, мы имеем дело с проектом, который зарабатывает деньги на интересе аудитории к песням аутсайдеров.

Воронов, Стрыкало и Reh Dogg — не фрики, поражающие зрительское воображение тщательно культивируемой одиозностью. Им далеко до Мэрилина Мэнсона или Сергея Зверева, давно зарабатывающих на эксцентрике в поп-мейнстриме. Для слушателя они такие же люди, что и он сам, только чуть более необычные, нелепые, смешные. Хотят они того или нет, у своей многотысячной аудитории они вызывают смех, сочувствие и сопереживание, а не восхищение, обожание или зависть, как принято со времен возникновения первых музыкальных суперкультов. Пора подумать о том, что это значит: мировое интернет-сообщество (Россией дело не ограничивается) сменило ролевые модели. В мире, управляемом успешными, красивыми и богатыми, самая информационно продвинутая часть земного населения хочет ассоциировать себя с аутсайдерами — обыкновенными людьми, обладателями невеликих достоинств, очевидных слабостей и заурядных проблем. Этот сдвиг в массовом сознании стоило бы назвать историческим. Он и убеждает в том, что это не просто «очень-очень плохая музыка», а какое-то новое явление, нуждающееся в анализе и описании. Новая социокультурная революция, сопоставимая с появлением рок-н-ролла или, скажем, рейва. Революция, которую мы чуть не проспали.


Еще по теме:
Эльдар Урдуханов. Трэш-революция, 25.03.2009

Другие материалы рубрики:
Эльдар Урдуханов. Трэш-революция, 25.03.2009
Николай Воронов: «Чуб, камон», 20.03.2009
Наталья Югринова. Yeah Yeah Yeahs, Питер Доэрти, DOOM и др., 24.03.2009