Песни гастарбайтеров

РАДИФ КАШАПОВ задается вопросом, что мешает поп-музыке в России быть мультинациональной?

Имена:  Мирбек Атабеков · Муслим Магомаев · Полад Бюль-Бюль-оглы · Рашид Бейбутов · Согдиана Согдиана · Шабнами Сурайё

В одном из недавних материалов сайта рассказывалось о группе «Пьянству Бойс», которая, проводя параллели между появлением рэпа на Западе и его аналога на родине, читала свои тексты с псевдокавказским акцентом. Если бы развитие поп-культуры в России шло, хоть и с отставанием, по зарубежному пути и музыка здесь впитывала бы в себя ритмы и мелодии бывших республик-побратимов (чтобы, как США и Великобритания, оказаться в итоге во власти «колониальной» музыки), то можно было бы предположить, что в 2020 году «Песня года» выглядела бы мультинациональным фестивалем.

В принципе, что-то похожее у нас уже происходило. В 1960-е годы, когда страна с удовольствием слушала Муслима Магомаева, Полада Бюль-Бюль-оглы и Рашида Бейбутова – певцов-профессионалов, в репертуаре которых не было фальшивой патриотики, и танцевала под ВИА «Орэра» (Грузия) и «Гая» (Азербайджан). В 1980-е критики и слушатели восторгались туркменским джаз-роком от «Гюнеш» и якутской психоделикой от «Чолбон». Наверняка история нашла бы продолжение, если бы не развал Союза, рост национального самосознания и ксенофобских настроений по разные стороны границ.

Хотя и сейчас в Москве без труда можно купить записи и армянского шансонье Арсена Петросова, и даже чеченского барда-экстремиста Тимура Муцураева. И даже панки найдут редкие записи «Адаптации» на родном казахском. Это культовые исполнители, которых слушают не только соотечественники, но и русские. Однако эти явления, скажем так, малоинтересны широкому зрителю, получающему информацию из телевизора. Москва, не уступающая по мультинациональности Лондону, не становится плавильным котлом для культур, где рождаются неслыханные доселе гибриды. Каждая диаспора удовлетворяется собственными музыкальными продуктами. Они ничем не лучше русских аналогов, чаще всего так же плохи. Однако в этой музыке явно больше национального колорита, чем в российской.

В чем-то ситуация с «восточной» музыкой напоминает ксенофобские отношения в Москве «коренных» и приезжих. Если мы заменим обычных людей певцами, то диспозиция сложится такая.

Многим артистам Россия вовсе не нужна – им хватает территорий соседних республик. Вот, к примеру, певица Шабнами Сурайё. Родом из Таджикистана, поет на нескольких языках. Ее мать, Сурайё Касымова, и сестра, Фарзонаи Хуршед, – тоже популярные певицы. Шабнами впервые попала на вершины чартов родной страны в 2006-м. В соседнем Афганистане также немало таджикских певцов, так что она нашла слушателя и там. Также в зачете – тур по Германии, в планах – Канада и США. В 2007-м она стала послом доброй воли от Таджикистана, занималась концертами совместно с ООН по линии борьбы со СПИДом. Ее самая известная песня – «Az Kudumi Safar».



Мирбек Атабеков, «золотой голос Кыргызстана», которого за глаза и вовсе именуют «нашим Джастином Тимберлейком», – частый гость в ближнем для себя зарубежье, в данном случае не в России, а, скажем, в Эмиратах.



Кроме того, многие даже не рассчитывают на Россию как на потенциальный музыкальный рынок, а пытаются петь по-английски и делать «качественный европейский продукт». Они обращаются к Западу не через Россию, а напрямую. Характерный пример – алма-атинский бойз-бенд Rin'go (в данном случае это японское слово «яблоко»). Первая их песня записана, спета, снята абсолютно по лекалам MTV.



А вторая – уже на казахском. Найдите разницу.



Часто «восточным» певцам лучше удается освоить чужую культуру, чем русским продюсерам. Россия остается неритмичной страной. А биты, характерные для R’n’B и хип-хопа, легко даются жителям Востока – в конце концов, в музыке их прадедов присутствуют гораздо более сложные ритмические сетки. К примеру, в Азербайджане рэп, по сути, существует уже сотни лет. Он называется «мейхана», это импровизационный речитатив. О том, насколько народен этот стиль, дает представление следующее видео.



Понятно, что музыканты, которые успешно вписываются в тусовку московских «звезд», во многом проигрывают – им приходится идти на поводу у стереотипов, так и не реализовав возможность привнести что-нибудь свое. Один из самых известных примеров – Согдиана, участник шестой «Фабрики звезд». Хотя она и родом из Узбекистана, однако ее маму зовут Лариса Федоринская, а отца – Владимир Нечитайло. Тем не менее первый ее альбом получил название «Менинг кунглим» («Моя душа») и состоял из узбекских песен. А сейчас в новых треках певицы эксплуатируется разве что тема восточных сказок – в диснеевском ключе. В интернете не так-то легко найти ее узбекские видео, там все больше дуэты с «ВИА ГРА» и Ларисой Долиной.



Потому что гораздо удобнее делать нишевый продукт и получать законную порцию обожания. При этом в любом крупном городе России национальный проект может сделать аншлаговый концерт. Вот пример с Волги. В песне «Fake intro» казанская рэп-группа ITTIFAQ, выступающая на татарском языке, жалуется на несчастную любовь. Съемка сделана в Тюмени, на концерте присутствует около полутысячи слушателей.



Как бы ни кипятилось ДПНИ, но приезжие из бывших братских республик живут вместе с нами: подметают наши улицы и строят нам дома, насвистывая свои мелодии; возят нас на такси, угощая любимыми национальными хитами. Возможна ли ситуация, что однажды вы услышите экзотическую мелодию не из окошка «джихад-такси», а, как выражаются, из утюга. Такое уже случалось не раз, в том числе и в России. Подмял же под себя европейские и наши хит-парады бельгийский рэпер руандийского происхождения Stromae песней «Alors On Danse» (возможно, вы слышали ее пошлую российскую русификацию «Алена даст»).

Почему во Владивостоке раньше слушали азербайджанский твист и шейк? Только потому, что жили в одних политических границах? Скорее справедливо обратное: именно песни Магомаева и Бюль-Бюль-оглы объединяли народы, проживающие на территории СССР, в одну страну.