Расплавился

Фестиваль Meltdown: конец прекрасной идеи?

Фестиваль Meltdown: конец прекрасной идеи?

Meltdown — технический термин, обозначающий «плавление, таяние, смягчение, расплавление». За 12 лет самого пристального наблюдения за одноименным английским фестивалем я так и не удосужился выяснить у организаторов и основателей, что, собственно, они имели в виду, придумав для него столь «немузыкальное» название. Мне самому оно всегда казалось предельно уместным и, главное, вполне соответствовало моей собственной концепции развития музыки — слияние, сплавление, размытие границ, смешение жанров, стилей и эпох. Все эти годы для меня время Meltdown — две недели в конце июня — был кульминацией лондонского сезона.

Мой первый Meltdown пришелся на 1996 год. Я только приехал в Лондон, всего лишь тремя месяцами раньше, и жадно вгрызался в музыкальную жизнь города. Куратором того, первого для меня фестиваля был финский композитор Магнус Линдберг. Я, признаться, имел весьма смутное представление о том, кто это такой и что представляет собой его музыка, но был очень впечатлен, увидев в программе рядом с вполне предсказуемой для современного авангардного композитора электроникой совершенно не вписывающиеся в жесткие академические рамки имена: финские хулиганы Leningrad Cowboys, мои давние приятели Хайнер Геббельс и Дэвид Мосс, живой саундтрек к классическому «Метрополису» Фрица Ланга и даже тувинская «Ят-Ха». Особо порадовал меня тот факт, что до Лондона добрался и мой любимый фильм Аки Каурисмяки Total Balalaika Show, в котором отвязные и откровенно пародийные Leningrad Cowboys выделывали свои рок-н-роллы под невозмутимо пафосный, громогласный и сладкоголосый хор Краснознаменного ансамбля им. Александрова.

Фестиваль проходит в South Bank Centre — огромном культурном комплексе на южном берегу Темзы, который включает в себя три разных, по величине входящих друг в друга, как матрешки, зала: Royal Festival Hall (2500 мест), Queen Elizabeth Hall (1200) и Purcell Room (300). Для бесплатных выступлений — два гигантских фойе. Тут же рядом — National Film Theatre, в котором крутят сопутствующее кино. Тут же прекрасная набережная, не говоря уже о величественной соцреалистической архитектуре самих зданий, с их бесконечными бетонными лестницами, переходами, крышами. Никогда не забуду, как освоили все это пространство Urban Sax (в каком году и на каком из Meltdown, уже не помню) — с полсотни облаченных в черные трико безумных французских саксофонистов, которые спускались с крыши на веревках или возникали вдруг в самых неожиданных местах.




Дэвид Сефтон, руководитель отдела современной музыки South Bank Centre, с которым меня тут же познакомил Лео Фейгин, объяснил, как, собственно, работает Meltdown. Куратор — крупное имя в современной музыке, известное своими широкими, выходящими за рамки одной эстетики интересами, получает, по сути дела, карт-бланш в подборе артистов, и в рамках предложенного ему бюджета, не гигантского, но вполне пристойного, формирует двухнедельную программу. Но — внимание! Кто-то ведь должен выбрать куратора. Этот кто-то — Дэвид Сефтон. Я не мог не восхититься видением и размахом коллеги. Коллеги потому, что нечто подобное пытался делать со своей «Открытой музыкой» в Питере и я, но возможности… Эх, да что говорить….

Куратором самого первого Meltdown, в 1993 году, с еще чисто академической программой был британский композитор Джордж Бенджамин. Вторым был голландец Луи Андриессен, который привлек уже и некое поставангардное пограничье — Bang on a Can, Филиппа Гласа, Гэвина Брайерса. За год до моего приезда — прорыв в рок-среду: интеллигентный панк Элвис Костелло, выбор которого оказался куда более эклектичным и интересным: Джефф Бакли и Марк Рибо, Кит Типпет и Билл Фризелл, Sabri Brothers и экстравагантный Мундог.

Затем мой второй Meltdown — куратор Лори Андерсон: Лу Рид, Гидон Кремер, Арто Линдсей и великолепный старичок Айвор Катлер. Самый фестивальный из всех. Единство и цельный дух ему придала устроенная в фойе Royal Festival Hall превосходная выставка видеоработ и инсталляций Лори Андерсон — с потаенными закутками и шокирующими откровениями.

Радиоведущий Джон Пил не музыкант, но легенда музыки. При всем благоговении перед коллегой-мэтром его версией Meltdown я был не удовлетворен. За пределы рока Пил выходить принципиально не хотел. Хотя концерт нью-йоркских нойз-рокеров Sonic Youth, c гитарным минималистом Гленном Бранкой на разогреве, полностью снес крышу.

Ник Кейв вытащил несколько великих легенд прошлого — джазовая дива Нина Симон, человек-оркестр Ван Дайк Паркс и даже краут-рок-группа Faust, буквально за несколько месяцев до того побывавшая на СКИФе в Питере.

Meltdown крепчал. Не удовлетворяясь июньским двухнедельным марафоном, Сефтон придумал мини-Meltdown  в апреле — короткий трехдневный фестивальчик на уик-энд, в центре которого оказывались имена не столь громкие, но не менее интересные — Дэвид Томас, Талвин Сингх. Сюда же почему-то попали и музыканты лейбла Mute Records, которые вполне могли потянуть и на большой фестиваль.

Все это время я думал, как бы заполучить наш, русский Meltdown. Единственный человек, реально способный потянуть событие такого масштаба, — Курехин, из жизни ушел. Я предложил Сефтону еще одного русского — изобретателя Льва Термена [(1896—1993). — OS]. Собрать бы кучу разных и интересных людей, использующих в своей музыке терменвокс, — прекрасный получился бы фестиваль. «Покойный куратор? Хм, это может быть интересно», — почесал в затылке Сефтон, но идея не ожила.

На двух Meltdown кураторы на сцене не появлялись. Легенда английского рока Роберт Уайатт ездил в своем инвалидном кресле по фойе. Сидя в ложе, отвечал на поклоны в его сторону со сцены (специально собранный оркестр сыграл целую программу из его песен), но сам ни разу не вышел даже на поклон.

Великий затворник Скотт Уокер не удостоил публику даже появлением в ложе.

Затем Дэвид Сефтон уехал в Лос-Анджелес, а на смену ему из нью-йоркского арт-клуба Knitting Factory приехал Гленн Макс.

По мне, это стало началом заката. Дэвид Боуи, спору нет, фигура крупная и интересная. И программа у него была недурная: среди прочих аккордеонист Киммо Похьонен, минималист Филипп Гласс и Television. Но слишком уж мегазвезда. Ореол альтернативости стал уходить. То же относилось и к Моррисси, хотя и у него мелькали жемчужины типа Джейн Биркин или London Sinfonetta c программой из Хенрика Горецки и Арво Пярта (кто бы мог подумать?!).

Патти Смит на один год (2005-й) вернула интригу. Роскошный фестиваль: квартет Баланеску, Джоанна Ньюсом, Фред Фрит, Рой Харпер, опять «Ят-Ха», Джон Кейл, Йоко Оно, Билли Брэгг, Берт Дженш из моих любимых Pentangle.

Может, я и старею, но появление Massive Attack в качестве кураторов этого года чуть ли не полная противоположность идее, задуманной в начале 1990-х Дэвидом Сефтоном. Я от силы нашел пару интересных для себя концертов — выжившие прото-панки МС5 и ансамбль Джорджа Клинтона. Академический авангард и джаз из программы полностью выветрились. Те же Radiohead — пусть и рок-мегазвезды — собрали бы, сдается мне, программу куда более интересную и разнообразную.

Конец прекрасной идеи? Подождем до будущего года.

Автор – обозреватель Русской службы Би-Би-Си