Вечер двух видных лейблов экспериментальной музыки. Австралийский Room40 представляли его владелец Лоуренс Инглиш, мультиинструменталист Джон Чентлер и трио японки Туджико Норико, в которое, кроме нее, входят первые два участника делегации.
Эти три выступления прекрасно продемонстрировали, какие форматы лайвов возможны сейчас в экспериментальной музыке. Инглиш использовал программное обеспечение, Чентлер играл на модульном синтезаторе, а Норико совместила эти два элемента и добавила к ним ритм и вокал. Не отставал в изобретательности и лейбл одного из самых интересных современных немецких музыкантов Яна Елинека — Faitiche, который показал уникальный проект Ursula Bogner, воссоздающий музыку и наработки Урсулы Богнер — фармаколога, в качестве хобби занимавшейся экспериментальной электроникой с конца 1960-х. Богнер жила, работала и умерла в 1994-м, не дождавшись признания. Случайно найдя записи ее работ, Ян Елинек выпустил их на своем лейбле и запустил проект: исполнение «Концерта для шести сигнальных генераторов» Богнер на устройствах, генерирующих повторяющиеся звуки и использующихся, как правило, для тестирования или починки электроакустических устройств.
Шесть музыкантов, расположившиеся в центре концертной площадки Festsaal Kreuzberg, почти в полной темноте извлекали из своих генераторов разной частоты звуки, которые, складываясь, образовывали четкий минималистичный звуковой ландшафт. Кроме этого, Елинек выступил с японским вибрафонистом Масайоши Фуджитой.
2. Мортон Суботник. «Tape recorders, the transistor and the credit card: a personal history»
Жизнь пионера экспериментальной музыки, принимавшего участие в создании одного из первых модульных устройств, синтезатора Buchla, рассказанная им самим. Суботник — веселый седой старик, который, впрочем, с непрекращающейся активностью работает над разного рода ПО, пишет новую музыку и путешествует по миру, участвуя во множестве экспериментальных проектов. Рассказ о том, как вышло, что он стал собирать модульные синтезаторы и прославился, Суботник сопровождал смешными анекдотами из жизни. Например, о своих друзьях Майкле Чайковском и Дебре Бетховен. Последние ходили с ним на переговоры с потенциальными спонсорами и, представляясь им, невольно заставляли финансистов думать, что музыканты над ними смеются, чем немало тормозили процесс поиска денег на новые разработки. Также Суботник играл на открытии фестиваля свою трехчастную пьесу «Silver Apples of the Moon Revisited», которая включила в себя его немного измененные классические произведения конца 1960-х «Silver Apples of the Moon» и «Wild Bulls». Изменились они за счет использования компьютера и голоса (помимо неизменного Buchla), а также участия в выступлении южнокорейской пианистки Су Джин Анджу (SooJin Anjou). За видеоряд во время выступления отвечал видеохудожник Lillevan (один из основателей видеомузыкального проекта Rechenzentrum). Да, послушать Суботника живьем — событие экстраординарное, но почему-то его автобиографическая лекция по завершению фестиваля представилась более ценным событием.
Молодой медиахудожник из Японии Эй Вада (Ei Wada) представил свой новый проект Braun Tube Jazz Band. Предыдущей работой Вады был Open Reel Ensemble — несколько проигрывателей бобин, с помощью которых он создавал свои композиции.
С окончательной смертью в Японии аналогового телевидения в негодность пришли сотни тысяч телевизоров, неспособных поддерживать современный цифровой формат, и Эй Вада придумал, как использовать их для своих экспериментов. Найдя способ выводить радиосигнал телеэкранов в виде звуков и изменять их, варьируя картинку телепроекции, продолжатель традиций классика видеоарта Нам Джун Пайка (использовавшего в свое время звуковые и радиоволны телеприемников) создает полифонические произведения и гастролирует с ними по международным фестивалям.
Прекрасная идея диджей-битвы между именитыми братьями-музыкантами (братьями Николаи и братьями Липпок) на деле оказалась не особенно интересной, хоть и забавной. Карстен Николаи (знакомый многим по проекту Alva Noto и коллаборации с Бликсой Баргельдом под названием ANBB) и его брат Олаф, хорошо известный современный художник, пили вино и коктейли и ставили суровое техно и энергичное электро. Роберт и Рональд Липпоки, составляющие две трети группы To Rococo Rot, не выпускали из рук бутылку Smirnoff и заводили сумасшедшую смесь из хауса, Девендры Банхарта и итало-диско. Учитывая, что музыканты стояли в один ряд за одной длинной диджейской стойкой, происходящее за ней выглядело довольно дико, и полностью заполненный зал реагировал примерно так же, одновременно освистывая и поддерживая криками каждого выступающего. Официальное жюри (из кого оно состояло, осталось тайной) заседало на балконе и выставляло после некоторых треков оценки. В середине сета один из Липпоков свалился совершенно пьяный, оставив свою команду доигрывать в меньшинстве. И, несмотря на то что братья Николаи были на ногах до самого конца, выиграли все же Липпоки.
На построенной на сцене театра HAU2 прямоугольной конструкции из десяти больших экранов в продолжение всего фестиваля показывали четыре видеопрограммы, которые были составлены американскими кураторами компании Recombinant Media Labs, занимающейся высокотехнологичным видеоартом. Наут Хьюмон (Naut Humon) и Эдвин ван дер Хайде (Edwin van der Heide) под завязку заполнили эти программы самыми передовыми видеоработами, специально созданными для проекции одновременно десятью проекторами. Аудиоряд к роликам был сделан видными экспериментальными музыкантами — Alva Noto, Fennesz, Deadbeat, Monolake и др. Многие из них играли лайвы в паузах между видеопрограммами. Зрители оказывались в центре необычных визуальных и звуковых вихрей, окружавших их со всех сторон; большие экраны и многоканальная звуковая система буквально всасывали всех присутствующих в себя, не давая возможности отвлечься от происходящего. Видеопрограммы ротировались на протяжении пяти дней, и посмотреть их удалось большому количеству людей. Наверное, это была самая интересная программа фестиваля.
6. Palais Wittgenstein
Программа, одноименная с дворцом австрийского сталелитейного магната Карла Витгенштейна, который был также и отцом знаменитого философа, отсылала своим названием к популярному венскому музыкальному салону, который устраивала эта семья в конце XIX — начале XX века. Ее куратором выступил еще один участник проекта Rechenzentrum, Марк Вайзер, и благодаря его усилиям Palais Wittgenstein получился очень цельной и, наверное, единственной программой, где можно было услышать лайвы в их традиционном понимании. В старом кинотеатре на Александерплац, стены которого обиты старым деревом, проходили камерные концерты музыкантов, музыку которых часто определяют странным словосочетанием «неоклассика»:
Фолькер Бертельманн, играющий на «препарированном пианино» под псевдонимом Hauschka, виолончелистка Хильдур Гуднадоттир (Hildur Gudnadottir) из исландской группы Mum, композитор Грэг Хэйнс и другие. Попытка возвращения к традициям салонов для прослушивания камерной музыки оказалась вполне способной конкурировать с форматом клубной сцены. К сожалению, это стало и причиной того, что не все желающие смогли попасть на эту программу — ограниченное количество мест обернулось полным солдаутом.
