Михаил Борзыкин: «Теперь уже поздно бояться»

Лидер легендарного «Телевизора» считает, что руку товарищам по рок-движению пока еще подавать можно

Имена:  Михаил Борзыкин

2 марта в Москве на Васильевском спуске состоялся двухчасовой рок-фестиваль, кульминацией которого стало появление на сцене двух собранных, но улыбчивых мужчин — президента России Владимира Путина и его преемника Дмитрия Медведева. Перед этим для них и собравшейся публики играли «Чайф», «Сплин», «Ночные снайперы» и другие популярные русские рок-группы. Меньше чем через сутки в Петербурге на импровизированную сцену во время «Марша несогласных» вышли двое совсем других, довольно расслабленных мужчин. Один назвал тех, кто выступал на московском концерте, разносчиками культуры, второй спел песню про «неохристочекистов» с припевом «заколотите подвал — воняет». Первый — заклеймивший коллег обидным словом — Юрий Шевчук из «ДДТ». Про подвал пел Михаил Борзыкин, лидер не менее уважаемой группы «Телевизор», за которым еще со времен ленинградского рок-клуба закрепилась репутация бунтаря. После этих мартовских событий многим показалось, что теперь рок-музыканты окончательно раскололись на официальный, разрешенный и протестный, оппозиционный лагеря.

— Вы регулярно ходите на марши несогласных?

— В Питере год назад прошел первый «Марш несогласных», и я там был. Мне показалось, что выйти надо. Надо что-то противопоставить тому, что происходит в Петербурге. С тех пор и хожу. Очень долгое время я ходил как рядовой участник, а потом в какой-то момент меня заметили, стали привлекать. Ну, а потом предложили спеть. Собственно организаторы «Марша» и попросили спеть именно песню «Заколотите подвал». Им она очень нравилась. Ну, пришлось быстро фонограмму сделать, а мы ведь никогда не выступаем под фонограмму. Но тут такие условия: мороз, милиция...

— Страшно не было? Могли бы и дальше ходить просто так, не высовываясь...

— Вообще-то на первые «марши» было страшновато ходить. А теперь уже поздно бояться. Ну, возьмут так возьмут...

— Вы состоите в какой-нибудь партии?

— Нет, не состою. Но вот перед думскими выборами мне позвонили из «Другой России» и сказали, что готовят альтернативный список депутатов. Давай, мол, твою фамилию вставим в список. Ну, я согласился. Вот так я еще и депутатом стал (смеется).

— Что вас больше всего раздражает в нынешней власти?

— Раздражает растление людей, которым усиленно занимается власть. Страх порождает ложь, ложь порождает страх. Это бесконечная цепочка. Со дна всплыло огромное количество людей, которые в девяностые никому не были нужны. Власть своей вертикалью подняла эту муть, и эта муть нами теперь управляет. Но самое страшное, что эти никчемные люди несут свою мораль — в ней нет понятия «свобода», его заменило слово «родина». Такие патриотические бредни я слышал, когда еще в школе учился. Мне понятно, куда движется страна, и это страшно. За что, собственно, боролись-то?! А мы боролись. Я возглавлял демонстрации против коммунистической партии еще в восьмидесятые.

— Насколько я понимаю, девяностые годы вам милее «нулевых»?

— Середина девяностых для меня была намного спокойнее — по самоощущению. В девяностые по ночам на улицах не было быдла. Не били бутылки, не орали, я уж не говорю о том, что не резали людей «некоренной», как они теперь говорят, национальности. А вот недавно недалеко от моего дома порезали троих узбеков. Один, кажется, выжил.

— С вами на этом «Марше несогласных» был Шевчук...

— Меня много раз просили: свяжись с Шевчуком, объясни ему нашу позицию, попроси его прийти на «Марш». Я отказывался. Он статусный человек, прикрытый разными регалиями и знакомствами в высших сферах. Ему этот шаг было сделать куда сложнее, чем мне. А тут он сам позвонил, сказал, что хочет пойти. Ну, не может больше терпеть человек! Он еще и стихотворение про все это написал.

— А вы читали интервью Шевчука, в котором он говорит, что у Путина над головой нимб? Причем отдельно отмечает, что нимб квадратный, потому что круглый нимб бывает только у мертвых.

— Эту трансформацию, я думаю, еще многие рокеры пройдут. Я-то, честно говоря, никогда так не думал. Я не голосовал за Путина.

— После 3 марта многим показалось, что в русском роке произошел раскол. Вы с Шевчуком выступали на «Марше несогласных» в Петербурге, а за день до этого в Москве «Сплин», «Чайф», «Ночные снайперы» приветствовали нового президента.

— Это ведь не первый раз уже происходит. Я был в шоке, когда увидел, что «Алиса» и «Чайф» играли для «нашистов». Ребята, правда, потом говорили, что они, мол, не знали, для кого будут играть, думали — просто открытый концерт. А навезли этих «мертвых чебурашек» — «Наши», «Молодая гвардия»... Но вот сейчас-то? Сейчас-то они точно знали. Ну, это дело личное. Пока еще не настал момент, когда я перестану подавать им руку. Но это может случиться уже очень скоро. Я еще в прошлом году написал песню «Мы по разные стороны баррикад».

Я разговаривал как-то с Борей Гребенщиковым, все пытался понять, кто такой Сурков. Боря был в восторге, говорил, что Сурков — классный парень, очень любит «Аквариум». И вот не знает, мол, что делать с молодежью, ну и советуется с Гребнем. Насколько я понимаю, Сурков добился своего — оставил у Бори ощущение, что Боря его раскусил.

— Когда выйдет новый альбом «Телевизора»? Вы уже почти четыре года не выпускали пластинок.

— Новых песен достаточно. Надо просто засесть, записать их. Но, видите, обстановка нервная, вообще не понятно, кто издаст альбом.

- У вас нет ощущения, что новые песни можно и не записывать? Старые — например, с «Отечества иллюзий» — кажется, очень точно описывают реальность.

— В общем да. Недаром песню «Твой папа — фашист» мы регулярно посвящаем Путину. И поем «твой Путин — фашист». Но уже чудится, что сейчас за нами придут. Уже и организаторы концертов просят не говорить о политике, о «маршах». А потом выясняется, что у всех этих организаторов есть чиновники среди родственников или клубом владеет кто-то из администрации города. Как в 1958 году хорошо написал Евтушенко: «Он знал, что вертится Земля, но у него была семья». Я все понимаю. Но ведь дети этих людей не дураки. Видят, что папа на работе врет, лижет задницу начальству...

— Положение дел в российской политике вам не нравится, а в музыке?

— Конечно, не нравится. Нечего слушать. Тотальное преобладание формы, постоянная попытка залезть в формат: либо телеканал А1, либо «Наше радио». Либо бессмысленный ор, либо говнорок с простейшей итальянской мелодикой. Пока Foo Fighters поют о социальных проблемах, о политике, наши воют о погоде или рычат (изображает) «без тебя, без тебя»... Я не против, но ведь можно петь и еще про что-то. А объяснение простое — спонсирует телеканал А1 сурковский фонд «Наша музыка», в отделе рэпа редактором работает Сурков-младший. Собственно, поэтому русский рэп в массе своей выглядит примерно так (говорит речитативом): «Мы с пацанами поехали, взяли кокса, были телки, тут менты набежали, мы сбежали, тут Путин пришел к власти, ну да, ну чего, и мы поехали тусоваться дальше, это наша игра, для таких же, как я».

Но, честно говоря, и заслуженные коллеги не очень радуют. Я вот послушал несколько последних альбомов «Алисы» — удивительная смесь православия с почти языческой зацикленностью на природе. Бесконечные «вода, заря»... Одно четверостишие мне запомнилось: «Вокруг да около лебеди да соколы, снегом замело, сломано крыло». Во! Мне трудно без сарказма это слушать. Я не люблю даже намека на околесицу. Поэтому я, наверное, такой прямой. Мне от постмодернизма скучно становится.

— Но вроде бы запрет — это лучшая почва для протестной музыки?

— Конечно. Но теперь куда важнее быть успешным. Я недавно видел по телевизору, как двадцатилетняя блондиночка объясняла, почему она проголосовала за Медведева. Она сказала: «Я за него, потому что он победит. А что?! Я же не буду за всяких лузеров голосовать». Надо только понимать, что с этой точки зрения Иисус Христос, например, был полным лузером. Ну, это новая мораль. Кремлевская мораль.