Гудрун Гут: «Вокруг столько мужиков»

Дива андеграундного Берлина считает, что ее миссия — пропагандировать женский голос в поп-культуре

Имена:  Гудрун Гут

По биографии Гудрун Гут, дивы андеграундного Берлина, можно изучать историю развития современной музыки — по крайней мере, ее немецкий параграф. Она принимала самое деятельное участие в событиях, которые во многом сформировали нынешнюю музыкальную картину мира. Гудрун играла в женских группах Mania D и Malaria!, то есть была в первых рядах Neue Deutsche Welle (новой немецкой волны), подпольного движения, возникшего в конце 1970-х, — важной эволюционной ступени для музыки на немецком языке. Гудрун играла в первом составе группы Einstuerzende Neubauten, шумовым экспериментам которой мы обязаны появлением индастриала и даже Мэрилина Мэнсона. В конце 80-х ее коллектив Matador ставил музыкальные опыты на первых персональных компьютерах. Гудрун присутствовала при открытии немцами детройтского техно. Она же поучаствовала и в разрушении его гегемонии, создав легендарное объединение Ocean Club, вечеринки которого проводились в самой цитадели техно, знаменитом клубе Tresor. Частный лейбл Гудрун Monika Enterprise успешно существует больше десяти лет и издает изящные пластинки электронной музыки — поют на них, как правило, девушки.

Самое удивительное, что и сейчас Гудрун вовсе не похожа на историческую фигуру в обычном представлении. Она скорее гостья из будущего. Ее прошлогодняя пластинка «I Put A Record On» (которую язык не поворачивается назвать сольным дебютом, но формально так оно и есть) содержала гипнотические треки, сотканные из дабового ритма, вальсовых и госпеловых проигрышей и грудного голоса Гудрун. Классику вне жанров с «I Put A Record On» Гудрун и продемонстрировала на фестивале ArtMusic. После концерта берлинская дива дала интервью OPENSPACE.RU.



— Вы приехали в Берлин учиться в университете искусств. Какая у вас была специализация?

— Визуальные коммуникации. Мы изучали не только рисование, историю искусств, но и видеоарт. Это было страшно прогрессивно в то время. Сейчас, к сожалению, этот факультет переквалифицировался на обычный дизайн — скукотища. А тогда была новая волна, которая принесла в искусство новых интересных людей.

— Вы писали что-то вроде диплома?

— Нет, я не закончила университет. У нас было очень много гастролей в то время — с группами Mania D и Malaria!. Я была куда больше увлечена музыкой. И когда мне перестало хватать времени, я отказалась от визуальных искусств.

— Mania D просуществовала недолго, но успела выступить на одной сцене со знаковыми музыкантами того времени, например Human League и Siouxsie & The Banshees.

— Концерт с Human League как раз и был последним для Mania D. Это было в Гамбурге. Нам они очень нравились: они еще не были тогда попсовыми, а воспринимались как настоящие пионеры электронной музыки. Ну а концерт с The Banshees был просто фантастикой. Сьюкси — сильная и красивая женщина, одна такая во всей вселенной, она всегда была моей героиней. За неделю перед концертом я сломала ногу, но сказала себе, что выступлю во что бы то ни стало. А я была барабанщицей, и, лежа в постели перед концертом, я программировала драм-машину. Потом меня выкатили на сцену в инвалидной коляске. Даже сейчас смешно вспоминать. (Смеется.)

А первое выступление Malaria! состоялось на разогреве у New Order. Они тогда только начинали, как и мы. Мы потом еще много с кем успели выступить на одной сцене.



— В первом составе Einstuerzende Neubauten вы тоже барабанили?

— Нет. Я могу играть на чем угодно. В EN у меня был Korg MS20 — такой дешевый синтезатор, который тогда был очень популярен. Мы давно знакомы с Бликсой (Баргельд — лидер и вокалист EN. — OPENSPACE). Mania D репетировала в его квартире. Поэтому он, когда собрался организовать группу, попросил нас с Беатой (еще одна участница Mania D. — OPENSPACE.) принять в ней участие. Бликса, Эндрю, Беата и я — таков был первоначальный состав EN. Первое выступление состоялось 1 апреля 1980 года в Moon Club. Мы играли импровизационную музыку под кинофильмы, снятые на Super8 — что за фильмы, я уже и не помню. Какая-то экспериментальщина.

— После Malaria! у вас была группа Matador, и на этом проекте вы начали работать с первыми компьютерами?

— Да, на Atari. Это вышло скорее по необходимости — репетиционные базы были нам не по карману. А компьютеры позволяли собираться в небольших комнатах вроде гримерок и работать вместе. Звук восхитительным не был. Зато это позволяло лучше контролировать процесс творчества. Это объединяло и давало больше возможностей для экспериментов. Вот что мне нравилось.

©  www.m-enterprise.de

— Значит, вы уверенный пользователь с самого начала компьютерной эры. В игры играете?

— Ой, не спрашивайте. Я игрок по натуре и легко подсаживаюсь. Когда я открыла для себя Sims, полгода жизни, кажется, ушли в никуда. Теперь все — я в завязке. It’s no good. (Cмеется.)

— В Германии вас больше знают как организатора проекта Ocean Club — это нечто среднее между содружеством экспериментирующих музыкантов и культуртрегерским объединением?

— Вообще-то Ocean Club был придуман мной как сольный проект, когда мне стало тесно делать музыку в группах. Потом я стала приглашать туда друзей, с которыми давно хотела поработать вместе. Бликсу Баргельда, например. В какой-то момент друзей оказалось так много, что мое имя среди них потерялось. Многие даже считают, что первый диск Ocean Club — это компиляция. Затем я сделала презентацию Ocean Club в клубе Tresor, и она прошла так успешно, что мне предложили устраивать такие вечеринки каждое воскресенье. Это было где-то в 1996-м.

— Tresor ведь был в те времена очень популярным техно-клубом — можно сказать, цитаделью техно.

— Мы не претендовали на главный танцпол. Нам выделили небольшое пространство, раза в три больше этой гримерки. Мы играли совершенно вне форматов — регги, даб и всякую экспериментальную музыку. Делали свое видео и перформансы. Потом стали всей командой Ocean Club выезжать в другие города. Команда — неправильное слово, это было что-то вроде семьи. Мы все друг друга поддерживали. На мой взгляд, что-то совершенно новое, экспериментальное можно создать только так, на «семейных» началах. Поддержка необходима, и она приносила плоды. Друзья друзей нас приглашали выступить в клубах других городов — в Ганновере, Граце... И таким образом Ocean Club добрался даже до Китая.

— Как?

— Однажды я просто получила приглашение выступить в Пекине. Возможно, китайской стороне понравилась «семейность» Ocean Club — какая-то более человечная версия коммунизма. Забавно, что на тогдашнее наше выступление собралась уйма китайских художников, они там все перезнакомились и начали как-то общаться. Что, думаю, очень хорошо подействовало на развитие искусств в Китае. (Смеется.) В 1997-м проект Ocean Club трансформировался в радиопередачу. И мы до сих пор делаем ее с моим партнером Томасом Фельманном каждую неделю.

©  www.m-enterprise.de

— Уже 11 лет. Не устали?

— Вот, кстати, на прошлой неделе я подумала: «Опять писать радиопрограмму — сил больше нет!» (Картинно закатывает глаза.) В таком состоянии главное — заставить себя работать, и тогда все отступает. Новая музыка новых музыкантов — что может принести большую радость?

— Вам звонят слушатели в студию?

— Нет, мы же не радиоведущие и не журналисты. Мы готовим программу к эфиру. Кстати, она транслируется не только в Германии, но и в Пекине и на каком-то «Радио Красная Армия» в Сибири. Кажется, в Новосибирске.

— В том же 1997-м вы открыли свой лейбл — Monika Enterprise. Как вы на это решились?

— У меня был уже такой опыт — я делала лейбл для группы Malaria!. Я придумывала, как налаживать дистрибуцию, и всякое такое. Все началось с группы Quarks, которая мне очень понравилась. Я долго пыталась помочь им устроить контракт с издателем, но никто не брался — слишком уж экспериментальные вещи они делали. Тогда я сказала: ну хорошо, сделаем все сами.

— Со стороны кажется, что Monika Enterprise — феминистский лейбл. Большинство музыкантов, которых вы издаете, — женщины.

— На мой взгляд, очень важно пропагандировать женский голос в поп-культуре. Потому что вокруг столько мужиков... Посмотрите на лайн-апы музыкальных фестивалей — одни мужчины, парни или совсем мальчики. И, по-моему, это страшно скучно. Но здесь нет никакой идеологии, просто вот такой у меня чертов вкус. Мужская музыка меня не цепляет. Но когда я слышу что-то интересное, сделанное женщиной, это подстегивает меня к тому, чтобы сделать еще лучше и двигаться вперед.

— А правда, что вы назвали свой лейбл в память о любимой аквариумной рыбке?

— Да, у меня было две — Манфред и Моника. Моника покончила с собой, выпрыгнула из аквариума. Я вот думаю завести еще одну.

— Как назовете?

— Наташа. (Смеется.) Мне нравится это имя.