«Технология»: “Как же мы ненавидели «Кино»”

Самая известная русская синти-поп-группа пытается вернуться — вопреки предсказанию своего бывшего продюсера. Участники «Технологии» вспоминают о своем знакомстве и расставании с Юрием Айзеншписом и рассказывают о новой пластинке «Носитель идей»

Имена:  Александр Яковлев · Алексей Савостин · Андрей Кохаев · Виктор Цой · Владимир Нечитайло · Леонид Величковский · Матвей Юдов · Роман Рябцев · Юрий Айзеншпис

«Технологию» не надо представлять людям, заставшим начало 1990-х в твердом уме и здравой памяти. Группа, образовавшаяся из широко известного в узких кругах синти-поп-коллектива «Биоконструктор», за год стала известна на весь СССР хитами «Нажми на кнопку» и «Странные танцы». Примерно за такой же срок участники «Технологии» — Леонид Величковский, Роман Рябцев, Андрей Кохаев и Владимир Нечитайло — сошли со сцены публичного внимания, сначала расставшись со своим продюсером Юрием Айзеншписом (важной фигурой в истории российского шоу-биза, в разное время занимавшейся бит-группой «Сокол», «Кино», Владом Ставшевским, «Динамитом» и Димой Биланом), а потом разойдясь в разные стороны. В этом году «Технология», в которую вошли все участники первоначального состава, кроме ушедшего в трейдерский бизнес Леонида Величковского, и два «новобранца», Алексей Савостин и Матвей Юдов, снова заявила о себе: летом группа выпустила новый альбом «Носитель идей» и сейчас активно выступает с концертами в его поддержку (ближайший состоится сегодня в московском клубе «Икра»). OPENSPACE.RU встретился с Владимиром Нечитайло, Андреем Кохаевым, Романом Рябцевым и Алексеем Савостиным, чтобы прояснить некоторые туманные моменты в истории группы и поговорить о «камбэке».

Денис Бояринов: В давнем интервью группы я прочитал вашу, Владимир, фразу о том, что «Технология» появилась, когда Роман Рябцев пришел в группу «Биоконструктор» и тем самым ее развалил.

Владимир Нечитайло: Это было условно. Он не впрямую ее разваливал.

Роман Рябцев: Насколько я видел, у Лени Величковского с Александром Яковлевым к тому времени уже были серьезные контры. Так что все просто совпало. Я здесь ни при чем.

Андрей Кохаев: Яковлев — перфекционист, который стремится добиться наилучшего результата из наилучшего результата. Основная причина была в том, что он многократно — буквально по нескольку лет — переделывал одни и те же песни. А нам надо было двигаться вперед, а не топтаться на месте.

В.Н.: Особенно долго переделывалась песня «Трамвай». (Смеется.)

Р.Р.: Помню гастроли «Биоконструктора» в Пензе, когда Яковлев дозволил мне выйти на сцену и спеть песню «Set Me Free». После концерта, на меня, скромного клавишника, набежала толпа девочек. А к Яковлеву никто не подошел. (Смеется.) По-моему, это были последние его с нами гастроли.

А.К.: Яковлев решил, что будет выступать один, — ушел из «Биоконструктора» и забрал с собой название «Био».

Р.Р.: А мы сказали: «Окей, а мы тогда будем “Конструктор”». (Смеется.) Хорошо, что Андрей придумал «Технологию». Мы долго мучились с названием — перебрали целый словарь технических терминов. Жалко, тогда не было слова «коллайдер».


«АЙЗЕНШПИС И ШТАНЫ ОТОБРАЛ»


Д.Б.: А кто привел в коллектив Юрия Айзеншписа?

В.Н.: Величковский. Он его добыл.

Р.Р.: Да, Леня очень долго его обхаживал на всяких тусовках.

В.Н.: Он считал его неким чудом от шоу-биза. «Кино» было известно задолго до Айзеншписа. Но продаваться и стоить реальных денег стало только с его появлением.

Я помню, что когда поступило сообщение о гибели Цоя, Леня сказал, что, мол, вот Айзеншпис ищет новую группу — надо бы его привлечь. Это было летом. Мы были где-то на югах. И уже через три дня после нашего прибытия в Москву, Леня с ним общался. А думал Айзеншпис весьма долго — с начала осени аж до декабря. Точно, это было 21-го декабря.

{-page-} Р.Р.: Я поражаюсь, Вова, ты забываешь слова песен на сцене, а даты, когда чего случилось с Айзеншписом, помнишь.

В.Н.: Я помню, потому что Айзеншпис принес нам в этот день контракт.

Р.Р.: У Айзеншписа была очень хорошая черта — он искренне проникался музыкой каждого своего подопечного. Помню наши посиделки у него на квартире, после которых я дал себе слово, что когда-нибудь напишу в мемуарах, как же мы ненавидели группу «Кино». Потому что мы сидели и часами смотрели видеозаписи концертов Цоя. Вместо того чтобы обсуждать насущные вопросы — просто сидели и тупили под видеозаписи. Мол, смотрите, как было круто. Может быть, потом он точно так же задалбывал нашими видеозаписями Сташевского. (Все смеются.)

В.Н.: Когда я приехал к нему в 1996-м поставить печать в какой-то документ, он точно так же решил мне продемонстрировать «Динамит». Час мы смотрели. Мне кажется, у него такая методика была — показать каждому и спросить мнения; таким образом он занимался маркетингом.

Р.Р.: Да, это потому что он сам в музыке ничего не понимал. И это было хорошо, потому что в наши творческие дела он не лез.

А.К.: Ему нравились какие-то отдельные наши песни — например, «Один» с первого альбома.

Р.Р.: Она была в размере шесть восьмых сделана, как весь его любимый старый рок-н-ролл. Как-то он мне сказал, что вот, мол, побольше бы таких песен. На что я ему, молодой и дерзкий, ответил что-то резкое. Юра ответил: «Хорошо, хорошо» — и больше не приставал. В этом смысле с ним было одно удовольствие работать. (Смеется.)

Д.Б.: Зато он работал над вашим имиджем — как я читал в его книге воспоминаний, привез вам модные черные кожанки из Франции.

Р.Р.: Ничего подобного.

В.Н.: Нет, это правда — вносил определенный вклад.

А.К.: Да, это он Вове привез…

Р.Р.: И не куртку, а кожаные штаны.

В.Н.: Ремешки нам привез. Потом, правда, отобрал, когда мы расходились. (Смеется.) И штаны отобрал, которые за полгода уже пропотели. Всего полгода я их относил.


«Нажми на кнопку»


Д.Б.: А глава про вас в книге мемуаров Айзеншписа носит название «Технология, родства непомнящая». Очень короткая глава. (Достает книгу.)

А.К.: Как же он на нас обиделся! Интересно, чем бы закончилось его сотрудничество с Цоем, если бы тот не погиб.

В.Н.: А это, что ли, Кохаев на обложке?

Д.Б.: Нет, здесь Цой, Сташевский, «Динамит», Билан…

Р.Р.: Нам места не нашлось. А то, что он на нас на две квартиры заработал, он в книге не пишет?

Д.Б.: Он здесь пишет, что благодаря вам оказался в центре бандитской разборки. (Цитирует.) «Письмо на 15 страницах, написанное красной шариковой ручкой, с кучей обвинений получил не только я, но и некие бандитские элементы, взявшиеся нас рассудить». Было письмо?

А.К.: Ну, может 15 пунктов там было.

Р.Р.: Да, на одной странице.

В.Н.: А бандиты были его — его «крыша».

Р.Р.: За давностью лет можно даже назвать эту крышу — группировка называлась «Мазурка». (Смеется.)

А.К.: Они выступили в роли третейских судей.

Р.Р.: Когда мы собрались на троих — Айзеншпис, мы и бандюки… Причем бандюки были не шибко крутые — они вчетвером на пятых «Жигулях» подъезжали…

А.К.: На четвертых «Жигулях».

Р.Р.: А ну да — с багажником, чтобы трупы вывозить. (Все смеются.) Короче, мы сидели очень долго — терли теры. Мы подготовились к встрече. И когда бандиты все выслушали, они сказали: «Юра, ну ты реально не прав!» Айзеншпис охренел, что его крыша сказала, что он не прав. Он был вынужден нас отпустить и признать, что должен нам денег. Но денег у него не было…

В.Н.: Да, а в нашем контракте был пункт, что за разрыв сторона, являющаяся его причиной, должна другой миллион рублей. По тогдашним ценам. Если бы причиной разрыва были мы, мы были бы ему должны каждый по миллиону.

Р.Р.: Денег у него не было, поэтому он отдал нам долг рекламной продукцией — плакатами и открытками. Это был полный бортовой «Камаз». Мы сами грузили все это дело со склада в Речном порту.

Д.Б.: (Цитирует из книги.) «Все, что я потерял в итоге этой встречи, — гору промо-материала группы. Всякие бестолковые плакатики и календарики с их наглыми физиономиями».

(Все смеются.){-page-}

А.К.: Браво!

В.Н.: Хорошо сказал. Действительно, больше он ничего не потерял. Квартиры при нем остались.

Д.Б.: Еще в мемуарах Айзеншписа есть такой пассаж: «Как был устроен бизнес? За все платил я, а прибыль от концертов делили поровну».

Р.Р.: Поровну — ха-ха! С самого начала было 60 на 40: 60 — Айзеншпису, 40 —группе, в которой было шесть человек. В результате я, например, получал 7,4 процента от гонорара.

А.К.: Почти поровну.

Д.Б.: А концертов было много?

Р.Р.: Да, много. Бывало, что по четыре концерта в день. Это было страшно тяжело — отыграли концерт, зрители уходят, через 15 минут тот же зал набивается заново. Одной рукой утыкались в клавиши, чтобы не упасть, другой играли. При этом когда мы, например, давали концерты в Краснодаре — мы дали один концерт втайне от Айзеншписа, чтобы хоть что-то заработать.

Были сольные концерты в «Лужниках», которые снимались, — три аншлаговых концерта. Съемку потом показали в час ночи по Первому каналу. То есть выстрел был вхолостую. Но при этом Айзеншпис нам потом все время говорил: «Блин, столько денег на съемку ушло», — и мы долгое время давали концерты фактически бесплатно, чтобы отработать эту телесъемку. Потом нас все это достало. История с «Лужниками» была только одним из пунктов.

Д.Б.: Как я понимаю, одним из ноу-хау Айзеншписа как продюсера было то, что он использовал любую возможность показать вас по телевизору — клипы вам снимал, даже в «Утреннюю звезду» засунул.

Р.Р.: Это все было до него. Айзеншпис взял уже готовую группу. С готовым альбомом. С четырьмя клипами. С ротацией на питерском телевидении. Клипы мы снимали на свои деньги — каждый нам обошелся по 100 долларов. Мы и до Айзеншписа выступали на регулярных дискотеках Игоря Селиверстова, и на нас уже ходила наша публика.


«Странные танцы»



«МЫ РАЗОШЛИСЬ ИЗ-ЗА ЖЕНЩИН»


Д.Б.: Однако в книге Юрия Айзеншписа звучит неоспоримый аргумент: «Без меня у них ничего не получилось, вы же видите?» Так почему ничего не получилось?

Р.Р.: Все группы расходятся. Мы разошлись из-за женщин.

Д.Б.: Величковский то же самое говорил в каком-то интервью.

Р.Р.: Лада Дэнс, которой Величковский посвящал тогда все свое время, сыграла свою роль.

В.Н.: С другой стороны, был твой контракт с французами.

Р.Р.: Мой контракт с французами вообще не играл никакой роли. Я в Париже был всего две недели.

А.К.: Ну, дело было еще в том, что ты, Рома, тогда хотел делать другую музыку. А мы хотели продолжать в том же духе.

Р.Р.: Я тогда очень сильно подсел на брит-поп — стал фанатом Blur, Stone Roses и Happy Mondays. Мне страшно захотелось брейкбита и гитарного чеса. Потом меня это задолбало, и я обратился к танцевальной музыке.

Д.Б.: Первая попытка возродить «Технологию» была предпринята в 1996-м году — правильно я понимаю?

В.Н.: В 1995-м мы с Величковским записали альбом «Это война» — в 1996-м он вышел. (Обращаясь к Рябцеву.) В 1996-м он вышел?

Р.Р.: Ты меня об этом спрашиваешь?{-page-}

Д.Б.: А почему вы остальных участников группы не позвали?

Р.Р.: Ну-ка, колись… Я помню, что я как-то бродил по магазинам и встретил в центре Вову на улице. Оказалось, что он пишет альбом с Величковским. Мы зашли на студию — он показал мне какие-то треки. Я послушал, подивился. Но до этого ничего не знал. Это был 1995-й год.

В.Н.: Ну что об этом рассказать? Это не интересно все.

Д.Б.: А альбом, на ваш вкус, какой получился?

В.Н.: Ну альбом получился… такой возврат к «Биоконструктору». К мрачняку. А мрачное публику не заводит.

Р.Р.: Тогда просто еще готов не было. (Смеется.)

Алексей Савостин: Мое мнение такое, что звук «Технологии» определялся тандемом Величковский—Рябцев. Рома привносил лирику, а Величковский добавлял мрачности. Без Рябцева получалась одна мрачность.

Д.Б.: А что вообще тогда из музыки было в топе?

А.К.: «Мальчишник» был.

В.Н.: Тогда было много танцевальных проектов.

Р.Р.: Да, танцевалка была в полный рост, и синти-поп был никому не нужен. У меня было много заказов на ремиксы. «Ляписа Трубецкого» я ремикшировал, много кого… Доходило до того, что забывал, кому что делал. Слушаю какое-то радио — думаю, о звук похожий — я бы такой же нарулил. Слушаю дальше — о, какая-то мелодия знакомая. Тут вступает вокал, и я понимаю, что это мой ремикс — на песню, например, Светы Разиной.


«ЖАЛЬ, ЧТО ВСЯ МУЗЫКА ИДЕТ С ЗАПАДА»


Д.Б.: Судя по сайту «Технологии», «Носитель идей» мог бы выйти еще в 2006-м.

Р.Р.: И даже раньше. Начало все писаться еще в 2003-м — первая песня «Люди» именно тогда появилась. Много было сложностей. Во-первых, тяжело было входить в одну и ту же реку второй раз. Хотелось новых песен, но чтобы были узнаваемы, как старая «Технология». Но чтобы не был нафталин.

Потом у нас случился развод с компанией Jam, и пока длилась вся эта процедура, альбом лежал на полке. Jam — одна и компаний, которая любит ставить всех на бабки. Причем занимаются они не продвижением артистов, а, скорее, защитой авторских прав. Скажем, группа «Приключения Электроников» давно хотела сделать кавер на «Нажми на кнопку», который бы всем пошел на пользу. Но с компанией Jam они так и не договорились — видимо, те заломили слишком высокую цену.

Д.Б.: А какие были еще проблемы? Пять лет записи — все-таки большой срок.

Р.Р.: Ну, разные — каждый раз что-то мешало. Скажем, у меня дома был ремонт — пришлось разбирать и вывозить студию, а потом собирать и ввозить заново. Но я надеюсь, что сейчас все пойдет быстрее — новую пластинку, ипишку «Латекс» мы сделали довольно оперативно.

Д.Б.: Кто автор идеи камбэка?

А.К.: Рома.

Р.Р.: Я позвонил Вове и предложил воссоединиться. При том что буквально за месяц в каком-то интервью я сказал «нет, никогда». Переубедил меня интернет — я вышел в поисковую систему, набрал из тщеславия «Рома Рябцев» и попал на форум поклонников «Технологии», где зарегистрировался и стал вести общение. И тут посыпались предложения: мол, давайте возвращайтесь — все возвращаются, когда же вы.

Д.Б.: Но я вот что-то не могу вспомнить ни одной российской истории удачного возвращения. Тот же Айзеншпис в своей книге ехидно заметил: «Сбитые летчики не возвращаются». Что вы можете ответить Юрию Шмильевичу?

Р.Р.: Ему ответить уже сложно…

В.Н.: Это все ерунда.

Р.Р.: Да, это все ерунда. Скажем, «Мираж» — Суханова и Гулькина. Они же вообще были нигде и вернулись. Да так, что можно позавидовать.

Д.Б.: Есть ощущение, что синти-поп-субкультура сейчас, в отличие от середины 1990-х, себя хорошо чувствует — она не так уж малочисленная и довольно активная: устраивают концерты, фестивали. Это правда?

Алексей Савостин: Туда входят не только поклонники синти-попа, но и других сопредельных жанров: future-pop, ebm, готика… Появляются разные межжанровые симбиозы. Жаль, что это вся музыка идет в основном с Запада. Это обидно.

Д.Б.: А со стороны, кажется, что русских групп в этом жанре не так уж мало.

Р.Р.: Групп-то хватает. Беда в том, что чаще всего это записано так мерзко и отвратительно, что корежит. При том и песни хорошие, и голоса у вокалистов. Им бы продюсера нормального, в западном понимании этого слова — такого, который довел бы продукт до ума и помог бы реализовать хорошие музыкальные идеи. Кстати, понятие «продюсер» в России извратил Айзеншпис. Он же себя начал называть первым продюсером — при том что на самом деле был менеджером, администратором, рекламным агентом, кем угодно, но только не продюсером.

Д.Б.: Кого можно назвать продюсером нового саунда «Технологии»?

Р.Р.: Троих человек — меня, Алексея Савостина и Матвея Юдова. Моя монополия, слава богу, закончилась.

Д.Б.: Мне особенно понравилось, что «Носитель идей» — это именно что альбом, а не набор треков: со вступлением, выстроенной последовательностью треков, финалом и загадочным бонусом. Кстати, что вы хотели им сказать?

Р.Р.: Не знаю, это Матвей придумал. Я, честно говоря, от начала до конца пластинку не слушал. Ну, это было бы странно … (Смеется.) Надо послушать. Заинтриговал.