Надежда Соловьева: «Как могут быть низкими цены на билеты?»

Глава агентства, привезшего в Россию Пола Маккартни и U2, о проблемах гастрольного бизнеса и о том, чем был расстроен Дэвид Боуи и почему они не везут Мадонну

Имена:  Алла Пугачева · Боно · Дэвид Боуи · Надежда Соловьева · Пол Маккартни · Тина Тернер · Уитни Хьюстон · Элтон Джон · Юрий Шевчук

Офис компании SAV Entertainment в Ермолаевском переулке походит на небольшой музей концертно-гастрольного дела в России: его стены плотно завешаны афишами разных лет, часть из которых вызывает у меня приступ ностальгических воспоминаний, часть — приступ зависти, что меня там не было. Гарнитурами всех видов и размеров на афишах выбиты имена западных звезд первой величины, которых первыми привезла в Россию компания Надежды Соловьевой: Пол Маккартни, Deep Purple, Black Sabbath, Kiss, Depeche Mode, Марк Нопфлер, Дайана Росс, Тина Тернер, Бьорк и Джеймс Браун. По ним можно изучать не только историю шоу-бизнеса, но и историю афишного дизайна в России.

«Экспозиция», которая развешана по стенам личного кабинета, впечатляет еще больше — на портретах улыбающаяся Соловьева в обнимку с подтянутым Стингом, рядом с Дэвидом Боуи в блестящем дождевике. Фото со смурными «Депешами»

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

и весельчаками из Pet Shop Boys. Блестящая трофейная коллекция: Шаде, U2, Metallica, Шарль Азнавур, Уитни Хьюстон, Майя Плисецкая и даже Владимир Путин — без малейших следов ботокса, еще в должности премьер-министра, сразу после рок-фестиваля в поддержку партии СПС, который в 1999-м тоже организовывала компания SAV. Надежда Соловьева, больше 20 лет занимающаяся гастролями музыкантов, причастна ко многим масштабным шоу-мероприятиям в России, уже считающимся историческими, — от выступления Пола Маккартни на Красной площади до позапрошлогоднего приземления в «Лужниках» инопланетной тарелки U2.


— Я где-то читал, что компания SAV возникла после того, как вы съездили с Аллой Пугачевой на гастроли в Индию.

— Да, это был 1986 год — советский фестиваль в Индии и индийский фестиваль в Советском Союзе. Я работала как фрилансер при Госконцерте — переводчиком и тур-менеджером. Мы проехали всю Индию, от Дели до Калькутты, гастролировали два месяца. Я работала не только с Пугачевой, и наш коллектив был 30 человек. Всего около 3000 советских артистов ездили по стране: Большой театр, цирк, ансамбль «Березка», ансамбль Александрова и др. Из поп-музыки были только мы и Леонтьев. Всю техническую часть организовывала индийская сторона — они к тому времени были очень продвинутые, у них очень хорошо развит шоу-бизнес. Капитализм в стране. Мы этому поражались. Мы как-то ехали на автобусе, по-моему, из Дели в Ахмадабад и остановились, как англичане говорят, in the middle of nowhere, «среди никуда». Видим: стоит палатка, вся ободранная, а в ней шоколад и иностранные сигареты — у нас этого не было, а там все в этой палатке, тут ты и понимаешь разницу.

В Индии два месяца нам было нечего делать, и мы с Женей Болдиным, который был в тот момент мужем Пугачевой и ее директором, придумали создать компанию. Когда мы уезжали в Индию, в СССР, по-моему, уже разрешили кооперативы, они подумывали сделать театр Пугачевой. Женя и говорит мне: может, ты пойдешь к нам в театр? Потом мы вернулись, в театр я не захотела идти, и тут в 1987 году разрешили совместные предприятия. Я предложила найти им иностранного партнера и сделать совместное предприятие.

— Евгений Болдин до сих пор принимает участие в компании?

— Нет, уже лет пять. Но мы остались друзьями. Он перерос. Наше партнерство длилось 19 лет, и финансовых проблем у нас не было — это было очень хорошее партнерство. Сейчас у меня другой партнер (Владимир Зубицкий. — OS), с которым мы начали еще при Жене — восемь или девять лет назад.

— Какая была первая значимая гастроль для компании SAV?

— Мы начинали не для того, чтобы привозить артистов, — наоборот, мы хотели вывозить артистов. Но мы быстро поняли, что из вывоза попсового искусства бизнеса не получится. Конечно, нам было приятно, что наши артисты, которые работали в театре, в 87—88-м году стали ездить на фестивали и получать нормальные деньги. Потом мы стали вывозить классические оркестры и цирк. Потом мы участвовали в исторических концертах на Фестивале мира в «Лужниках» у Стаса Намина и на «Монстрах рока» в Тушине, но все это был не бизнес.

Мы, правда, много возили наших артистов по стране, и у нас был бизнес «индийских рупий». Начиналось это очень смешно. По-моему, это был 1988 год — нам позвонил человек с Урала, директор крупного завода, и говорит: хотим Аллу Борисовну Пугачеву, но денег нет — есть только индийские рупии. Мы случайно встретились с одним индийцем, и он нам подсказал выход. Мы на рупии стали производить майки в Индии. Продали три миллиона маек. В один год невозможно было по улицам Москвы ходить, не встретив нашу майку с надписью SAV. Потом начали производить эти злосчастные духи «Алла», которые стали яблоком раздора между нами и Аллой Борисовной. Мы долго еще продавали всякую парфюмерию, познакомились с человеком из Франции, который торговал стоками, и у нас в Милютинском был огромный офис, где сидели девушки и продавали парфюмерию оптом. Это все прекратилось, когда сюда пришли крупные компании — L'Oreal и прочие. Но мы параллельно занимались и шоу-бизнесом. А бизнес по привозу иностранных исполнителей у нас начался в 1994 году, когда мы подряд привезли Элтона Джона, Стинга, Дайану Росс и Хулио Иглесиаса.

— Вы еще несколько раз потом привозили Элтона Джона. В чем была разница?

— Разница огромная. Тогда все иностранцы чего-то опасались, боялись. Я помню, мне пересылал агент письмо от продакшн-менеджера Элтона Джона, который писал: надоели мне эти green-промоутеры, ну то есть зеленые. Это были мы.

Была куча проблем с таможней и с грузом. Когда мы делали Duran Duran, которые ехали в Москву из Киева, то украинцы забыли, что между Россией и Украиной существует граница и таможня. Грузовик с аппаратурой поехал к нам без всяких документов и встал на границе. Вы представляете, какая была ситуация в стране, что мы ночью нашли крупного начальника таможни, объяснили, кто мы и что нам надо, и он нам помог, позвонив на границу. Грузовик впустили без единого документа. Сейчас это невозможно. Но сейчас и организационных проблем у нас нет, есть только с продажами билетов.

— А почему люди плохо покупают билеты, как вы считаете?

— Нет денег. Разница между Россией и Европой состоит в том, что там у людей стабильный доход. А у нас еще и билеты дороже. Потому что стоимость билетов на концерты определяется гонорарами артиста плюс накладными расходами. У нас накладные расходы в два раза выше, чем в Европе. Цены на рекламу в семь раз выше. Пойти на концерт вдвоем — уже дорого. Ведь шоу-бизнес зависит от всех других бизнесов. Как могут быть низкими цены на билеты, пока такие дорогие в Москве гостиницы или еда в ресторанах? Сегодня норма прибыли любого промоутера — максимум 10—15 процентов, а норма прибыли гостиниц — 300 процентов. Поэтому у нас намного меньше концертов по сравнению с Берлином или Лондоном. Невозможно было бы компанию содержать, если бы мы делали только концерты, но мы делаем и государственные мероприятия, и просто заказники.

{-page-}

 

— Тем не менее со стороны кажется, что сейчас промоутеры смелее замахиваются на большие имена и большие площадки. Не боятся рисковать.

— Ни у одного промоутера нет столько денег, чтобы сделать большое мероприятие. Но при этом в России много денег: появляются люди, которые думают, что привозы — это легкий заработок, дают на это деньги и потом исчезают. Либо билетные компании авансируют промоутеров. Как говорил товарищ Сталин, попытка не пытка — я в такие методы не верю. Любой человек может ошибаться, особенно в нашем бизнесе. Тот факт, что компания SAV существует на рынке 25 лет, говорит о том, что мы ошибаемся меньше, чем другие. Именно поэтому мы не везем Мадонну в августе, потому что это коммерческое самоубийство. Промоутер попадет на деньги, но деньги, видимо, не его.

— Вы ведь привозили U2 в августе.

— Но это было 25-е августа, а не 7-е. И U2 не Мадонна. И стадион «Лужники», где 65 000 мест, не «Олимпийский», где 25 000. А бюджет мероприятий сопоставим.

— А почему U2 не Мадонна?

—U2 — культовая группа, как и Deep Purple. У них очень сильный фан-клуб. А что у Мадонны? Девочки! Продавать поп-музыку всегда было намного труднее, так как у нее меньше фанатская база. Кстати, нельзя сказать, что концерт U2 был успешным, хотя мы продали 50 000 мест, но этого было недостаточно. Вот вам пример — все было идеально сделано, и только продажи билетов подкачали. Проблемы были в том, что летом начались пожары, и Москва на месяц вымерла. У нас вообще встали продажи. И только когда приехали ребята-«ютушники», друзья мои многолетние, — за пять дней они дали столько интервью, что сразу продали 15 000 билетов. Только тогда люди поверили, что концерт состоится. Но его ни с чем нельзя сравнить — это как концерт Маккартни на Красной площади.

— Вы не боялись Шевчука пускать к ним на сцену?

— Они нас и не спрашивали. Разве можно что-то артистам запретить? Я, честно говоря, об этом узнала в тот момент, когда он уже пошел на сцену. Буквально за 15 минут до выхода. Ну а что — позвонили нам потом, спросили: кто разрешил? Я ответила, что это к Боно вопрос, кто ему разрешил.

— Когда U2 в следующий раз приедут в Россию?

— Не знаю. Но думаю, что приедут, когда будет следующий тур.

— SAV будет делать?

— Никто не знает. Хотелось бы думать, но не факт, что мы. Найдется какой-нибудь... Дружба дружбой, а табачок врозь.

— Троицкий мне рассказывал, что когда Пол Маккартни первый раз собирался в Москву, то показывал ему репетицию шоу и на просмотре Артемий Кивович предотвратил международный скандал. Углядел, что в видеонарезку для песни «Back in the USSR» с кадрами Парада Победы 1945 года случайно затесались и кадры из нацистских каких-то маршей...

— Может быть. Артем же не врет никогда — наверняка так и было.

— А у вас есть своя история про концерт Маккартни на Красной площади?

— У меня был тогда очень тяжелый период. Мы делали этот концерт, потом мы делали 300-летие Санкт-Петербурга, где присутствовали 46 президентов, мы открывали саммит и Константиновский дворец. На следующий день открывали Дом музыки с Паваротти.

Во время концерта Маккартни проблема у нас была только одна. Англичане снимали про это событие документальный фильм и хотели видеть на заднем фоне собор Василия Блаженного — ради этого, можно сказать, все и затевалось. А он, как назло, был в лесах из-за ремонтных работ. Нам пришлось очень сильно постараться, чтобы на день концерта снять леса с собора, а потом их обратно поставить.

Была и смешная проблема. Оказывается, есть такой специальный человек, который отключает главный фонарь на ГУМе. Мы договорились заранее, что к нему в какой-то момент придут, попросят подняться и отключить фонарь — ведь там люди, президент, снайперы... А в нужный момент этого специального человека не оказывается на месте. Представьте себе: полная площадь, Маккартни ждет за кулисами, а главный фонарь светит прямо на сцену. Англичане говорят: мы концерт не начнем. Женя нашел этого человека и приволок к фонарю просто за шкирку.

— Он не любил The Beatles?

— Ему вообще было все равно.

— Говорят, что Дэвид Боуи больше никогда не приедет в Россию, потому что он после того единственного концерта в 1995-м плакал. Это правда?

— Он был ужасно расстроен. Концерт был в Кремле, и, конечно, люди, которые сидели в первых рядах, сидели, как они привыкли сидеть. Но они сидели не потому, что они не любили Дэвида Боуи. А потому, что у нас такая культура: люди привыкли, что в Кремлевском дворце проходят правительственные концерты. К сожалению, я не смогла это донести до него так, чтобы он понял. От этого страдают все артисты — так же плакали Тина Тернер, Стинг, Брайан Адамс, а Эрик Клэптон вообще ходил по потолку. Но они хлопали ему в перерывах между песнями.

Вообще это был неприятный концерт. У него была одиозная помощница Коко, которая с ним уже 40 лет, — старая дева, влюбленная в босса, от нее весь шоу-бизнес потрясывает. Она к нему вообще никого не подпускала. И как только я их встретила в аэропорту, я поняла, что она меня ненавидит. А у них была проблема: он ехал из Японии в Питер, а потом к нам — но концерт в Питере отменился. Мне позвонил агент и попросил принять на все это время Дэвида в Москве. Они были здесь 10 дней — представляете, как они за это время вынесли мне мозг? Все, что можно было сделать, чтобы у нас были проблемы, она сделала. Но настоящая проблема была только одна — Боуи не мог понять, как это люди могут сидеть на концерте сложа ручки.

{-page-}

 

— Каким проектом, осуществленным вами, вы больше всего гордитесь?

— Как-то приходит ко мне Андрис Лиепа и говорит: «Я мечтаю воссоздать дягилевские “Русские сезоны”, но у меня нет продюсера». Я помогла ему найти деньги на производство, и мы сделали этот проект. Кордебалет у нас — Кремлевский балет, солистов мы приглашаем из Большого и Мариинского, приглашаем хореографов. Каждый год у нас добавляются новые балеты. Сейчас в репертуаре у нас 12 балетов. Каждый год мы выступаем в Париже с очень большим успехом, в Театре Елисейских Полей, который открывал Дягилев с «Весной священной» Стравинского. В прошлом году мы были в Лондоне, в театре Coliseum. Раз-два в году выступаем здесь, но за рубежом у нас больше успех. Наши художники Аня Нежная и ее муж полностью восстановили костюмы дягилевских «Сезонов» и декорации. У нас их брали на выставку и в Третьяковку, и в Эрмитаж. Первый балет, который мы сделали, назывался «Синий бог» — с костюмами и декорациями Леона Бакста, потом они выставлялись полгода в музее Бакста в Питере. Я очень горжусь, что имею отношение к этому проекту — он очень красивый, в этом большая заслуга Андриса Лиепы.

— Как вы оцениваете перспективы продажи русских артистов на Запад?

— Классику я очень успешно продавала. Попсовых артистов, я считаю, продавать абсолютно безнадежно. Причем не только для России, но и для всех неанглоговорящих стран. Если ты не поешь на английском языке как на родном, то успеха у тебя не будет, поскольку основной музыкальный рынок — это Англия и Америка. Помню, что когда мы только начинали, у нас был «девелопмент дил» с лейблом Polygram (это нынешний Universal), и первый, кого мы повезли продавать на Запад, был Володя Пресняков. Ему американцы взяли преподавателя, который должен был учить его не просто английскому языку, а американскому английскому с нэшвильским акцентом. Потому что, чтобы быть успешным в Штатах с его типом музыки, нужно было иметь акцент как в Нэшвиле. Вот поэтому у русских там нет никаких шансов. Все было провально. Гребенщиков был провальный, «Парк Горького» на волне интереса к перестройке, если бы они между собой не переругались, протянул бы еще полгода, у «Тату» была одна популярная песня. Но такие же проблемы и у французов, и у немцев — если только они не поют, как Scorpions, на английском. Из иностранцев там преуспели только шведы, потому что в Швеции английский язык распространен как шведский.

Если артист свободно говорит по-английски, может петь и может позволить себе взять западного продюсера, то он может состояться на Западе. Теперь проблема только в том, кто будет в него вкладывать деньги — в запись и промоушен — и как на этом потом зарабатывать. Раньше этим занимались рекорд-компании, а теперь они не готовы это делать, им лишь бы только присоседиться к живым выступлениям, чтобы хоть какие-то деньги зарабатывать.

— Вы уже давно состоялись в этом бизнесе — привезли всех артистов, каких хотели. Почему вы все еще этим занимаетесь, а не отдыхаете, хоть и отмечаете, что с бизнесом теперь творится неладное?

— Мне уже поднадоело все. Но жалко бросить — столько лет потрачено. Это все уже такое родное. Хочется найти такую форму, чтобы уже не работать, а только консультировать, но пока ее не нашла.

— Вместо себя некого поставить?

— Нет, есть люди. Но специфика существует. Проблема бизнеса в этой стране состоит в том, что ты всегда должен быть готов к обороне. Никогда не знаешь, с какой стороны возникнут проблемы. Милиция может запретить концерт, Дума может издать указ или просто кому-то что-то не понравится. Да, и мой партнер, и масса людей в нашем офисе могут решить проблемы, возникающие с этим бизнесом. Но у меня за 25 лет, что я этим занимаюсь, есть больше связей и возможностей. Для любого бизнеса это очень важно, особенно для такого очень хрупкого бизнеса. Еще 20 лет назад, когда у меня брали интервью, я говорила, что концертный бизнес существует до момента, когда начался концерт, — а дальше все, в 7 вечера билеты можно использовать как обои. Если ты что-то не продал сегодня, завтра продать это будет невозможно. Вот случился, например, пожар в Москве или кто-нибудь умер и в стране объявили траур — и все, концерт отменился. SAV были пионерами этого бизнеса, это мы ввели здесь термин cancelations insurance — страховка от отмены. Раньше, когда артисты отменяли тур, промоутеры во всем мире деньги зарабатывали, а мы попадали. Сейчас у нас неплохо развился страховой бизнес, и мы страхуем все концерты в обязательном порядке.

(Переключает внимание на фотографию с Шарлем Азнавуром, висящую на стене.) Вот смешная история произошла с Азнавуром в его первый приезд в Москву. У него армянский агент Ливон Саян, очень жесткий человек. В райдере у Азнавура было записано вино Chateau Margaux 92 и т.п. Человек, который поехал закупать продукты по райдеру, звонит мне и говорит: «Надежда Юрьевна, самое дешевое вино по райдеру стоит 2000 долларов. Что делать?» Я говорю: купи за 400 рублей красное вино и поставь в гримерку. Мы так и сделали. В перерыве концерта мы стоим разговариваем со спонсором концерта — президентом Cartier и с Саяном. У меня на руке часы Cartier. Саян мне и говорит: «Надя, а ты часы купила на Бродвее за 15 долларов?» Я ему возмущенно: «Как вы могли подумать! У меня настоящие Cartier». Он мне отвечает: «А почему ты решила, что мы будем пить бордо за 400 рублей?» Забавно было (смеется).

— Я думал, что чем крупнее звезда, тем проще у нее райдер.

— Я с этим согласна. Поверьте, Азнавур ничего про эту историю и не знает. Большинство крупных артистов и в общении просты, и в запросах.

— Что было в райдере Джеймса Брауна?

— Я, честно говоря, не помню. Райдеры похожи один на другой. Исключения редко бывают. Например, когда приезжала Мэрайя Кэри, она попросила поставить к себе в номер пять увлажнителей воздуха. Я зашла к ней, а у нее как в турецкой бане — все в пару, ничего не видно.

— У вас на стене висит фотография с Уитни Хьюстон. Вы заметили, что у нее проблемы с наркотиками, когда она здесь выступала?

— Конечно, заметила. Когда она приехала сюда первый раз, эта проблема была в самом разгаре. Добрейшая, милейшая и дико одинокая, несмотря на то что весь коллектив состоит из родственников — сестра, жена брата, брат — все на постах. Но никому нет до нее дела. Это было ужасно. Я провела все восемь дней гастролей (у нас были Питер—Москва), буквально держа ее за руку, иначе концерты не состоялись бы.

— Каких артистов вы бы лично хотели привезти?

— Много таких. Я бы с удовольствием привезла Oasis и Blur. Я очень люблю брит-поп.

— Blur вроде готовы ездить.

— Как-то не получается. Денег много хотят — у них очень узкая аудитория, их нельзя сделать в «Олимпийском» — тысяч на пять максимум. Coldplay очень бы хотела. Radiohead.

— Говорят, что Radiohead к нам приедут не раньше, чем в России сменится политический строй?

— Да ерунда все это. Просто не совпадает по логистике. Почему U2 так долго не приезжали? За неделю ты можешь сделать один концерт в Москве, максимум в Москве и в Питере, а в Европе за неделю можно сделать пять концертов. Вот и вся разница.

Компания SAV Entertainment в 2012-м организует концерты Брайана Адамса (29 июня, Crocus City Hall), Регины Спектор (15 июля, Crocus City Hall), Red Hot Chili Peppers (22 июля, БСА «Лужники»), Ленни Кравица (21 сентября, Crocus City Hall) и Deep Purple (28 октября, СК «Олимпийский»)​