Тибет — поразительный человек. У меня не всегда бывает время выслать что-то на e-mail, а он шлет мне бандероли. Значки с надписями на коптском, футболки, винил, всю дискографию с начала существования группы в коллекционном издании — я только и успевала бегать за посылками на почту. А как успевал он? При этом каждый диск всегда подписывал: «Much love for the very beautiful and fascinating Inna». Возможно, любовь к русской культуре и православной религии вдохновляла его на такие подвиги, а может — наши бесконечные прогулки по московским монастырям, площадям, кладбищам, барам, исповедальные мейлы. Дэвид в свое время с радостью взял на себя роль моего психотерапевта и подробно расспрашивал обо всем на свете, поддерживал, всегда давал советы в христианском ключе. Кроме того, он интересовался моим творчеством и даже хотел написать песню на мои стихи. Впрочем, сегодня не до лирики и длинных дискуссий: группа всего один день в Москве. На счету каждая минута, до начала концерта четыре часа, нужно обсудить детали выступления.

— Какая музыка будет звучать перед вашим выходом на сцену? — к нашему столику подсаживается организатор концерта.
— Моя любимая! Смотри, вот список, — в плейлисте iTunes Дэвида Тибета помимо массы малоизвестных коллективов — Slade, Simon and Garfunkel, Kiss.
— Я люблю Kiss, но, честно говоря, то, как они выглядят, гораздо круче, чем их музыка, — Дэвид потирает рот, сверкая ногтями с облезшим коричнево-перламутровым лаком. — А вообще все, что я люблю, — из детства. Самая любимая музыка — это та, которую я слушал в юности в Малайзии. Тогда я очень любил прог-рок 70-х: Yes, Pink Floyd, Queen — особенно первые четыре альбома. Все эти группы я слушаю до сих пор. Единственное, что я не слушаю из кумиров молодости, — это Black Sabbath и Led Zeppelin: их я совсем заслушал. Ну и, конечно, я люблю музыку своих соратников и тех музыкантов, которых открыл сам, — Baby Dee, Simon Finn, Antony & The Johnsons и т.д. А вообще что я могу слушать бесконечно — так это григорианские песнопения. Они прекрасны.
— А армянские тебе нравятся?
— Да, но для меня они слишком насыщенные. Структура григорианских песнопений более обнаженная, в них нет ничего лишнего — там все очень просто. И такое звучание меня будоражит.
— Я видел в вашем райдере водку. Вы ей разгоняетесь перед концертом или еще чем-то? — у организатора накопилось к Тибету много важных вопросов.
— Можно еще пивом, вином. Есть несколько людей, кто любит траву покурить, но я пас, у меня от нее паранойя. И вообще я со всеми наркотиками завязал еще в 26 лет.
— А что ты употреблял? Кислоту? — организатор говорит, что слышал, будто Тибет неравнодушен к психоделикам.
— О нет, это скучно. Пустая трата времени, как и большинство наркотиков. Я много всего перепробовал, думал, может, хоть героин меня вставит, но это тоже было just boring. Мы накурились его с моим другом Дугласом Пи из группы Death in June и просто лежали на диване, обнявшись, даже задремали. Правда, минут через пять одновременно вздрогнули — нам приснился один и тот же сон. Единственное, что я мог употреблять, — это спиды. Они помогали мне в творчестве. Но когда подъемы стали не такими сильными, как спады, бросил. Сейчас я даже сигареты не переношу — мой отец умер от рака легких. Вы извините ради бога, я своей девушке пишу, — всю нашу беседу пальцы Дэвида молниеносно скользят по клавиатуре мобильного, — мне надо помочь ей с поиском работы, кроме того, ее отец в полном дерьме — попал в тюрьму за наркотики. Such a shit!

Мы с организатором, понимающе переглянувшись, удаляемся и оставляем Дэвида наедине с его гаджетами. Какое-то время все музыканты сидят по разным углам в Фейсбуке, но вскоре начинается саундчек. Дэвид и во время него не выпускает из руки телефон, продолжая между строками песен строчить что-то своей невесте. В это время в гримерке остается только арфист-транссексуал Бэби Ди. Конструктивного диалога с ней (ним) у меня никогда не получалось, во-первых, потому что я все время путалась, «он» это или «она», а во-вторых, потому что единственная запомнившаяся ее фраза — «We are always hungry!» — на мой вопрос о том, не голодны ли они, звучала слишком правдоподобно. Остальное время она хранила молчание, пугая своим мощным телосложением, суровым взглядом, бесконечным хриплым кашлем и нереальным макияжем. При всем этом почему-то было ощущение, что она неплохой человек.

Я и Ксения (фанатка Current 93) зависаем на диване, наблюдая длительный процесс приготовления Бэби Ди к выходу на сцену — кажется, она может провозиться сутки возле зеркала. Ксения рассказывает о туре группы и о том, что ради следования за Тибетом и компанией ей пришлось бросить институт. Последние 30 минут до выхода на сцену — самые нервозные. Зал «16 тонн» уже набит донельзя, вся гримерка суетится, доигрывают последние напряженные треки плейлиста Дэвида. Неожиданно, словно из темноты, вступают первые аккорды контрастно радостной «By the rivers of Babylon» Boney M, и музыканты выходят на сцену. Заждавшаяся публика ликует, и группа тут же обрушивает на них дозу сумеречной психоделии. Концерт Current 93 — всегда откровение, исповедь, взывание к потаенным уголкам сознания. Где-то индастриал, где-то дарк-фолк, а порой — лирические мелодии и гитарные переборы. Дэвид, как всегда, бос, экспрессивен, правда, на этот раз слишком часто уходит за сцену — я полагаю, для того, чтобы написать серию СМС Джессике. Ближе к концу концерта он объявляет, что посвящает песню мне: «It's always nice to see you!» — и целует прямо со сцены. Мне неудобно перед окружающими меня фанатками — казалось, они хотели бы быть на моем месте. После концерта я спрошу у Тибета, как называлась посвященная мне песня, и он уточнит название — конечно же! — у своей преданной поклонницы Ксении: «Mary Waits in Silence».

— Простите, можно войти? Я по делу, — в гримерку, разгоряченную дагестанской «Кизляркой», врывается непричесанный мужчина с длинной бородой. В ссутуленном бородаче я сразу узнаю Псоя Короленко. — Меня попросили икону передать Дэвиду Тибету.
— Вы от отца Косьмы? — воодушевляется Дэвид. — Да-да, входите, конечно!

Отец Косьма — служитель Донского монастыря — сопровождает Дэвида во время каждого его визита в Москву почти 24 часа в сутки. Это с его подачи мы обошли весь Донской вдоль и поперек и побывали в таких хранилищах святынь, куда простым смертным вход запрещен. Косьма, внешне классический славянофил, питает небывалый интерес к зарубежным рок-группам, однако по-английски не говорит ни слова, поэтому общаться приходилось всегда через его подругу — православную британку. Впрочем, Тибет и Косьма и без слов прекрасно понимали друг друга — обменивались любезностями и подарками. Дарить на прощание иконы стало практически традицией — я сбилась со счета, сколько их было преподнесено Тибету Косьмой. И вот сейчас — сам не явился, но подослал друга Псоя с иконой. И пока Дэвид, запивая успешный концерт «Кизляркой», любуется подарком, мне не терпится задать господину Короленко вопрос: «А где же сам Косьма?» — «Служит во Вьетнаме. То есть его туда отправили совершать богослужения для православной общины. Идет же Страстная неделя, кстати, уже почти заканчивается», — напоминает автор песни «Ябнутым все можно». Отличное завершение afterparty. Так и хотелось сказать на прощание: «Христос Воскресе!» — но Пасха будет только через день.