20 апреля исполнится пять лет со дня смерти Александра Непомнящего, одного из самых противоречивых рок-бардов 1990-х и 2000-х. Уроженец города Коврова был то патриотом (вплоть до сотрудничества с НБП), то романтиком, то злобным бытописателем, а в последние годы жизни обратился к христианству. Непомнящий сочинял и исполнял песни в той же системе координат, что и Александр Башлачев, Егор Летов или Веня Д’ркин. Он ушел из жизни после трех лет борьбы
со злокачественной опухолью головного мозга, на лечение которой собирали деньги по всей России.
Непомнящий сам любил вспоминать других писателей и поэтов в текстах песен, от Высоцкого до Салтыкова-Щедрина — собственно, первый его альбом назывался «Новые похождения А.И. Свидригайлова: 1968—1994». Теперь в память о Непомнящем проходят фестивали, в 2009 году в Твери вышла книга «Рок-поэзия Александра Непомнящего. Исследования и материалы».
6 декабря 2003 года в казанском ДК «Мелита» Непомнящий отыграл акустический концерт — что интересно, за день до выборов в Государственную думу Федерального собрания России четвертого созыва. После концерта он дал интервью, которое не было опубликовано в местной газете — слишком маргинальным показался редакторам персонаж. Делаем это сейчас, поскольку оно вполне читается так, как будто было записано вчера.
«Конец русского рок-н-ролла»
— «Завтра мы пойдем на выборы» — слова из твоей песни удачно пришлись на сегодняшний день. Предсказывают, что после выборов в стране начнется настоящий тоталитаризм…
— Само слово «тоталитаризм» имеет негативную коннотацию, хотя позитивный синоним этого слова всего лишь «идеократическое государство», и это совсем не плохо и не чуждо для России. Нам грозит, увы, не «тоталитаризм», а скорее обыкновенный авторитаризм латиноамериканского пошиба, но русского размаха. Живой, объединяющей народ идеи или идеологии нет — «тоталитаризму» неоткуда взяться. Есть узкая прослойка, практически не пытающаяся прикрываться никакой «идеологией», кроме слов «порядок» или «великая Россия». Она продолжает строить сырьевую колониальную экономику на костях народа, которому она якобы служит. Закручивая реальные политические свободы, оставляя свободу для MTV и журналов типа Cool Girl, что при «тоталитаризме» вряд ли было бы возможно. Страна, которая живет в основном за счет вывоза сырья, а не высокотехнологичной продукции, как Китай или США, обречена на уничтожение. Хорошо, что хоть наш почти добитый военно-промышленный комплекс производит на продажу качественное оружие. Страшно, правда, что нашей армии не на что его покупать...
— А наша страна просто игнорирует эту власть. Народ стал «аполитичным», поскольку телевизионной «политике» не верит, другой не видит и просто борется за выживание — каждый сам за себя, потому народом множество граждан РФии в полном смысле этого слова назвать нельзя — есть множество объединенных общим языковым и территориальным пространством атомарных индивидуумов. «Политическая борьба» на ТВ — это эффектное шоу для обывателя и псевдополитика, в котором баи и бояре делят свои криминальные заделы. Реальная политика происходит в сфере идей. Это русская литература и публицистика: Кара-Мурза, Зиновьев, Дугин, Лимонов тот же, Калашников. Или живые солдаты, например, на таджикской границе. «Говорящие головы» к реальности не имеют никакого отношения. Политика — это сфера действия, это прекрасно. Но то, что происходит сейчас в официальной «политике», поскольку живем мы в прекрасно описанном Ги Дебором «обществе спектакля», превратилось в иллюзию действия. Заниматься иллюзией я не хочу. Человек может выбрать равно принцип деяния и принцип недеяния, но обманываться он не вправе.
— Сейчас среди рокеров стало модно бороться с попсой...
— В свое время в журнале Юрия Шевчука поливали грязью Курехина, потому что им его убеждения не понравились. Тогда, видать, именно люди нелиберальных взглядов раздражали шевчуковскую компанию. А попса — это атрибут либерализма, поскольку шоу-бизнес — атрибут либерализма. «Борьба с попсой» — это не менее бессмысленно, чем фестивали «Рок против наркотиков» Чтобы биться с попсой, надо просто быть непопсой. Они что — пойдут расстреливать Киркорова? У каждой беды, наркомании или засилья попсы, есть глубочайшие социальные корни — корчевать надо именно их... В стране, которая пошла строем читать покетбукс, люди будут слушать попсу. Нужно отстаивать русскую литературу, культуру. Даже спасать уже... Митинговщиной этого не сделаешь. Представь себе 1914 год, идут символисты с плакатами: «Долой бульварные романы! Да здравствует Андрей Белый!»...
— Во втором отделении ты вышел в футболке с Бен Ладеном. Зачем?
— Можно было заметить, что именно лирическое отделение я в ней пел... Конечно же, была легкая знаковая провокация, потому что я считаю Бен Ладена виртуальной фигурой, созданной американской военщиной, чтобы вести войну с Евразией. Чистой воды Масяня. Бен Ладен — всего лишь оплаченный агент, создававший «Талибан», и существовавший под крышей США с целью раскола Евразии. А кто взорвал небоскребы — неизвестно никому. Зато кому выгодно — известно. Америка стояла на грани экономического краха в связи с утверждением евро и Евросоюза и других конкурирующих экономических пространств, а также за счет страшной виртуализации собственной экономики. А чтобы запустить экономику, нужна тяжелая промышленность, а для этого необходима работа военной промышленности. Значит, надо воевать.
— Находясь в Казани, где ведутся разговоры о возвращении иконы Казанской Божьей Матери, нельзя не спросить о твоем отношении к исламу и католицизму.
— Католиков — не вообще католиков, а их амбиции в России — я не люблю. Это часть нашей геополитической самоидентификации. Это то, с чем еще Александр Невский боролся. А ислам — составная часть евразийского пространства, к нему я хорошо отношусь, не принимая, конечно же, модернистских антитрадиционных форм, к примеру, ваххабизма. Собственно, ваххабизм — исламский аналог крайнего кальвинистского протестантизма в христианстве — такой же поверхностный и агрессивный. Суннизм и шиизм — это приемлемо для религиозной палитры нашей страны как страны евразийской. Сводить разнообразие исламского мира к одному знаменателю — хоть в образе врага, хоть в розовых либеральных очках — неумно и преступно.
— Большое оживление в зале вызвали изменения в текстах — вместо «Кортасара» ты пел «Коэльо» и так далее. Ты часто так поступаешь?
— Я пою песни с новыми текстами очень давно, просто в народе, к сожалению, ходят старые записи. Я стараюсь, чтобы имели хождение «концертники» — я часто играю, по десять раз в месяц. А ходят эти дурацкие московские кассеты с плохим звуком и старыми текстами. Некоторые песни мои живут неизменно, некоторые — меняются. Словно грани кристалла оформляются. Поешь на концерте и вдруг понимаешь — надо спеть по-другому...
— Раньше ты активно ссылался в песнях на Достоевского. А теперь?
— Этим летом я больше читал Ницше.
— Почему не было на концерте жестких песен, вроде «Конца русского рок-н-ролла»?
— Песня неплохая, но какая-то она слишком истеричная. Я как раз исхожу из того, что человек должен быть жестче, а не истерично жалеть себя или сострадать себе подобным. Сегодня на концерте я пел позитив, может, страшненький для кого-то, но позитив. На мой взгляд, песни типа «Чандалы», «О нашем поражении», «Вертолета» и многие другие — на порядок жестче и беспощаднее той песни.
