Баста: «К либералам я отношусь негативно»

Заслуженный русский рэпер о революционных настроениях, РПЦ, рекламщиках и о том, что нужно России

Имена:  Баста

Получив боксерский пояс премии RUMA за вклад в хип-хоп-культуру, Василий Вакуленко пошутил так: «Надеюсь, что этот приз не как мотоцикл, который дарят на заводе перед тем, как прогнать на пенсию».

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

Судя по всему, Вакуленко, чей проект «Баста» коллеги по жанру поначалу вообще отказывались считать за рэп, так просто на пенсию не выгонишь. На осень этого года у него запланированы сразу три большие премьеры — альбом «Баста 4», новый проект «Братья Стерео», а также — ни много ни мало — фильм, в котором он исполняет одну из ведущих ролей и к которому пишет саундтрек. Музыкальный кинопроект, претендующий на массовый прокат, затеян творческим объединением «Газгольдер», в котором Вася Баста играет одну из центральных творческих и организационных ролей. Когда-то бывший «клубом для своих», «Газгольдер» постепенно приобрел черты успешной продюсерской компании, занимающейся одним из перспективных направлений русского музыкального мейнстрима — то есть русским рэпом. «Газгольдер» так или иначе занимается делами нескольких ведущих артистов жанра, и в этом, думается, немалая заслуга именно Басты. На этой неделе Вакуленко, когда-то недоучившийся на дирижера в музучилище, отметит свое 32-летие еще одним амбициозным проектом — концертом на два с половиной часа под аккомпанемент оркестра из 65 человек. Прежде в России рэперы на такое не замахивались. Перед концертом OPENSPACE.RU подробно поговорил с Вакуленко о новых проектах, устройстве «Газгольдера» и о взглядах на жизнь.


— Тебе предстоит традиционный «деньрожденческий» концерт. Но выступаешь ты — что необычно — с симфоническим оркестром. Причем — с оркестром МВД. Специально подбирал?

— Совершенно не специально. Просто это играющий оркестр — достаточно известный, популярный, который играл с «Би-2» и Чичериной.

— Все в чинах полковников?

— Нет, из милиционеров в этом оркестре — один дирижер, а остальные — просто музыканты, которые играют в оркестре МВД. Было, конечно, супер, когда я на своей бричке заехал через КПП университета МВД на репетицию, молодые типы на КПП были в трансе от неожиданности. На самом деле крутейший оркестр. У меня просто отпали все возможные сомнения после первой репетиции. Грандиозно звучит — 65 человек. В России еще так никто не делал.

— Тебе кто-нибудь помогал с партитурами?

— Я сделал концепт, но я не могу профессионально расписывать партитуры до конца. Я написал 5—6 партий — струнные там, духовые. Вот, допустим, для трека «Война», там, где у нас по сюжету взрывается граната, был специально приглашен композитор из Белоруссии. Он сделал вставку а-ля Шостакович. Такие музыкальные взрывы: тум, татам-там-там-там-тататам.

— Интересно, как воспринимают музыканты и дирижер твой материал? Нет такого, что они с кислыми минами смычками водят?

— Есть и такие. Оркестр в 65 человек — это отображение нашей жизни. Кто-то с кислой, а кто-то… Недавно дедушка, который играет в последнем ряду, мне сказал: «Молодец, Вася, молодец!» Может, он меня с внуком перепутал (улыбается)… Ты понимаешь, я никогда в своем творчестве не делал заключений, что вот все, кто носит форму, — они все конченые. Наоборот, я целью ставлю показать, что там, где даже очень много плохих, всегда есть место хорошим. Не может быть по-другому. Лично я знаю хороших милиционеров. Ну, по Ростову знаю хороших, а знаю очень плохих. Не являясь идиотом, я понимаю, что бывает и так, и так. Бывают пацанчики такими кончеными гондонами, что лучше бы они вообще не были.

— Следующий амбициозный проект творческого объединения «Газгольдер» — фильм, в котором ты принимаешь участие. Что это за история?

— Я поэтому проспал интервью, что вчера до полтретьего все это обсуждалось и вентилировалось. Это будет история о жизни. Максимально правдивая и вместе с тем — нереальная, такая трагикомедия. Серьезная работа. Начиналась она как шутка у камина и выросла за буквально полгода в половину отснятого фильма. Мы даже отменили концертную деятельность, чтобы на фильме сконцентрироваться.

— Заработки отменили?

— Ну да. Блин, что ж, если мы на заработки будем вестись до конца своей жизни, что же это будет?

— Снимать кино, во-первых, дорого, а во-вторых, в наших кинопрокатных условиях это всегда рулетка.

— Все отлично, ты не поверишь. Мы уже были на Кинорынке, представляли трейлер — все супер.

— Директора кинотеатров уже хватают?

— Не хватают, естественно. Все насторожены, потому что, как всегда, наш продукт — это не боевик какой-то. Знаешь, про супергероев с гиперцелью. У нас все так намученно, что люди, которые приходят к нам работать по фильму, первую неделю находятся в легком трансе. Потому что в этом фильме будет и клиповая система с песнями.

— Экспериментируете?

— Наше кино не настолько экспериментально, как кажется по моим словам. Просто все, что делалось в последнее время в нашей стране, вообще не экспериментально. Сейчас любое кино, отходящее от этого стремного формата, — уже эксперимент. Наш фильм называется «Сказка для взрослых». И это не порнофильм (смеется). Естественно, в сказке всегда существуют спецвозможности у участников, а самые лучшие сказки пишет жизнь. Последние всевозможные истории из нашей жизни — это такие сказки, что в них с трудом верится. Но они происходят.

— Вся ваша «Газгольдер»-компания играет в этом фильме?

— Да. Вот вчера роли как раз были окончательно распределены. У всех образы просто шикарные.

— Какой у тебя?

— Такой, какой есть.

— Баста или Ноггано?

— Баста, Ноггано и N1NT3ND0 — это же я и есть. До конца непонятно. Посмотрим на экране.

— Когда?

— Осенью. Я сейчас специально веду большую работу над музыкальной составляющей, чтобы в кинотеатре разрывало. Будут и специально написанные песни, будут и большие премьеры, очень интересные — именно потому, что это для кино, — с интересным звучком… Естественно, большой расчет делается на тех людей, которые в курсе, кто каждый из нас. Мы хотим показать, насколько мы за это время выросли вместе с нашими людьми и что мы можем предложить вообще в плане серьезной формы.

— Это не будет похоже на фильм, который снял Comedy Club?

— Я уверен, что когда люди, не имеющие отношения к кино, снимают кино — это всегда похожая история. Но главная проблема — в контенте. В наполнении. В личном авторитете людей, которые принимают участие в этой работе. Потому что на фильм с определенной концепцией и с определенной идеей необходимо подтверждение, что ли, слов. Необходимо понимать, кто говорит эти серьезные слова и поднимает серьезные темы. У Comedy Club хороший юмор был на сцене, а в кино все смотрелось печально. Хоть и было круто снято…

{-page-}

 

— Еще этой осенью выходит альбом «Баста 4». Чем он будет отличаться от «Баста 3» и от саундтрека к фильму «Сказка для взрослых»?

— Это очень интересная лично для меня работа. Все просят: «Вася, выпусти Ноггано», а я не могу… Ну есть там 5—6 песен, написанных для Ноггано, но больше нет интересных задумок и идей. А вот над «Баста 4» я сейчас работаю очень серьезно. Как наваждение какое-то. После всех этих жестких альбомов мне захотелось написать интересно звучащую, грустную-грустную пластинку. Очень много будет песен про любовь, очень много. Но они, сука, все такие крутые! Я отбирал из большого количества… Вот делал премьеру уже — «Моя вселенная», живьем играли — всем нравится, и все просят. Все-таки любовь! Понимаешь, я могу сейчас раскачивать лодку и заниматься модной нынче революционной деятельностью…

— Ты считаешь, что это модно?

— Конечно! Ну ты что. Сейчас патриотизм возведен в такой культ, бренд, тренд, я не знаю. Если ты не революционно активен… ну, что такое революционно активен — когда ты все это обсуждаешь, варишься в этом, ходишь на митинги. Неприятно то, что все, кто понимает суть этих тем и не выказывает к ним бешеного интереса, становятся для другой стороны равнодушными ублюдками: «Пусть вас сожрут, сожгут и порвут». Мне, допустим, на эту тему нечего сказать после песни «Солнца не видно». Я все сказал два года назад, когда интернет-сообщество — ну, именно та его часть, обладающая высоким уровнем интеллекта, восприняла это как никому не интересную игру. И вдруг произошли выборы, и все такие (говорит с комическим надрывом): «Да! Нас обманывают! Нас обманывают!» Мне это было понятно достаточно давно, поэтому я и не ходил на выборы.

«Солнца не видно»


— А на митинги?

— Ходил один раз — сейчас расскажу. А к оппозиции — к либералам и тому подобное — я отношусь негативно.

— К либералам?

— Не вообще к либералам и либеральным идеям, а вот к этим конкретно — которые находятся на поверхности и являются символом всех этих мероприятий. Они у меня ни доверия, ни симпатии, ни даже жалости не вызывают. А просто отторжение и какую-то грусть.

Я ходил на митинг, который проходил на Садовом кольце, где брались за руки.

— «Белое кольцо»?

— Да. Ходил с женой, стоял в кольце и держался за руки. Мне пытались прикрепить белую ленточку — я отказался. У меня есть свои жизненные позиции касаемо всех этих течений, движений. У меня есть свои планы и свое понимание происходящего. Поэтому я не могу позволить вставить себя в какую-то систему, в игру какую-то. У меня есть своя позиция как гражданина. Я вышел на этот митинг, потому что меня не устраивают определенные вещи. Но у меня куча есть чего предъявить и вот этим либералам. Мне, как и большинству людей в кольце, было плевать на тех людей, которые пихали со сцены громкие красивые лозунги, потому что в случае «кровавого душа» они просто в одну секунду отскочат. А кто-то останется, наоборот, и будет купаться в нем, восхищаясь своим величием, самопожертвованием и т.д. Патриотизм — это любить свою землю, родину, как себя. Но патриотизм нельзя использовать как идею. Это то, что внутри, да, вера наша. Патриотизм может превращать наивных в идиотов, людей, лишенных веры и уверенности, в конченых фанатиков. Это такая очень тонкая материя, которой нельзя играть — ни с той, ни с другой стороны. Она не может быть религией. Потому что патриотизм, став религией для масс, начнет делить людей по цвету, весу и тому подобное.

— Ты сказал, что не ходил на выборы. На президентские?

— Ни на какие выборы.

— Считаешь это бессмысленной тратой времени?

— Да… это как русский футбол.

— Поясни.

— Ну ты смотришь его, смотришь — и тебе больно. Потому что переключаешь канал — а там английский футбол, и ты видишь, как может быть футбол великолепен. Когда игроки, тренеры, команды занимаются собой, развиваются. Не оправдывают свое бессилие и слабость, а просто рвут за победу, уничтожают свои проблемы. Вот как команда «Ливерпуль», за которую я болею, — она сейчас находится в лучшем своем состоянии, но исторически прошла через полный крах.

— А как влиять на ситуацию, если ты в ней не участвуешь? Или ты считаешь, что ситуация как сама образовалась, так сама и развеется?

— Мне кажется, необходимо сохранять внутреннюю готовность, участие и внутреннюю позицию. Выборы — это не мое внутреннее участие, это игра каких-то людей. Они вообще не нужны, эти выборы. Можно было не тратить на них миллиарды. Собралась бы Дума, и, как во многих странах, депутаты большинством голосов выбрали бы президента. Зачем было проводить еще выборы, когда было понятно, что страна поддерживает «Единую Россию»? Поэтому выборы мне неинтересны, на самом деле. Меня больше беспокоит, к чему все это нас приведет. Ведь наша страна — это громаднейшая система. Перемена одного человека сверху не решит все наши проблемы за десять лет. Это же от Калининграда до Владивостока нужно все провентилировать. Это титанический труд.

— То есть ты не веришь в политику, а веришь в конкретные дела конкретных людей?

— Я верю в Бога. В людей я не верю, а только определенным доверяю. Верить в людей — достаточно опасная затея.

— А в РПЦ веришь?

— Как в концепцию. Я верю, что нельзя судить о храме по людям в храме. Это если в двух словах. Есть вещи, за которые Русской православной церкви стоит покаяться, и побыстрее. И отсутствие покаяния — это демонстрация гордыни. Такое ощущение, что РПЦ превращается в Ватикан с догматом о непогрешимости папы и тому подобными вещами. Я уже говорил тебе, по-моему, что всей нашей стране — и в религии, и в политике — нужно покаяние. Покаяние — это что такое? Инвентаризация. Надо посмотреть, что у нас есть, чего у нас нет. Сказать: здесь были не правы, I'm sorry. И будем двигаться дальше.

Я по себе могу судить: есть вещи, которые меня мучили когда-то в моей жизни, они мешали мне двигаться. То есть они не приносили кому-то вред, да, или кого-то там довели до чего-то — это личное мое внутреннее состояние, которое мешало мне развиваться. То есть сказать: «Все. I'm sorry». Это, сука, очень сложно. Если бы революцией и кровавой мясорубкой можно было правда что-то здесь решить — возможно, я бы ее поддержал. Но этим невозможно ничего решить. Невозможно. Это нас ни к чему не приведет. Придут другие мясники, и все.

{-page-}

 

— Ты же тоже, по сути, небольшой президент маленькой, но гордой творческой республики, находящейся близ Курского вокзала. Или ты, скорее, премьер-министр? Меня всегда интересовало, как организован «Газгольдер».

— Здесь все-таки, мне кажется, больше племенной строй.

— Я понимаю, что выборы не проводятся.

— Слава богу, да. У нас есть свобода голоса, свобода совести и свобода вероисповедания. Это избавляет от всех проблем. У нас нет ни одного человека, который не может мне сказать то, что считает нужным. Если только он сам не сможет сказать — побоится...

— Если я захочу написать, что Василий Вакуленко — творческий директор «Газгольдера» или главный музыкальный продюсер...

— Нельзя сказать, что я — творческий директор. Я просто «старенький» здесь. Один из. У нас здесь все равны. Естественно, где-то я могу на кого-то покричать, могу, там, позлиться. Но так же и на меня старшие кричат. У нас здесь как семья.

— То есть нет одного человека, который занимался бы стратегическим планированием?

— Это общая большая работа. Вот мы сели у камина...

— Значит, вы проводите редколлегии?

— Редколлегии... Ну, допустим, мой альбом сейчас слушают три человека. Из них один я, есть еще два.

— Мнению которых ты доверяешь?

— Да. Помимо других двух, которые со мной работают именно на студии. Мы его слушаем, я сижу с листиком и делаю пометки.

— А кто это?

— Это Леша Джей и Огурцов — вот псевдоним ему придумали, Огурцов. Он сейчас наверху готовит саундчек к репетиции. Это инди-музыканты, настоящие, у которых свои грандиозные проекты — шумовики с огромным багажом и своим отношением к звукам. Эти люди меня топчут — их мнение мне очень важно в контексте звука и слов. Они очень помогают в проекте «Братья Стерео». Мне лично помогают повышать уровень своей музыки вне рэпа, делать ее интереснее. Мне кажется, что только такой синтез способен превратить рэп во что-то грандиозное. Как диджей Diplo, такой известный человек, которого привлекают многие битмейкеры, потому что он просто, сука, сумасшедший.

— Расскажи подробнее про «Братья Стерео».

— Написано уже около тридцати треков. И они пишутся постоянно. Мне вчера вот сводили «Баста 4», там будет песня про молитву, мы дописывали две строки и вступили в догматический спор касательно церкви — адское просто рубилово. Потом я открыл «Братья Стерео» и стал их делать, потому что подустал. Осенью я хочу выпустить и «Братья Стерео». Мне очень нравится то, что получается, — это такой старый новый стиль. Походит на сборник, как и все мои, в принципе, альбомы. Адская школьная дискотека.

— Кто занимается в творческом объединении Gazgolder поиском артистов?

— (загадочным шепотом) Охотники за головами.

— Нельзя охотиться за головами, сидя у камина, наверное.

— Можно. В интернете же все — находишь музыку, которая нравится, приглашаешь человека, разговариваешь с ним, смотришь на него, понимаешь его мотивы.

— Ну вот как вы нашли Смоки Мо. Он же давно был, а почему с «Газгольдером» только сейчас?

— Чтобы было понятно, у нас есть разные линии деятельности. Есть букинг — это Смоки Мо, «Триагрутрика», Гуф: это люди, которые приносят готовый материал, мы его берем, выпускаем, снимаем клипы, гарантируем артисту выполнение обязательств организатора концерта. Обычная техническая работа... Мы не занимаемся корректировкой музыкальной составляющей, не занимаемся корректировкой текстов… Потому что вот прям лепить артистов — это глупое занятие.

Есть люди, альбомы которых мы сводим. Это Витя АК. Я сейчас свожу альбом Словецкого из «Константы». Тоже выпускать будем. Вот и все.

Есть совместные какие-то работы, например, альбом «Баста/Гуф» я здесь сводил, а Гуф сейчас сводит свой альбом у себя на маленькой студии сам. Все делают так, как им удобно. Нет безумного пафоса и желания тотального контроля. Все намного проще, и от этого все очень легко.

Меня не привлекают амбиции монстра продюсирования. Не хочу создавать империю. Мне нравится сам процесс. Я знаю, что я работаю честно, работаю много и занимаюсь любимым делом, да. И я вижу, как люди, которые приходят на мой концерт, выражают свой респект, и для меня это важно. Ну, может, это звучит пафосно, но это вот так и работает. Сам читаю музыкальные журналы и смеюсь: «Оценка моего творчества — это горящие глаза на концертах...» Блядь, ну вот I'm sorry, но так и есть. В этом и вся гениальность момента.

— Когда у Купэ, отличившегося на последнем альбоме Ноггано, будет сольник?

— Я его выгнал из рэпа. У него сейчас очень большая работа.

— Над фильмом?

— Да, и там. Он является руководителем съемочного процесса, потому что такого обязательного, аккуратного и исполнительного человека я еще не встречал никогда. Это человек, как говорится, где положишь — там возьмешь. Возможно, он в подвале, где у нас вторая студия, тайком что-то записывает (смеется).

— Я понимаю, что не к тебе вопрос, но он всех интересует. Когда Гуф запишет свой альбом?

— Вообще не могу себе представить. Я слышал семь треков. Понимаешь, у нас общение происходит не в том формате, как может казаться.

— А совместный летний концерт будет?

— Если все будет хорошо, живы будем, думаю, что конечно. Человеческие отношения — такая сложная вещь. Бывает, хочется просто разойтись и не общаться. Все должно быть по-настоящему, по крайней мере, в жизни. Я никогда не был с ним прямо в десны... В этом и была крутость. У нас было тонкое человеческое понимание каких-то моментов интересных. Мы им воспользовались, и это осталось в районе приятельских отношений. Но это что — дружба? Вот с Жорой я дружу 15 лет. И мы с ним друг друга готовы, бывает, разбить в кровь по локоть. Это жизнь, да. Я не верю в Барби и Кена, слава богу. Я верю, что они существуют где-то там на магическом пластмассовом острове и что у них все хорошо.

— О'кей. А что это за проект: якобы вы открыли фирму «Красный дракон» по поставке чая в Россию — Да Хун Пао и Те Гуаньинь через интернет?

— Это что такое? Вообще не имеет к нам никакого отношения (смеется). У нас есть сайт Gazgolder.com, на котором открыт наш интернет-магазин.

— Может, эта фирма работает тайком в той же подвальной студии, где Купэ альбом пишет?

— Послушай, вообще наш магазин и его коммерческая деятельность, если ее можно так назвать, приносят ровно ноль и минус. Потому что серьезно коммерциализировать эту историю можно, только наращивая поток и увеличивая объемы. Поверь, у меня были предложения космического характера — мне предлагали: «Вот, давайте сделаем то, давайте сделаем это, дадим лавэ вам, имя, марка...» А мне это неинтересно совершенно. Наши майки, костюмы и шапки делаются исключительно в ответ на просьбы наших фэнов. Чтобы кто-нибудь сказал: «Кайф». Поэтому мы, наверное, самые последние занялись мерчем. Все, что продается в нашем магазине, — это качество, которое я проверяю лично, блядь, каждый сантиметр. Это не может быть поточным продуктом. Например, мы сделали шапочки и кепочки с лого «228» (намек на ст. 228 УК РФ «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств». — OS) — маленьким тиражом, для людей, которые понимают суть происходящего и имеют чувство юмора. А потом в интернете все превратилось в мем. Какие-то люди начали их шить, и мне теперь пишут: «Вася, какие-то дяди на рынке продают твои шапки». Я говорю: «Да мне вообще все равно». Поэтому «Красный дракон» — это... Хотя хорошее название, пафосное.

— Тебе делали предложения быть лицом рекламных кампаний?

— Конечно.

— Ты принципиально отказываешься или просто не было ничего интересного?

— Были какие-то интересные моменты, но не было интересных решений. Вообще, конечно, отказываюсь, потому что такой понос в голове у рекламщиков… Они все сумасшедшие.


Баста выступает 20 апреля в Crocus City Hall​