Отменная бруклинская диско-панк-группа The Rapture в этом году неожиданно вернулась к жизни с сильной пластинкой «In the Grace of Your Love». Так же неожиданно они оказались с концертом в Москве — группу привезли
выступать на закрытую презентацию Martini, где не все хипстеры дожили до их экстатического перформанса: одних вырубили бесплатные коктейли, других — сеанс декламации в исполнении актера Михаила Ефремова, который был призван донести до участников мероприятия легенду бренда. Перед концертом OPENSPACE.RU встретился со всеми тремя участниками группы — вокалистом Люком Дженнером, барабанщиком Вито Роккофорте и мультиинструменталистом Габриэлем Андруцци — и обсудил их возвращение, вопросы семьи, дружбы, веры и движение «Оккупируй Уолл-стрит».
— Вы приезжали в Москву — 4 или 5 лет назад. Но тогда вы были немного другой группой, что в главном для вас изменилось за это время?
Люк: Появилось чувство удовольствия от игры. Больше, чем прежде. Ну то есть… в истории нашей группы было немало хороших моментов, и мы всегда были музыкантами, которые прислушиваются друг к другу, но сейчас мы делаем это больше и лучше. Мы научились быть друзьями по-настоящему.
— Тогда вы приехали в Москву в статусе группы, выходящей на большом лейбле — Universal — и на которую возлагали большие надежды. Каково это — быть группой на большом лейбле?
Вито: Мы были скромной группой на большом лейбле.
— Зато вы были в одной лодке с Мэрилином Мэнсоном и U2.
Габриэль: О да, бывало, встретишь Мэнсона в коридоре студии и ну с ним обсуждать — стратегии бизнеса или там бас-гитаристов... Если серьезно, это было круто — быть Rapture пятилетней давности. Мы получили интереснейший опыт работы с мейджором. Впрочем, опыт работы с любым лейблом может быть полезным. У каждого найдутся свои недостатки и достоинства, свои взлеты и падения.
— Правда ли, что, находясь в обойме мейджора, не испытываешь никаких проблем с финансированием?
Габриэль: Смотря сколько денег ты запросишь — вдруг тебе придет в голову записываться на яхте посреди океана...
Вито: Большие лейблы — они как большие банки. Они могут тебе одолжить больше, но тогда ты им будешь больше должен. Сейчас, впрочем, многое изменилось, и некоторые мейджоры сами в долгах как в шелках.
— А вы как расстались с Universal — мирно? Вы им ничего не должны?
Читать текст полностьюВито: Нет-нет. У нас все согласно букве контракта. Сначала у нас был контракт на два альбома — «Echoes» и «Pieces of the People We Love». По его окончании они нам предложили другой — еще на два. Но его условия нам не подошли. Они хотели, чтобы мы продавали больше. А мы хотели оказаться в другой ситуации — например, поработать с другим лейблом, поменьше. Мы расстались ко взаимному удовольствию сторон. И вернулись на DFA Records.
The Rapture. «Sail Away»
— В этом году я встречался с одним из основателей DFA Records Джонатаном Галкином. Он рассказывал, что главная особенность DFA — это особенные «семейные» чувства, которые связывают всех, кто к нему причастен. Это так? Вы чувствуете себя частью семьи DFA Records?
Люк: Абсолютно точно. На DFA самые тесные связи из всех лейблов, какие я только знаю. Быть на мейджоре льстит самолюбию и работает на фактор славы. Но эмоционально никаких выгод не дает. Мы не дружили и не общались с Мэрилином Мэнсоном и вообще хоть с какими-нибудь другими артистами Universal или с сотрудниками. Мне лично этого сильно не хватало. Я имею в виду, что для меня делать музыку — это еще и значит быть в сообществе единомышленников, друзей или в семье — назовите это как угодно. Слава проходит, а семья остается. А если слава не проходит, то она еще больше делает тебя одиноким и несчастным — посмотрите любой докфильм о рок-звезде.
Габриэль: Что касается семейных отношений на DFA, то мы там как дедушки (смеются). Первые пластинки лейбла — это наши пластинки. Нас уважают, почитают и первыми приглашают на рождественский ужин. Конечно, это не сравнится с отношением со стороны мейджора: «Эй, как тебя там? Из какой ты группы?»
Вито:DFA был основан нашими с Люком друзьями — Джеймсом Мерфи и Джонатаном Галкином. Мы давно общались, слушали одну и ту же музыку, ходили на одни тусовки — конечно, нет ничего приятней, чем воссоединиться со старыми приятелями.
— Почему вы тогда позвали продюсером своего альбома для DFA француза Филиппа Здара, а не старого знакомого Джеймса Мерфи?
Люк: Мы хотели получить теплоту... Видишь ли, поначалу мы были очень резкими, острыми, холодными и озабоченными — по звуку и текстам. В новом периоде нашей жизни, когда мы стали заново устанавливать дружеские отношения — снова становиться семьей, нам показалось, что от нашей музыки должны идти другие ощущения — не отталкивающие... Кто-то из наших друзей упомянул Филиппа — в том смысле, что он смог бы добавить в наш звук теплоты. Нам это показалось интересным — и мы его позвали.
Вито: К тому же Здар — не чужой для семьи DFA человек. Он же с парижского Ed Banger Records — а они давно общаются, устраивают совместные вечеринки, проекты и т.д. Филипп — очень приятный парень. Он приезжал к нам в Бруклин, а мы ездили к нему в Париж — на студию. Тоже сдружились.
— Возвращаясь к Джеймсу Мерфи: это правда, что группа LCD Soundsystem была собрана только потому, что некому было разогревать The Rapture?
Люк: Можно сказать и так. Когда мы встретились, Джеймс был очень рад тому, что нашлась группа, которая играет так, как ему кажется верным. И когда Rapture ушли c DFA, Джеймс стал делать с LCD Soundsystem все те вещи, которые бы он предложил нам, если бы мы остались. Джеймс всегда стеснялся быть фронтменом, лидером группы — при том что, как мы видим, у него это неплохо получается. Но мне всегда казалось, что по типажу он ближе к Барри Уайту или Джимми Хендриксу — музыкантам, которым не хотелось быть фронтменами, но им пришлось.
— Поэтому он закрыл успешный проект? Я был очень удивлен этим известием.
Люк: Я тоже был удивлен. Но Джеймс очень непредсказуемый. И еще через три месяца он может полностью поменять свое мнение. Еще он очень многим интересуется и не может зацикливаться на чем-то одном. Он увлекается садоводством, хорошо разбирается в вине, пишет интеллектуальные тексты... Не удивлюсь, если однажды он соберет самолет. Он, как говорят, «человек эпохи Возрождения».
Вито: Кто-то плакал. Это было в Мэдисон-сквер-гарден — здоровенная площадка, 15—20 тысяч человек. Был солдаут. Это было здорово. Если бы кто-нибудь 10 лет назад нам сказал, что LCD Soundsystem сделают солдаут в Мэдисон-сквер-гарден, мы бы не поверили. Они играли 4,5 часа — каждую песню с каждого альбома. Это было что-то типа теста на прочность — для всех (смеется). Было впечатляюще.
Люк: Для меня еще стало особенным моментом, что Джеймс привлек к выступлению всех наших друзей. Видеть их на сцене Мэдисон-сквер-гарден было еще приятней, чем Джеймса: «О, это Нэнси. А это Пэт. Это Гэвин». Вау!
— Когда я слушаю песни с вашей последней пластинки, мне почему-то кажется, что все они о любви к Богу. Возможно, это из-за названия группы, возможно, из-за вашего голоса, Люк. Я бы даже назвал это христианским диско-роком. Вы вообще люди верующие?
Люк: Ха-ха. Я довольно религиозный человек. Когда я писал эти песни, я опирался на личные переживания последнего времени. Но это не обращения к Богу — впрямую. Не песни-молитвы или что-то такое.
Вито: Я не принадлежу ни к какой церкви, ни к какой вере. Я не верю в высшие силы. Только в себя.
Габриэль: Как пел Джон Леннон: «I just believe in me. Yoko and me. That's reality»(смеются).
{-player-}
— Сейчас в Москве мы переживаем период народных протестов против действий правительства. Вы что-нибудь слышали об этом?
Люк: Да.
Вито: Об этом рассказывают в американских новостях.
— У вас в Нью-Йорке недавно было что-то подобное — с движением «Оккупируй Уолл-стрит». Вы в это время что делали?
Вито: Мы все пропустили. Мы в это время были в туре — почти три месяца, колесили по Америке. Это было очень странно: читаешь-смотришь новости, которые только об этом и пишут, созваниваешься с друзьями, которые взахлеб об этом рассказывают. Но поскольку сам участия не принимаешь — то этого вроде как и нет взаправду. «Оккупируй Уолл-стрит» продолжается и сейчас — но сейчас-то мы в России.
Люк: Мне кажется, это прекрасно, когда люди выходят на улицу и открыто говорят за себя — это в первую очередь патриотично. Значит, им небезразлично, что происходит, политика государства, действия правительства и т.д.
— Могли бы Rapture записать об этом песню?
Вито: Если бы кто-нибудь из нас предложил это сделать — мы бы обсудили, и думаю, что записали бы. Но никто не предложил.
Люк: Мы в первую очередь группа. То есть решение написать и записать песню о чем-нибудь должно{-tsr-} быть поддержано всеми участниками. Тем более когда речь идет о таких тонких вещах, как политика или вера. Ну вот, к примеру, я — человек верующий, а у парней к религии неясное, двойственное отношение. Не буду же я напирать: «Давайте срочно восславим Христа». Вообще я считаю, что художник не должен быть тождественен себе в личной жизни — не обязательно выносить все, что есть внутри, на сцену или в творчество.
