28 ноября сэр Том Джонс даст единственный концерт в Санкт-Петербурге в рамках тура «Praise & Blame». Так называется его прошлогодний альбом, в котором 71-летний крунер, один из старейших и популярнейших певцов Британии, повлиявший на первых советских бит-музыкантов не меньше Beatles, показал свое видение корневого блюза и госпела, вернувшись к тому, с чего начинал карьеру 50 лет назад.
− Я слышал, что вы хотели продолжить линию, начатую на «Praise & Blame».
− Да. Мы уже записались вновь с продюсером Итаном Джонсом. Теперь надо все смикшировать, скомпоновать, альбомы мы издадим в следующем году.
− Песни известных авторов − Пола Саймона, Микки Ньюбери, Боба Дилана. Но не очевидные песни, не самые популярные. Те, что нам нравятся.
— Записывались так же — на пленку, со звукорежиссером в одной комнате?
− Да, абсолютно. В той же студии Питера Гэбриела Real World, в той же комнате, что и два года назад. У нас только ритм-секция поменялась. Ну и понадобились подпевки и прочее, но я записывался вживую, Итан играл на гитаре.
− Говорят, что ваш альбом корневой музыки стал для многих сюрпризом, но, кажется, вы уже подготовили публику к подобному, записав до этого альбом с пианистом Джулсом Холландом.
− Ну нет, с Джулсом мы над большинством треков работали вместе с его группой Rhythm and Blues Orchestra. Мы делали вещи, которые давно знаем, те, что я пел на его телешоу Later... with Jools Holland. Это было просто, записать их. А в «Praise & Blame» я многие песни никогда даже и не пел. То же касается еще не изданного альбома.
− Говорят, что в 1995-м у вас была попытка сделать ритм-энд-блюзовый диск в Нью-Йорке, который так и не вышел. Наверное, его сейчас издадут?
— Да, это r'n'b и соул: Джо Текс, Отис Реддинг — такие авторы. Я делал его для Interscope Records. Они тогда сказали, что он звучит слишком аутентично, слишком натурально, несовременно, вне этого времени. Так что не знаю, выйдет ли он когда-нибудь.
— Что вы вообще думаете о «Praise & Blame» спустя полтора года после концертов? Новые песни вписались?
— Да, мы их постоянно играем. Думаю, и в Петербурге кое-что исполним. Концерт состоит из треков с предыдущего альбома «24 Hours», «Praise & Blame» и, конечно, хитов прошлого: «Delilah», «She's a lady» и так далее. Получается очень хороший микс материала, записанного за многие годы. Да, и песню, что с Холландом делали, «St. James Infirmary Blues», мы тоже поем. И все они хорошо сочетаются.
− Вы даже стали петь свой самый первый сингл «Chills and Fever»?
− Да, мы делаем его, а следом идет «Sex Bomb». Это как бы слияние нового и старого. Ведь трек был сделан еще в начале 60-х, многие зрители его не слышали вживую. И теперь она им нравится.
− А вы новые песни для кого делаете — для молодежи, что вас видела на фестивале Гластонбери, или поклонников ваших старых телешоу?
− Я рамками себя не ограничиваю, делаю записи, которые мне по душе. И я не ставлю цели − мол, это для молодых, а это для старых. Что чувствую, то и делаю. И я вижу, что на концерты этого тура публика приходит очень разнообразная, от двухлетних деток. Музыка всех привлекает.
− Звук на «Praise & Blame» сравнивался с The White Stripes и The Black Keys, а вы еще «I Bet You Look Good on the Dancefloor» Arctic Monkeys перепевали. Слушаете новую музыку?
− Постоянно слушаю. Мне нравится Леди Гага. У нее отличный голос. Да, она надевает на сцене возмутительные костюмы. Но при этом у нее есть талант, прекрасный вокал. Эми Уайнхаус — жаль, что она умерла. Еще есть Джесси Джей. Я слушаю все стили и никогда не закрывался в коробке. Слежу за тем, что происходит в музыке; замечаю, что звук меняется, продакшн меняется. Но то, что в основе — душевность, самовыражение, — остается.
— Молодые услышали старые записи, это здорово. А ведь многое появилось до их рождения. Я понимаю, почему они становятся популярны. Потому что для них это новое.
− Когда вы подписали первый контракт, с фирмой Decca, он был рассчитан на три сингла. Пан или пропал. Порядки, похоже, не особо изменились с тех пор?
— Да все то же самое! Лейблы до сих пор ищут новых артистов. Они дают им шанс и, если получается отлично, работают дальше. А нет — три сингла, и все. Всегда так было. Они хотят найти новые таланты. Чтобы иметь козыри, нужно делать что-то отличное от того, что происходит в музыке cейчас. Я молодым постоянно говорю: не копируйте певцов. Можно вдохновляться ими, но у вас должен быть свой голос. И тогда все сработает.
− Вы пробовали, кажется, все, от рока до техно. Есть стиль, в который бы вы не рискнули сунуться?
— Да, я не пробовался в опере. Потому что там нужно было ставить голос. Когда я, будучи молодым, ходил на уроки вокала, мой учитель сказал: «Ты можешь стать оперным певцом». Я сказал, что не очень-то стремлюсь — я хочу петь как угодно. Вы знаете, оперным певцам приходится очень тяжело. Что бы они ни делали — поп, блюз, — оперный вокал в них все равно пробивается. И это не круто звучит.
− Кстати, вы общаетесь с Энгельбертом Хампердинком, с которым у вас был общий продюсер? Его тоже ждут с концертом в России?
— Давно уже нет. Он расстался с продюсером Гордоном Миллсом в свое время, ушел из компании MAM Records и пошел своей дорогой.
— Верно ли, что успех альбома «Reload», вышедшего в 1999-м, помешал вам двигаться вперед?
— Нет. Если я хочу петь блюз или кантри, то я пою. Когда пишешь альбом, нужно делать его в определенной манере, не намешивая. На концерте — можно. Я не из тех артистов, кто думает: «Ой, может, мне не стоит делать так, фанам не понравится!»
− То есть вы можете соорудить и электронный альбом в будущем?
— Да, повторюсь: всё, кроме оперы. Техно, танцевальная музыка, госпел — мне всё по душе. И я могу с этими стилями работать. Вопрос только в том, чтобы найти правильный материал.
− Ваш сын Марк в 1980-х посоветовал вам поработать с более свежим материалом. Вам часто дают полезные советы?
— Я тогда был на этом жульническом контракте с Polygram — пять альбомов за пять лет. Поскольку у меня не было больших хитов после «Green Green Grass of Home», они предложили: давай сделаем кантри-песни. Но они не сказали, что кантри — на все пять альбомов. Я был сыт этим по горло в 1980-е. И Марк говорил, что нам нужно завязывать с контрактом. Но я лишь мог ждать, когда все будет издано, чтобы приняться за новое. В итоге Art of Noise сделали ремейк «Kiss» с моим участием. Песня стала популярной, я вернулся в хит-парады, это открыло многие двери. Я всегда рад предложениям. Так появилась «Sex Bomb»: Mousse T. прислал мне трек, я согласился спеть, и пошло-поехало.
− Пару лет назад вы говорили, что хотите вернуться в Британию. Все еще хотите?
— Не знаю до сих пор. Вопрос не закрыт. Я и так много бываю в Англии в течение года. Порой кажется, что и не переезжал. Я ведь не торчу постоянно в США. То я дома — в Лос-Анджелесе, потом в Уэльсе, бываю в Оксфордшире у сына, в Лондоне. Постоянно путешествую. Не чувствую, что я где-то застрял.
