Я – уличный музыкант

АНТОН ПИЧУГИН записал монологи московских уличных музыкантов. Фотограф ВАЛЕРИЙ НИСТРАТОВ наблюдал их за работой

Имена:  Юрий Айзеншпис

Олег МОКРЯКОВ, лидер группы «Акулы», метро «Чистые пруды»

Первое, что всплывает у меня в памяти по поводу уличной музыки, один случай: я жил в Свердловске (теперь Екатеринбург), учился в Архитектурном институте. В 1987 году на геодезической практике во время вечерней болтовни у костра проскользнула история о нашем институтском ансамбле «Аэроглиф» (смесь слов «аэрограф» — инструмент, активно используемый тогда архитекторами, — и «иероглиф»), который должен был дать концерт в Горном институте, но он почему-то не состоялся. Ребята ждали трамвая на остановке около цирка, и вдруг кому-то пришла в голову идея: «А давайте сыграем прямо здесь, на улице!» Встали, положили перед собой шляпу, сыграли и даже набрали несколько рублей (в том числе трамвайными билетами и проездными). Нужно учесть, что дело было в середине 80-х, никакой уличной музыки в СССР не существовало и в помине.

Но решающим был второй случай. В 1989 году я вернулся из армии и как-то осенью увидел такую картину: в центральном скверике у Горсовета на скамейке сидят двое ребят с гитарами и весело, задорно поют песни группы «Аквариум». Денег они не собирали, просто пели в свое удовольствие. Вокруг собрались люди: одни с интересом слушали, кто-то подпевал. Я был поражен тем, что вот так вот можно выйти на улицу и спеть все, что хочешь. И 1 апреля 1990 года я вышел в этот скверик в составе два мальчика и две девочки (две гитары и скрипка). Мы подготовили несколько песен, там тоже был «Аквариум» и, не помню, что-то еще. Но уже поставили перед собой шляпу, куда тоже накидали несколько рублей. Помню, что на них мы купили трамвайные проездные. В том году мы еще несколько раз сыграли на этом месте, у нас даже стали появляться последователи. Например, старик Букашкин (екатеринбургский художник Евгений Малахин) с компанией. Кстати, в составе букашкинской компании несколько раз выходил некий Буба, которого мы позже узнали как лидера «Смысловых галлюцинаций». Начались тяжелые времена: начало 90-х, пропали продукты, появились талоны, не было хлеба (то, что было в Москве, детский сад по сравнению с ситуацией в Свердловске). После пяти лет фантастического расцвета самодеятельного рока наступил сложный период в музыке: никто не устраивал концертов, ночных клубов еще не было, музыкантам негде было выступать.

Зимой 1990—1991 годов со мной познакомился один музыкант-битломан, лидер группы «Зимняя пятница», который, прослышав про нашу уличную деятельность, предложил выучить программу песен Beatles и играть ее на улице, но уже с усилительной аппаратурой и барабанами (а музыканты тем временем репетировали кто где может и могли только мечтать о выступлениях). Сейчас кажутся удивительными многие вещи, которые мы тогда вытворяли. Никого не спрашивая, вышли в тот же скверик с барабанами, колонкой, усилителем, даже не думая о том, где можно взять электричество. Потому что это, в принципе, не могло быть проблемой: везде висели какие-то провода, стояли киоски — подсоединяйся куда хочешь (если не боишься, что дернет током). Поставили перед собой маленький чемоданчик для пожертвований и начали играть. Собралось очень много народу, и нам набросали кучу денег. Мы сыграли тем летом еще несколько раз. Удивительно, что не пришла в голову мысль приходить туда каждый день! Кроме того, не возникла идея пустить человека со шляпой, чтобы он подходил к людям и собирал деньги. Для зрителей все было ново, интересно. Денег можно было бы заработать на квартиру, как я сейчас вижу по прошествии времени. Но тогда мы боялись, что все это быстро надоест публике, если будем играть каждый день. Так прошло революционное для меня лето 1991 года.

Девятого октября того же года мы первый раз за всю историю устроили в Свердловске концерт в честь дня рождения Джона Леннона (в Музее молодежи Урала). К весне 1992 года уличный задор у моих музыкантов пропал, дело все-таки непростое, и первого апреля я вышел играть один. Постепенно наращивал свои аппаратурные мощности, искал новых музыкантов (в том числе по объявлению). И собрал новый бенд. Мы поиграли пару месяцев в том же скверике, но затем бас-гитарист собрался в свой ежегодный отпуск на юг и пригласил всю группу с собой. Два факта — безрадостная перспектива провести месяц без басиста и заманчивая идея увидеть море — привели к тому, что мы купили билеты на самолет и отправились в Сочи. Там мы играли на акустических гитарах и маракасе. Получилось настолько здорово и удачно, что за первые два дня мы окупили билеты на самолет, жилье, приобрели там каких-то модных южных шмоток. До путешествия Валера одолжил мне денег на билеты на самолет и заплатил за нас хозяйке домика, где мы поселились. По прилете у меня было с собой несколько рублей, которых хватило на автобусные билеты и букетик цветов своей девушке. И то, что за два дня игры на улице получилось заработать и на авиабилеты туда-обратно, и на жилье-еду-удовольствия, мне показалось большим и абсолютно неожиданным счастьем, перевернув мои представления о судьбе несчастных уличных музыкантов.

В Сочи мы познакомились с уличными музыкантами из Москвы, которые посоветовали нам поработать в столице (ребята из Москвы — квартет: контрабас, гитара, скрипка и необъятная девушка-вокалистка). Штурмовать Москву мы приехали в августе 1992 года. Когда я вышел из поезда на Ярославском вокзале, у меня закружилась голова от огромных зданий на площади трех вокзалов, от этих московских масштабов. Тогда я понял, что останусь в Москве навсегда. Недолго думая, мы расположились прямо у Ярославского вокзала, нашли где-то электричество и начали играть. Минут через сорок к нам прибежала тетенька в фуражке и начала говорить, что мы заглушаем объявления поездов. Мы перешли к Казанскому вокзалу, а тем временем один из нас нашел бабушку, которая согласилась нас пустить жить. Недели три мы осваивались в Москве, разведывали места, где можно играть. Знакомились с проблемами... Каждый день играли в разных местах, иногда меняя два-три за день. Было ощущение, что мы чуть ли не первые уличные музыканты в Москве и вообще в СССР! Не было никакой конкуренции, очень-очень редко видели коллег. Ни одной группы с барабанами и электрической аппаратурой. Приятно было ощущать себя первопроходцами. Несколько раз я возвращался в Свердловск, но потом все равно приезжал в Москву. Ребята периодически обламывались, не выдерживая трудностей. Приходилось искать других. В итоге я переехал в столицу насовсем и сдружился с музыкантами из других городов.

В середине 1990-х я организовал группу «Акула». У нас есть что-то вроде девиза, характеризующего название: «Мы зубастые акулы шоу-бизнеса. Порвем конкурентов и всех, кто встанет у нас на пути, оторвав свой кусок счастья». Позже Олег Усманов из группы «Мистер Твистер» посоветовал мне сделать название во множественном числе. Идея понравилась, и с тех пор мы зовемся «Акулы». Коллектив постоянно менялся, поэтому сложно говорить об этой группе как о чем-то целом. Только я остался верен этому проекту с самого начала и до сегодняшнего дня.

С тех пор как мы совершили первый десант в Москву в далеком 1992-м, наша музыкальная жизнь представляет собой непрерывный калейдоскоп необычных, смешных событий. Поначалу мы стремились стать обычной группой, играющей на хороших сценах, выпускающей альбомы: начали разведывать местонахождения клубов, баров, продюсерских центров, звукозаписывающих компаний. Купили телефонный справочник, карту и начали ездить по мало-мальски подходящим адресам. Например, приехали в парк культуры, где находился продюсерский центр Стаса Намина. Принял нас вполне доброжелательный человек. Мы сразу ему сказали, что намерены записать пластинку (это были последние годы, когда продавались виниловые пластинки и только начинали входить в моду CD). От того разговора осталось ощущение, что войти в шоу-бизнес очень просто, достаточно сделать несколько несложных действий. Но, как выяснилось позже, музыка — результат действия команды единомышленников. А встретиться нескольким людям, которые хотят одного и того же, — дело редчайшего случая. Моя команда не смогла преодолеть трудности первых лет, поэтому ничего не вышло. Вспомнился забавный случай: в маленьком списке продюсерских центров из телефонного справочника был некий центр «ЮА». Я позвонил по телефону, мне ответил человек с хриплым голосом, расспросил про нашу группу и сказал, что вообще-то сейчас ему нужны молодые музыканты для Влада Сташевского (никто уж и не помнит такого, а тогда это была раскрученная звезда, хоть и фанерная). В моем мозгу что-то заскрипело-крутанулось — вспомнил, что продюсером Сташевского был Юрий Айзеншпис, который до этого занимался группой «Кино». Я соотнес инициалы Айзеншписа с названием той фирмы, куда позвонил («ЮА»), и робко спросил:

— А вы, случайно, не тот самый Юрий Айзеншпис?
— Да-да, тот самый... — ответил хриплый голос.
«Нифига себе!» — только и смог подумать я в ответ...

Вскоре начали играть в московских клубах, барах и ресторанах. Опыт такой работы у нас уже был в Свердловске, поэтому мы заранее знали о ее минусах. Ты привязан к одному и тому же заведению, где можешь стать «звездой», играя Шуфутинского, Михаила Круга или даже Beatles, заработать много денег и провести там сытую жизнь. «Сесть» в ресторан нетрудно, но при этом ты начинаешь забывать о концертах, фестивалях и о своем творчестве в целом! Заведений, где играли живую музыку, было катастрофически мало, и заработать деньги неизвестной группе со своими песнями было невозможно. Поэтому каждой весной мы снова отправлялись на улицу. Играли на Поклонной горе, где понравились местному отделению [милиции], и нам дали пожить «полгодика» в выселенной пятиэтажке под снос, где мы весело провели аж четыре года. К слову, дом до сих пор стоит. Там у меня родился сын. Нам повезло: без всякой прописки-регистрации удалось получить временный медицинский полис и документы на рождение ребенка, записаться в роддом и потом в молочную кухню. Когда в доме на все лето отключили воду (горячую и холодную), набирали воду в пожарной части, а полоскали выстиранное белье прямо в фонтане Поклонной горы.

И на Арбате играли. Арбатский период я вспоминаю с самыми теплыми чувствами, потому что когда-то я и там жил! Сколько там всего было! Года три мы играли без перерывов на зиму. Стоим под снегом, укрепив над самыми драгоценными частями аппаратуры большой зонтик, доставшийся нам после закрытия какой-то летней кафешки, играю на бас-гитаре в перчатках (струны толстые, расположены далеко друг от друга, партии ненасыщенные, так что ничего, играть можно). А гитарист был настолько профессионален, что играл в варежках (четыре пальца в одном мешочке; он перебирал струны на ощупь, через шерстяную ткань)! Некоторое время милиционеры на Арбате брали с нас дань. Потом, вероятно, эти деньги стали для них мелочью (брали по сто рублей). Нужно всегда иметь в виду запасные места для уличных выступлений: усиливается поток жалоб от местных жителей или меняется начальство местного ОВД.

С Поклонной горы судьба привела нас в Александровский сад. Там только-только открывался торговый комплекс «Охотный ряд». Он уже работал, но территория была еще не благоустроена (при нас устанавливали церетелиевских коней на фонтан). Мы обосновались в подземном переходе из Александровского сада к факультету журналистики МГУ, около Манежа. Тогда там были еще голые стены, мы подключались к светильнику в стене. Вокруг нас собиралась интеллигентная тусовка будущих журналистов. Со многими мы сдружились, и забавно бывает понаблюдать за их лицами, когда они у меня дома пересматривают видеозаписи себя, молодых, отплясывающих под наш рок-н-ролл. Так вот там в один прекрасный день народу к нам в переход навалило куда больше, чем обычно. Народу все больше, появились непонятные лужи. Мы подумали, что народ прячется от дождя. Вода все прибывала, образовав озерцо. Мы в это время весело продолжаем играть, а люди танцевать. Вдруг во вход подземного перехода как будто направили мощные пожарные брандспойты — это дождь полил горизонтально! Началась веселая паника, мы стали собираться. Когда вышли на улицу, увидели апокалипсис: поломанные деревья, Манежная площадь заполнена ветвями и листами железа, сорванными ветром с крыш, грязь... Нам сильно повезло, что не закончили на час раньше, так как могло убить одним из летающих листов железа. Это был знаменитый ураган 20 июня 1998 года. Там же, в Александровском саду, мы поставили свой личный рекорд, сыграв при температуре минус 28 градусов Цельсия.

Я тогда играл с хорошими музыкантами, некоторых постепенно начали приглашать на работу звезды (Жанна Агузарова, например). Так что приходилось выступать и в одиночку.

Нынешний состав «Акул» мне очень нравится, нас четверо: Рома Фирюлин — барабаны и вокал; Лиза Росс — клавиши и вокал; Аркадий Шабалин — гитара и я, Олег Мокряков — бас-гитара, акустическая гитара, губная гармоника и основной вокал. Сейчас мы играем на Чистых прудах. Надеюсь, в этом году допишем свой долгожданный альбом. Ведь у нас почти все готово: авторские песни, которые мы сейчас поем, начали создаваться в далеком 1986 году. Ну, о чем они? В основном как мы себе представляем счастье; любовь, конечно же, мечта советского человека о море и теплых краях. Приведу выдержку из текста песни:

        Но, вспенив своими хвостами
        Поносную жижу окрест,
        Мы берем старт и курсом зюйд-вест,
        Сверкая налитыми кровью глазами,
        Мы выплываем из моря дерьма.
                                (Мы выплываем)

Я счастлив тем, что занимаюсь любимым делом — музыкой. Она позволяет мне жить в центре Москвы и чувствовать себя нужным в этом мире.


Лиза РОСС, певица, метро «Чистые пруды»

Я вообще работаю музыкальным руководителем в детском саду. И сейчас у меня отпуск. Поэтому что время зря тратить? Тем более соскучилась по публике. В основном, конечно, играешь для тех, кто проходит мимо, но ведь и на лавочках кто-то сидит. Это очень приятно. Более того, у меня есть знакомые, которые меня с самого моего первого выхода на улицу слушают. Вот сейчас все здесь.

Закончила второй курс в частном вузе по специальности «вокал». Мечтаю, чтобы к концу моего обучения там, в Гнесинке, открыли магистратуру. Но, если такого не случится, пойду туда на второе высшее. Второй раз по тому же профилю, чтобы был хороший институт.

Выхожу на улицу уже года четыре. Сейчас пою под гитару одна. Но вообще я состою в группе «Акулы». На выездных мероприятиях мы играем полным составом, а в обычные дни по одиночке. Олег вот (Мокряков, лидер группы «Акулы») поет сейчас чуть выше по бульвару. В группе играю на клавишах. Взяла себе сценическое имя — Лиза Росс. А гитара вообще не мое, поэтому как меня еще отсюда пинками не выгнали — это я сама удивляюсь. Максимум, за что могут хвалить, так это за голос. Пою в основном чужое, у меня так называемая «болезнь аранжировщика», когда ты можешь одну и ту же песню аранжировать год или три, а в итоге — ничего. Поэтому у меня авторский репертуар как-то не сложился. В планах работать в кабаке на постоянной основе. Конечно, у любого музыканта есть планы покорить музыкальный олимп, стать известным на весь мир и т.д. В какой-то мере и я этого хочу, но самое главное — это заниматься любимым делом!

Единственное, что нам мешает, так это милиция. Играть на улицах не запрещено, но и не разрешено. Поэтому они этим пользуются вовсю. Как-то раз они умудрились приписать нам незарегистрированное предприятие! Как будто мы зарабатываем деньги, не платим с этого налоги и за аренду. Они это так интерпретировали, будто мы нелегально ларек поставили. Никакой уличный музыкант в здравом уме не будет легализовать свое дело: лицензии никто не покупает, так как аренда участка в любом случае будет неокупаемая. За попрошайничество еще любят забирать. Если у тебя стоит баночка или лежит чехольчик, то это добровольное пожертвование. А вот когда человек со шляпой ходит (а такое сейчас у всех), то это уже попрошайничество. Но это относится к тому, кто со шляпой ходит, а не к музыканту. Обидно, что забирают невиновного человека, которого просто наняли таким образом работать. Ну и после 23 часов играть нельзя! Кстати, любой может выйти играть на улицу, но тут главное — хорошо себя поставить перед милицией, да и в прямом смысле «поставить»: если слишком близко встать к другим музыкантам, твой звук будет заглушаться.

Заработать можно по-разному: от трех до десяти тысяч. Но тут мало что от музыканта зависит: если пойдет дождь, то я могу и тысячу не заработать! Это, конечно, когда я играю одна. Группой — другие расценки. Мы, кстати, часто группой выступаем: на свадьбах и корпоративах, в кабаке «Риверсайд», в «ПирО.Г.И.» часто заглядываем. Дважды выступали на фестивале «Пустые холмы».


СЕРГЕЙ, контрабасист, метро «Новокузнецкая»

Играть на улице непрестижно, поэтому я не могу рассказывать вам о точных цифрах, именах и проектах, в которых принимаю участие. Понимаете, мы тут с ребятами играли в переходе на Тверской, а офис моего «работодателя» находился, как оказалось потом, рядом! Подошел — попросил больше ему на глаза не показываться! Много, много разных предложений отовсюду. Я зарабатываю исключительно музыкой, но не часто в последнее время выхожу это делать на улицу. Намного интересней стало играть, например, в кабаках и различных кафе. Да и денег там платят много больше! Хотя, выступая просто на улице, тоже можно выжить. Денег хватает. Ну, хотя бы на следующий день точно!


Все началось двадцать лет назад с дружеского звонка и предложения поиграть. Я тогда закончил музыкальную школу по классу «труба», и друг-скрипач предложил выйти на улицу, попрактиковаться. Вышел только потому, что смелый был. Далеко не каждый человек и музыкант может выйти на улицу. В общем, понеслось. Нам это дело понравилось, стали выходить еженедельно. Потом научился играть на бас-гитаре и следующие пятнадцать лет играл на ней в разных группах — всех уж и не вспомнить. У нас тут все просто: кто-то кому-то предлагает поиграть на улице, ты вливаешься в коллектив, а через неделю можешь уйти в другой или остаться в нем на год или два. Можно и параллельно участвовать в нескольких проектах сразу. Четыре года назад друзья подарили контрабас, решил его использовать. В итоге сам научился играть, так что решил пока забросить бас-гитару.

К милиции мы уже все тут привыкли, так что никаких конфликтов и проблем. Это даже скорей смешно: приезжает телеканал «Россия» снимать репортаж о нас, а потом тут же милиция забирает. Им план начальства нужно выполнять. Например, подходят и забирают одного из нас «написать объяснительную». Через полчаса возвращают его, забирая другого. Потом третьего, четвертого. Причин никаких — как бы мы громко ни играли, весь звук поглощают проезжающие машины; да и дома от метро далеко, так что жильцы не могут на нас жаловаться.

Планы на будущее не строю. Я вообще много чего испробовал. Занимался как-то композиторской деятельностью. Но потом услышал людей лучше меня и решил сначала набраться опыта. Прежде чем что-то новое сказать в музыке, сочинять песни для групп, нужно быть профессионалом. А я пока таким себя не считаю. Поэтому свои песни я никогда не играю, всё чужое. Но всегда пытаюсь это старое и чужое преподнести в новом контексте. Да и людям нравится что-то узнаваемое, поэтому свое играть невыгодно. ​