Последняя Дива на Земле

ИГОРЬ ГРИГОРЬЕВ считает, что Эми Уайнхаус повторила путь Мэрилин Монро

Имена:  Эми Уайнхаус

Получается, что я видел последний полноценный концерт Эми Уайнхаус в январе этого года в Рио-де-Жанейро (хронологически последний в Белграде начался и закончился все видели чем).

Это был ее пятидневный бразильский one-off-тур, объявленный как возвращение. Я заплатил 700 долларов за обычный билет, и таких, как я, надо сказать, был полный танцевальный партер.

До концерта в течение недели Бразилия с удовольствием наблюдала за традиционным набором уайнхаусовских выходок. Эми поселилась в частном отеле в богемном районе Санта-Тереза вместо филипп-старковского Fasano в Ипанеме. Там она бросала банки из-под пива из окна своего номера в бассейн, носилась в бикини по парку и блевала с крыши. Газеты писали, что ее прибытие за неделю до концерта связано с тем, что артистка репетирует новые песни, которые покажет публике.

Никаких новых песен публика не услышала. В восемь вечера разогревающим актом начала Жанель Монэ, в девять закончила; Эми вышла на сцену в начале одиннадцатого. Десятитысячная HSBC Arena ждала терпеливо, понимая, на кого пришла. Звезда взяла публику без раскачки, начав с Back To Black, спела еще три песни и ушла со сцены. Еще минут двадцать пел ее дружок бэк-вокалист Зак. Потом легкой походкой подгулявшей путаны артистка выплыла на сцену, улыбаясь и облизывая пальцы, показывая, что только что за кулисами поела чего-то сладкого и вкусного. Спела еще три песни и опять ушла. Публика подумала, что Эми снова отправилась перекусить и еще вернется, но Эми не вернулась.

Я стоял у кромки сцены, и у меня была возможность рассмотреть Эми близко.

Она выглядела вполне вменяемо, пела уверенно, отпивала из большой чайной чашки вместо обычного стакана с коричневым коктейлем, часто и обаятельно улыбалась, эффектно продувала груди на радость толпе — в общем, была в отличной форме. Выходя с концерта, я подумал: хуй с ними, с 700 долларами за семь песен, не жалко вложить их в rehab главной поп-артистки десятых годов. Я был абсолютно уверен в том, что Эми встала на путь трезвомыслия и исправляется.

Поэтому ее смерть в прошлую субботу оказалась для меня полной неожиданностью.

Вот как бы я подвел итоги ее странного и славного пути.

Во-первых, как бы цинично это ни звучало, Уайнхаус, сама того не ведая и в общем-то не желая, принесла себя в жертву возвращения хорошей музыки народу. Если бы она не была необузданной чумичкой, какой мы запомним ее навсегда, то ни за что бы ее музыка не собирала десятитысячные залы. Интерес к ее безумной таблоидной жизни подогревал интерес к ее песням и перетягивал на ее сторону поклонников Мадонны и Бритни Спирс, заставляя их визжать под соул, фанк, джаз и блюз столь же неистово, как и под «Baby One More Time» накануне. Я помню, как один известный московский джазмен, впервые увидев на моем ноутбуке ролик с выступлением Уайнхаус на фестивале в Гластонбери, воскликнул в сердцах: «Неужели хорошая музыка наконец возвращается?» И он был прав. Уайнхаус неожиданно для себя самой внесла коррективы в лицо поп-музыки, и, пожалуй, это ее главное достижение и главный вклад. Нельзя сказать, что после нее популярная музыка стала другой, но точно можно сказать, что после Уайнхаус стало очевидным, что популярная музыка вполне может быть другой. Как очевидно и то, что убили ее те же визжащие малолетки, та же толпа, которая с видеокамерами в руках дожидалась главных трюфелей любого ее шоу — когда же она споткнется, когда оступится, упадет, сунет кулаком кому-то из них в морду, понюхает чего-то там из рукава платья, разобьет микрофон, распустит свой улей на голове, пошлет всех на хуй. Алчный менеджмент Эми продавал, а публика с удовольствием покупала ее монстров под фон из песен про любовь — как игру, в которой все всегда проигрывают.

Во-вторых следует из того, что во-первых. Уайнхаус не является ни гением, ни бунтарем, ни революционером. Поэтому ее причисление к бунтарскому клубу «навечно 27-летних» весьма условно. Кобейна, Моррисона и Джоплин, которые бросали вызов мещанскому миру и хотели своими песнями этот мир изменить, объединяет с Уайнхаус лишь голая и, уверен, случайная цифра. Уайнхаус не оказала никакого влияния на поколение, не считая редких оторв, копирующих ее прическу и макияж — я видел с десяток таких на концерте. Уайнхаус не продвинула музыку на новую ступеньку, как случилось с другими членами ее нынешнего клуба. Но Уайнхаус была невероятно одаренным музыкантом и настоящей Дивой до последней пергидрольной пряди в ее шестидесятнической хале, а Дивы по определению не могут и не должны ничего менять. В этом смысле Эми скорее повторила путь Мэрилин Монро, которой было неуютно среди толпы людей, оказавшихся непосредственными соучастниками ее жизни, после того как она стала знаменитой и желанной. И Мэрилин, и Эми до конца своих дней остались неповзрослевшими маленькими девочками, по ошибке попавшими в некрасивый и жестокий мир, в котором не находили себе места. В одном интервью Уайнхаус призналась, что не ожидала никаких «Грэмми» и родилась точно не для сцены, а для семьи и детей. И я, как ни странно, ей верю.

В какой-то момент то, в чем ты с удовольствием ковыряешься, сидя в своей редакции или студии, вырывается наружу, и на тебя обрушивается новый порядок вещей, к которому ты совершенно не готов. Интровертам с чувствительной психикой сложно с этим порядком справиться. И повернуть обратно нет никакой возможности, потому что ты попадаешь в колоссальную зависимость от успеха. Тебе приходится играть по правилам, придуманным не тобою, по правилам, которые тебе неприятны. Это болезненное испытание, проходя которое ты думаешь только об одном: «Скорее бы все это закончилось». Поверьте, я знаю, о чем говорю. И мне не за что осуждать Эми Уайнхаус.

Я написал, что она была последней Дивой на Земле. Это правда, но не точная. Она была последней из ныне живущих. Ни упомянутая Мадонна, ни ныне действующая Леди Гага не дотягивают до этой характеристики, а если дотягивают, то только до маленькой «д». У большой Дивы в отличие от маленькой дивы всегда пышная прическа, и она всегда чиркает ею небеса, высекая громы и молнии. У кого не хватало волос, как у Фредди Меркьюри, тот надевал корону.

И последнее, третье. Я очень надеюсь на то, что Уайнхаус успела записать вокал к своим новым песням и ее сподвижники во главе с Ронсоном и Реми выпустят ее третий альбом. Мне, как и всем ее многочисленным поклонникам, будет не хватать ее новых песен. В каком-то смысле Эми не дотянула стометровки ни до козырных 27, ни до третьего решающего акта. И это очень обидно. Последней  видеозаписью в вечности останется ее белградское фиаско. Последним воззванием к человечеству — призыв покупать альбом ее бездарной крестницы. И это то, что смущает меня более всего. Потому я так надеюсь на ее посмертный альбом.

Также я надеюсь, что сейчас Эми Джейд Уайнхаус пребывает в другом мире. Надеюсь, что таковой все-таки существует. Очень надеюсь, что тот мир лучше, чем этот. И больше всего надеюсь на то, что прощаемся с любимыми мы лишь только на словах...